Индейский трон, или Крест против идола

– Святой отец тоже играет?!

– О! Еще как!

Они так и не пришли. Никто! Зря принц торчал под пихтой, зря потом ошивался возле дворца – тщетно! Так никто и не объявился. Черт! Что же делать-то?

Вечером играли. Поначалу везло – Куатемок с Берналем Диасом выиграли поставленное Кортесом золотое блюдо и синий кастильский плащ добротного фламандского сукна, богато расшитый серебром и золотом. Потом, когда утомившуюся донью Марину сменил патер Ольмедо, напарники лишились и плаща, и блюда, и перевязей, а потом дело дошло и до камзолов… И тогда принц все же остановился, вышел из-за стола, сославшись на головную боль.

– Вот-вот, – обрадованно воскликнул сеньор Диас. – И я тоже с большим удовольствием пройдусь – подышу в саду воздухом.

Куатемок гулял недолго, ушел в отведенную ему комнату, действительно большую и красивую, правда, как всегда у индейцев, почти без мебели, если не считать циновок, низеньких, без ножек, стульчиков и вместительных плетеных сундуков вдоль стен.

Принц все ждал, исполнит ли свое обещание сеньор Диас, не забудет ли… Не забыл!

Проводник, недавно крещенный тотонак Алонсо, явился и тут же пал ниц:

– Мне сказали, ты звал меня, великий молодой вождь!

Он говорил на наречии, вполне понятном принцу, слава богу, можно было обходиться без переводчика. И оказался вполне понятлив.

– Капище? Какое капище? Ах, тот храм, в лесу… Да, это святилище Тескатлипоки… Голубого Тескатлипоки, его опекают «голубые» жрецы, голубой – их цвет и цвет…

– Я знаю – цвет смерти. Что же ты остановился, Алонсо? Продолжай!

– Слушаюсь, великий касик! Но… я, кажется, все уже и рассказал, что знал.

– Ты не рассказал о жрецах! Что это за жрецы такие, «голубые»? Они есть в этом городе?

– Наверное, есть, – шепотом отозвался индеец. – Мой господин, смею сказать – они повсюду.

– Как это повсюду? Их что же, много?

– Это бродячие жрецы, господин. Их главный – в Теночтитлане, в Городе Солнца. Так говорят. В начале каждого месяца жрецы приходят в лесные и горные храмы… приносят жертвы. По всей горной стране… Никто не осмеливается мешать им – кто же будет спорить с богами?

– Да уж, дураков нет. А что, друг мой, значит, выходит, эти «голубые» храмы известны? И здесь, в окрестностях Хонакотлана, тоже есть такой?

– Есть, господин. – Алонсо говорил тихо-тихо, так что принц едва слышал его. – Я – проводник, я знаю… Случайно. Может быть, знают и местные почтека… и охотники. Но – не скажут, ибо «голубые» жрецы злопамятны и мстительны. Сказать по правде, я тоже их очень боюсь.

– Что же тогда рассказываешь?

– Потому что я – христианин. Патер Ольмедо объяснял мне… Это не боги – демоны! Кровавые демоны… Я знал и без него – когда был голод, жрецы принесли в жертву всех моих детей… маленьких… одного за другим. Поэтому я ненавижу жрецов. Всех.

– И ты покажешь храм?

– Да, господин. Как только ты скажешь. Мы ведь возьмем с собой воинов, правда? О, жрецам не придутся по нраву грохот и молнии – пули!

Индеец радостно рассмеялся, и Куатемок некстати подумал, что не только «голубые» жрецы отличаются злопамятностью и мстительностью. Ишь, привыкли полагаться на страх! Как бы посеявшие ветер не пожали бурю.

Патер Ольмедо тоже вызвался идти «супротив пакостных и поганых жрецов», узнав от Алонсо и Диаса суть дела.

– Мне, конечно, приятно, что вы, дон Карлос, настроены столь резко против поганых капищ и их служителей, но… – Священник прищурился. – Все же скажите, какое вам до всего этого дело?

– До «голубых» жрецов, патер? – Куатемок ухмыльнулся, поправив тяжелую шпагу, грозно висевшую на боку. Эта вещица постепенно становилась в его руках страшным оружием – не зря тренировался и с Берналем Диасом, и с Альварадо – Солнышком. – Жрецы Голубого Тескатлипоки – мои старые враги, – хмуро пояснил принц.

