Разрешенная фантастика – 1

Или всё же – спросить?.. Ну, хоть у этой милой старушки, что не по возрасту живым взглядом смотрит на мини-юбку девицы перед собой, и кривит пренебрежительно (А вероятней – просто завистливо!) рот…

Нет, не будет он никого спрашивать. Он солидный пожилой Чиновник, волей случая оказавшийся в кои-то веки в метро.

Он и здесь ни с кем не заговорит, и на работе даже не заикнётся…

«Ноблесс облидж!» – положение обязывает! Ему не престало рассказывать сказки! Или распространять сплетни-ужастики о Столичном транспорте!

Но вот ездить в чёртовом метро…

Сопя, он начал продвигаться к дверям.

Звонок раздался на следующее утро только в восемь утра.

Голос Михалыча так и пузырился оптимизмом:

– Петрович? Ну ты как там? Отдохнул?

– Отдохнёшь тут с вами, чертями… Говори, чего там опять стряслось?

– У-у-у! Тебе понравится! Это же ты вчера первым дырку нашёл на «Юго-западной»? Которая в бетоне?

– Ну… Я. А что?

– А то! Старый ты хрыч – купил «Москвич»! Тут теперь из-за этих дырок целая петрушка!

Сегодня в ночь на «Павелецкой» нашли сразу восемь штук, на «Люберецкой» – три, и на нашей, «Юго-западной» – ещё три! И одна – на «Бауманской»!

– Чёрт! О…неть! И что говорит любимое Начальство?

– Ну – что говорит… Мат пропустить?

– Это можно.

– Тогда – практически ничего. Завтра собирается направить ко всем обнаруженным дыркам четыре бригады с дрезинами – залить всё цементом на … !

– Надо же… Как это наших с-сподобило? Обычно их за неделю не раскачаешь.

– Вот-вот, и я о том же. Но! Вчера, оказывается, машинисты, а потом и пассажиры на «Павелецкой» жаловались на жуткий – ты слышишь, коллега? – жуткий запах! Двоих женщин стошнило… Одна, правда, была в положении… Но это ещё не всё – сядь, если стоишь.

Машинист Сидорчук – ну, он из новеньких, ты его не знаешь, он в первой смене работает – кое-что видел!

– И что же он… Видел? – Петрович сглотнул. Чего-то такого, честно говоря, он и ждал.

Необычного. Не такого, как всегда. Недоброго. Вплоть до пришельцев из Космоса. Где-то грызло предчувствие… Чего-то ну очень нехорошего.

– Говорит – монстра. Живого. Настоящего. Будто бы в дальнем свете высунулось что-то прямое и длинное прямо из стены, а когда он подъехал ближе – улезло обратно. Но – не до конца! Вот тогда он и разглядел всё: и зубы, и пасть с клыками, и лапки… Говорит лапок – чуть не тыща, и всё – крошечные, чёрные. Да и тварь сама – чёрная!

– А что там показал тест на алкоголь вашего Сидорчука? – проворчал Петрович, пытаясь хоть как-то зацепиться за что-то привычное в этом Мире, который вдруг стремительно стал куда-то уходить из-под ног.

А ещё бы ему не уходить! Если такие монстры полезут со всех стен – это что ж начнётся?! Не в тех он годах – с пулемётом по тоннелям таскаться. А тем более – бегать! От всяких…

– Тест?.. А ничего тест не показал. В порядке «наш» Сидорчук. Только он, как смена закончилась, заявление подал. На увольнение. И в категорической форме отказался отработать положенные две недели – сказал, можем хоть в суд на него подавать, хоть деньги не выдать… Он больше за реостат не сядет! Сказал, что у него эта… Ксенофобия.

Петрович скривился, как от зубной боли. Ладно, и так понятно – какая бы ни была, а фобия – это когда чего-то боятся!

– И… зачем ты мне звонишь? Хочешь поприкалываться? Или – попугать?

– Балда ты старая. Предупредить тебя хочу. Чтобы без монтировки… Или, на худой конец – разводного номер три ты в тоннели послезавтра не совался!

Однако ни послезавтра, ни ещё через пять дней, в уже следующее дежурство, Петровичу в тоннели «сунуться» не удалось. Да и никому из обходчиков не удалось.

Потому что на следующий день после звонка друга дело перешло под юрисдикцию военных. И АНБ.

