Разрешенная фантастика – 1

Когда между ними осталось не больше десяти метров, сержант скомандовал:

– Салихов, Больших – огонь на поражение! Остальным – прикрывать!

Салихов, сглотнув ещё раз бьющую почему-то как из фонтана, слюну, приоткрыл рот, чтобы не оглохнуть, и надавил на спусковой крючок.

Выстрелы наполнили тоннель оглушительным шумом. Дым застлал всё пространство. Различить слова команды и остальных бойцов стало невозможно. Но как только чёртов шланг затих, прекратив извиваться в диких конвульсиях, бойцы сами прекратили огонь. Дым медленно утянуло в глубину тоннеля сквозняком. Запах пороха прибавился к характерному запаху метро – все морщились. Хорошо хоть, теперь дым кордита уже не закрывал обзора…

Однако приближаться и рассматривать убитого монстра никто не рвался.

– Рядовой Артемьев! Проверь – ну, потыкай его прикладом, что ли!..

Труп монстра вёл себя в точности как кусок шланга – пружинил и сдвигался.

– Сдохла, товарищ сержант! – доложил рядовой, со вздохом облегчения выпрямившись. Но вдруг на его лице отразился неподдельный ужас. Тыча пальцем, он показал за спины, и не успели с губ сорваться слова, как все уже развернулись и палили!

Палили в непонятно откуда взявшееся воинство из добрых трёх десятков огромных – раза в два побольше убитого! – шлангов, сверкающих грозно открытыми пастями, и плюющихся струйками не то воды, не то слюны!

Салихов, отошедший сменить опустевший магазин, как в кошмарном сне увидел, что струйки жидкости, попав на тела бойцов, вызывали судороги, и, не то – мгновенную смерть, не то – паралич: бойцы падали, как подкошенные. И уже не бились в конвульсиях, как давешняя тварь…

Но их раскрытые в немом крике рты… И вытаращенные глаза…

Передёрнув затвор, он снова стал поливать свинцовым градом страшных монстров, которых уже еле видел – фонари теперь лежали на полу, и света почти не было.

Только во вспышках выстрелов было видно – куда стрелять.

Внезапно наступившая тишина оказалась прервана истошным криком – оказалось, что сержант уже давно орёт диким осипшим голосом:

– Отходим! Отходим! Бегом! Отходим на станцию!..

Выпустив последние пули во всё ещё наползавшего противника, Салихов повернулся и побежал – к станции, на которой они должны были закончить прочёсывание.

Назад он не оглядывался, но слышал за собой топот ещё двоих – сержанта (узнать его было легко, он непрерывно ругался), и Больших. Тот попросту плакал навзрыд, прерываясь только для мата…

Салихов тоже выругался, задыхаясь. Споткнулся в темноте, чуть не упав. Спасительным светом вдали замаячило выходное отверстие. Он высоко задирал ноги в отяжелевших почему-то сапогах.

Бежал он строго по центру путей – подальше от стен с развешенными там… Только теперь он обнаружил, что и сам размазывает по щекам солёную влагу.

Нет, призывники для такой работы явно не подходят.

Тут нужны профессионалы. И оружие получше. Что-нибудь совсем уж убойное!..

Но это уже не его забота. Главное – он выжил.

Осталось только забыть эти глаза…

Восьмилетний Рома Голицын оглянулся.

Да, с этой точки отлично видно весь вагон. Если бы он был крутым боевиком-террористом, именно отсюда он и держал бы всех под прицелом – из закутка у первой двери…

Став в стойку «крутого парня» он выхватил пластмассовый пистолет. Вот: с этих «плохих парней» он и начнёт: – «Пф-ф! Пф!» Готовы, гады! Он фукнул в дуло.

Убедившись, что бабуля так увлечена обсуждением со случайной попутчицей чего-то из рецептов консервации, что на него вообще не смотрит, он повернулся к ней спиной.

Вновь прижавшись носом к стеклу межвагонной двери, стал смотреть в первый вагон.

А вон там, впереди – в отгороженной клетушке, сидит машинист. А у машиниста есть связь с диспетч…

Ого! Вот уж затормозили, так затормозили! Его так и вдавило в стекло! А сзади слышно шум падения на пол взрослых, и их ругань и крики боли!