– Голубого Тес… Тек… Господи, даже и не повторить – ну и демон! – Патер Ольмедо с усмешкой покачал головой и тут же спросил: – Хватит ли нам солдат, друг мой?

– А сколько вы взяли?

– Дюжину.

– Ну, тогда – вполне. – Куатемок потер руки. – Не думаю, чтобы у жрецов было слишком уж много помощников-слуг – ведь они все же, насколько я знаю, не местные.

– Клянусь святым Иаковом, один испанец стоит двадцати дикарей! – положив руку на эфес шпаги, гордо заявил Берналь Диас – и это вовсе не являлось пустой похвальбой, в действительности так оно и было.

Ведомые Алонсо, они миновали городские ворота и вышли на широкую дорогу, исполинской змеей извивавшуюся меж горных отрогов и скал. В синем утреннем небе, отражаясь в кирасах и шлемах солдат, ярко сверкало солнце. По пути частенько встречались нарядные, идущие в город люди – они пели песни, шутили, громко смеялись.

– Что сегодня за праздник? – удивленно поинтересовался святой отец. – Верно, день какого-нибудь гнусного демона?

Шагавший рядом со священником Куатемок расхохотался:

– В точку попали, падре! Именно так – сегодня начался двенадцатый месяц местного индейского года, праздник, который называется «Появление богов»! Сей день посвящен Тескатлипоке… к храму которого мы как раз сейчас и идем.

– О, как мы угадали! – Патер Ольмедо поудобнее перехватил алебарду, которой управлялся настолько ловко, что мог бы дать фору любому наемнику. – Жаль, взяли мало ружей, боюсь, четырех наших аркебуз окажется недостаточно – вдруг да соберется толпа?

– Толпа язычников рассеется после первого же выстрела! – оглянувшись, вступил в разговор Берналь Диас.

– К тому же это тайный храм, – поспешно добавил принц. – Там просто не может быть слишком много народу. Посмотрите, все идут в город!

– Все, да не все. – Священник кивнул на трех девушек.

Низко согнув головы, полуголые индеаночки тащили на своих хрупких плечах огромные корзины с какой-то снедью. И шли они как раз не в город!

– Думаю, это рабыни какого-нибудь деревенского касика, – высказал сеньор Диас весьма здравую мысль. – И идут они с рынка. Возвращаются к себе в деревню – наверное, ведь и там праздник.

– Да, очень может быть, что и так, – задумчиво кивнул патер. – Только вот вид у этих несчастных созданий совсем не праздничный.

Да уж, в этом святой отец был полностью прав: девушки выглядели забитыми и убогими. Низко опущенные головы, сальные, свисающие так, что закрывали лица, волосы, израненные, в пыли, ноги. Изо всех одежек одни только юбки-куэйтль – обернутые вокруг бедер куски рваной ткани.

– Хотите их окрестить, падре? – проследил за взглядом священника Берналь Диас. – Боюсь, что у нас сейчас совсем нет времени. Тем более, куда лучше покрестить каких-нибудь красавиц из числа местной знати, нежели этих вот замарашек.

– Да, да. – Патер Ольмедо рассеянно махнул рукой. – Вы совершенно правы, сеньор Диас. Нет сейчас на них времени… Эй, Алонсо! Скоро там твое капище?

– Не так-то скоро, святой отец. – Проводник остановился, утирая обильно выступивший на лбу пот. – Может, немного передохнем?

– Посмотри-ка лучше на них, парень! – Берналь Диас кивнул на девушек-рабынь, идущих вполне даже быстро, несмотря на свою тяжелую ношу. – Ишь как чешут! И на лошади не угонишься.

Ну, про лошадь сей славный кабальеро, конечно же, пошутил, но все же девчонки двигались довольно-таки быстро и, обогнав устроивших короткий привал испанцев, свернули с дороги на какую-то лесную тропу, как видно ведущую в их деревню.

– Я бы на их месте не торопился, – хлебнув из фляги вина, точнее сказать, местной индейской бражки, октли, – рассмеялся сеньор Диас. – Задержался бы в городе, посмотрел бы на праздник…

– И получил бы потом хорошую трепку от касика, – смеясь, продолжил священник. – А то ведь он и принесет их в жертву своим поганым богам! А? Что скажете, дон Карлос?

– Скажу, что насчет трепки вы совершенно правы, патер, – кивнул Куатемок. – А вот по поводу жертвы – вряд ли. Я знаю таких прижимистых касиков. Рабы – их имущество, которое они никому не отдадут… даже богам! Ну, разве что заставят жрецы…