Петрович об этом узнал из сводок новостей.

Дикторша с сугубо нейтральным выражением, словно понимая, что нечему радоваться, когда сотням тысяч людей придётся столкнуться с огромными транспортными проблемами, читала кем-то написанный безликий текст: «… в связи с утечкой промышленных токсичных газов из подземных коммуникаций, на линиях метро «Павелецкая», »Юго-западная», «Люберецкая», – далее перечислялись почти все ветки, расположенных, как помнил Петрович, в южном и юго-западном секторе столицы, – «возникла чрезвычайная ситуация. Из-за высокой угрозы здоровью населения движение поездов по этим линиям временно приостановлено, до полного выяснения масштабов техногенной катастрофы, и их ликвидации. О возобновлении работы метрополитена на этих линиях будет сообщено дополнительно. Прослушайте информацию о дополнительных маршрутах наземного транспорта, запускаемых для предотвращения…»

Дальше он понял, что дело дрянь. Хотя сам тон сообщения был вполне бодрым и деловым, и как бы намекалось, что всё скоро вернётся в привычное русло…

Не так всё просто – он чуял.

Зная капризный нрав «лихого коня» (любимого «Запорожца»), он выехал пораньше.

До работы добрался к двенадцати. Но даже попасть внутрь не смог. Входы на станцию и периметр были оцеплены колючей проволокой, и дороги кое-где даже перегорожены бетонными надолбами.

На всех пропускных пунктах стояли бравые хлопцы в защитно-камуфляжном. Выражение лиц – сосредоточенно-хмурое. И настоящие боевые автоматы в руках.

«Хлопцев» его пропуск, и даже взятый на всякий случай паспорт не впечатлили.

Пришлось отойти к фонарю, да натюкать на мобильнике служебный Петсаныча.

Диспетчерская ответила незнакомым начальственным голосом – явно чина не ниже майора.

Петрович попросил позвать дежурного диспетчера метрополитена. На что ему (впрочем, весьма вежливо) продиктовали номер, куда следует обращаться всем штатным работникам. Петрович записал его на бумажке специально взятым огрызком карандаша – знал, что и бумажка и карандаш понадобятся. Как и паспорт.

Однако номер оказался хронически занят…

Петру Александровичу он всё же позвонил – на мобильник.

– Ох, Петрович! Извини, ради Бога: замотался я тут совсем со всеми этими делами… И армейскими ребятами – ну, ты их видел. Так что совсем забыл позвонить – чтобы ты не выходил сегодня! Ты уж не обижайся – езжай обратно домой! Работы не будет! Я… перезвоню позже! – ПетСаныч что-то крикнул – уже не ему. Затем…

Рядом с диспетчером кто-то истошно завопил, через мобильник – и не только! – стали слышны… очереди и взрывы! Затем запикал отбой.

Петрович поспешил отойти подальше от бывшего символа спокойной непыльной работы, ставшего теперь местом не то боя, не то – испытаний. Через секунду из-под земли раздался могучий гул и басовитый рёв – словно запустили маршевый двигатель реактивного самолёта…

Для наблюдения Петрович выбрал холм с удобно расположенной скамейкой неподалёку от вершины.

Равнодушно проигнорировать ЧП на почти родной Работе, и действительно уехать домой, он считал ниже своего достоинства. А бояться чего-то в его возрасте – уже просто смешно!

Найдя на скамейке Михалыча он не удивился, а только пожал сухую жилистую руку.

– Давно обосновался, старый хрыч? Ну, рассказывай…

– Вот ведь …йня какая! – рядовой Ринат Салихов округлившимися глазами вытаращился на приближающийся по бетонному полу тоннеля чёрный не то – шланг-не шланг, не то – какую-то странную хренотень. – Значит, правда! А я-то думал, товарищ лейтенант прикалывался!

– Отставить разговорчики! Оружие – к бою! – сержант Владимир Яковлев был настроен куда решительней, и явно старался рычанием в голосе придать уверенности бойцам. Да и себе, – Отделение! В одну шеренгу растянуться! Огонь – только по моей команде!

Восемь бойцов отделения, переглядываясь, и медленно переступая, подошли поближе. Двое светили дохленькими фонариками вперёд – туда, где по полу быстро семенило к ним, отталкиваясь крохотными ножками, странное создание.