А почему свет в поезде начал мигать?!.. А-а-а!!! – Рома уставился на кабину машиниста, стена которой вдруг развалилась на две половины, и на отблёскивающую сталь рельса, возникшего из-за этой кабины.

Рельс приближался прямо к нему, вскрывая, словно гигантский консервный нож, пол переднего вагона.

Раскрыв рот в беззвучном крике, мальчик застыл, не в силах даже пошевелиться – не то, что убежать! Шум и крик стояли оглушительные – визжали женщины, скрежетало сминаемое и рвущееся железо!..

Затем состав остановился, и свет везде вновь загорелся ровно. В первом же вагоне – пропал.

Но в слабых отсветах зарева, идущего из их вагона, было отлично видно всё, что словно в кошмарном сне, или фильмах ужасов, стало происходить там, впереди.

Он видел, как из-под пола, и сквозь непонятно откуда возникшие дыры в боковых стенках, вовнутрь вагона полезли странные чёрные не то трубы – не то шланги…

Ух ты: а у них… Зубы?! Ох!.. И они… Они…

Когда Рома понял, что они делают, у него прорезался голос. Да такой, что наиболее сострадательные – или трусливые – поспешили закрыть ему рот руками, и утащить в самый дальний конец вагона.

Там самые сообразительные уже били стёкла, и лезли в третий вагон…

Амвросий Симеонович с отвращением глядел в экран телевизора.

Да что же это делается! Мать честная! Раз метро закрыли, вся масса этих людей (Он не то, что совсем уж презирал тех, кто ездил в метро, а, скорее, терпел их, называя про себя «среднестатистическая масса». И теперь, достигнув высокого положения, чуть ли не «снисходил», когда приходилось общаться.) двинется до работы по поверхности!

То есть – по улицам, пешком… Или пользуясь пресловутым «общественным транспортом»!

Ну и дела творятся! И это – в Столице! Чего уж тут тогда говорить про страну.

Придётся позвонить в Дирекцию, предупредить, что задержится.

Ничего страшного, если он подъедет и к часу: справятся как-нибудь сами. Ладно, хоть стоянка у него теперь персональная: машину-то будет где поставить. Лишь бы проехать. Чёртовы пробки!

Не хватало ещё и ему ходить пешком! Вот уж только начни – не надо было и подходить к вонючему метро! Не-е-ет! Больше он на метро – не ездок!

– Первый взвод! Развернуться в две шеренги!

Профессионалы с короткоствольными автоматами, снабжёнными глушителями, чётко выстроились плечом к плечу поперёк тоннеля. То, что их стандартные чёрные костюмы с бронежилетами под ними теперь были дополнены касками с мощными прожекторами, как у шахтёров, нисколько их грозного вида не портило.

– Первая шеренга. Вперёд! Медленней! Идти не в ногу. Повторяю приказ: стрелять на поражение! Стрелять без предупреждения во всё, что покажется подозрительным! Вторая шеренга. Идти сзади. Дистанция – двадцать шагов. Ваша задача – страховать тылы и фланги.

Убедившись, что отряд двинулся в левый тоннель, капитан перешёл к правому.

– Второй взвод! Развернуться… – всё повторилось. Но было дополнено, – Что бы вы не услышали в левом тоннеле, заниматься только своим! Стрелять – только на поражение! Пленных не брать: добивать контрольными! – когда плотная шеренга двинулась внутрь, капитан буркнул в рацию, что прочёсывание начато, и двинулся за своими людьми.

За ним двинулись шестеро связистов: трое в левый, а трое – в правый проход.

Двое разматывали витой провод с катушки, один – освещал дно тоннеля прожектором, двигаясь сзади. Закинутые за плечи автоматы били их по спинам. Если бы нашёлся свидетель, он не мог бы не поразиться сходству с работой подразделений связи в великую войну, три поколения назад.

Зато проводная связь уж точно обеспечивала пресловутую «секретность». И на её качество не сказывались «эффекты экранирования радиосигналов»…

– … и вроде бы – удалось убежать! Так когда он добрался до «Кожуховской», говорят, уже был весь седой! Но сразу побежал в диспетчерскую, и всё очень чётко описал.