Заложники Рока

Ехавшая впереди Иламна вскоре свернула с разбитого множеством копыт и колес тракта на луговину. Сочно захрустела ломающаяся трава, качнулся на выбоинах возок, зубчатая темно-зеленая полоса леса словно прыгнула навстречу. Айлэ невольно оглянулась через плечо – оставшаяся позади крепость выглядела такой надежной, хотя она понимала, насколько обманчиво поверхностное впечатление. Но стены форта Токлау давали хоть какое-то укрытие, а расстилавшаяся впереди чаща казалась бескрайней и негостеприимной.

Разнотравная пустошь закончилась, отряд втянулся под кружевные тени дремлющей на полуденном солнце дубравы. Немедля выяснилось, что незваных гостей давно поджидают. Из-за бронзово-зеленых корявых стволов показался всадник с заводной лошадью в поводу и не спеша – чтобы сгоряча не утыкали стрелами или не кинулись рубить на клочки – приблизился.

– Ой, – невольно вырвалось у Айлэ Монброн. Незнакомец до чрезвычайности смахивал на одного из тех рабирийцев, что так стойко обороняли Алиманскую переправу, но при ближайшем рассмотрении оказался украдкой сгинувшим из крепости Рейе да Кадена. Высокомерный зингарский гранд из Золотой Башни исчез, вернувшись к своему изначальному облику обитателя таинственных Холмов над Хоротом, способным в мгновение ока раствориться среди окружающей зелени.

Конан при виде остановившегося на благоразумном расстоянии гуля нехорошо ухмыльнулся и жестом успокоил Эйкара, уже потянувшегося за оружием:

– Надо же, а я-то думал, он пересчитывает лиги по дороге на Кордаву…

– Как я уже говорил, после всего, что натворил твой отпрыск, я просто обязан лично позаботиться о том, чтобы ты окончательно не стер наш край с лика земли, – в тон киммерийцу откликнулся Рейе. – К тому же здесь, в лесах, прячется кое-кто, чья голова прямо-таки напрашивается стать украшением стены в моем доме, и когда Хасти придет в себя, у нас появится шанс эту голову заполучить. Так что я завершил все свои дела в Токлау и собираюсь присоединиться к вашему обществу… если ты не возражаешь, конечно.

Да Кадена нечасто приходилось испрашивать разрешения на какой-либо свой поступок. Последние слова дались ему с большим усилием.

…Макушки сторожевых башен Токлау давно уже скрылись из виду, шелест листвы заглушил отдаленный гул людских голосов. Маленькая кавалькада затерялась среди чащи, как цепочка муравьев теряется в густой траве. Иламна вела людей какими-то узкими тропками, где едва протискивался возок, избегая наезженных дорог и близости к поселениями. Возможно, за вон той купой деревьев или в соседнем распадке скрывался немаленький поселок или уединенный хутор, но проезжавшие мимо люди об этом не догадывались. Требование Иламны набрать группу поменьше вместо целого войска становилось понятным – большой отряд оповещал бы о своем продвижении всех враждебных существ на лигу вокруг, притом наверняка бы растянулся на узких лесных тропках на несколько перестрелов. Да и безопасности сотня мечников не прибавляла – от метко пущенной из укрытия стрелы не спасет большое войско, но может сохранить бесшумная скрытность. Бросая порой взгляд в пронизанную солнечными лучами пущу, девица Монброн в который раз спрашивала себя: замечен отряд местными обитателями или еще нет? Войско, осаждавшее Токлау, снялось и ушло – она видела собственными глазами оставленные лагеря. Но что, если армию не распустили? Что, если уже сейчас из чащи за маленьким караваном наблюдают чьи-то внимательные глаза поверх пестрого оперения стрелы?! А вдруг рабирийцам придет в голову напасть на людей, нахально шатающихся по их исконным землям? Остановит ли их присутствие в отряде соплеменников?

Сперва Айлэ вздрагивала от всякого шороха, а пуантенцы во главе с Эйкаром бдительно вглядывались в каждый куст на обочине тропы. Конан, ехавший верхом в середине процессии, был мрачен и молчалив, так же как и Рейе да Кадена. Мэтр Делле ухитрился задремать в седле и шумно грянулся в папоротники – после чего, бормоча проклятия, перебрался в повозку, благо соседство полутрупа его, похоже, ничуть не смущало.

Потом бояться собственной тени прискучило – время шло, и ничего особенного с путниками не происходило.

Звонко выводили рулады насекомые, пегий жеребец Иламны бодро рысил впереди, покряхтывал и скрипел возок, звякали пряжки на лошадиных сбруях. Чем-то окрестные леса напоминали Пограничье, но тамошние чащобы представали более темными, хмурыми, затянутыми колючим еловым подлеском, валежником и буреломом, оставшимся с прошедших зим. Здешний смешанный лес шелестел светлой буковой листвой, уходил под небеса кронами высоченных красных сосен, позвякивал перекатами крохотных потоков, связывавших россыпь больших и малых озер. Встретилось несколько ручьев и небольшая речка с кристально чистой ледяной водой – через ручьи переправились вброд, а берега речки связывал маленький мостик из горбатых плашек, застонавший под тяжестью подводы и верховых.

– Госпожа Иламна! – не вынеся тишины и монотонности дороги, тихонько окликнула баронета. – Долго ли нам еще ехать?

– Завтра к середине дня будем на месте, – был ответ.

К приходу сумерек девице Монброн уже казалось, будто путешествие растянулось на целую вечность. Сколько ей еще предстоит болтаться в седле, отгоняя сломанной веточкой назойливых слепней, и таращиться на подпрыгивающий слева от нее дощатый задник повозки? Никакого озера Синрет на самом деле не существует, отряд бесцельно кружит по лесу, а когда стемнеет, отовсюду выскочат разъяренные гули…

– Стой! – передаваемый по цепи сигнал заставил Айлэ очнуться от сонной дремоты и поспешно заозираться по сторонам. Выяснилось, что постепенно поднимавшийся вверх лесистый склон закончился. Кавалькада достигла плоской вершины холма, утыканной торчащими из земли красно-оранжевыми валунами, маленькими и побольше, почти в рост человека. Похоже, место издавна служило приютом для странствующих по Холмам. В квадрате из толстых бревен виднелось черное пятно кострища, припорошенное хлопьями пепла, рядом торчали заостренные рогульки, валялась охапка дров и оставленный кем-то жестяной котелок, а у подножия холма журчал родник. – Привал! Спешиться всем, расседлать коней!

– Здесь и заночуем, – громогласно объявил киммериец, легко соскакивая с коня. – Лучшего места не придумать. Кром Могучий! Наконец-то вон из седла!

– И долой с телеги, – буркнул Делле, скатываясь с козел, где он клевал носом последние полдня. Он потянулся, и в спине у мэтра явственно захрустело. Глядя на него, даже хмурый Рейе не сдержал улыбки.

Когда на небе высыпали крупные яркие звезды, на вершине холма вырос небольшой походный лагерь. У подножия бродили, пофыркивая, стреноженные лошади. Над разведенным костром повисли, булькая, вместительные котелки, потянуло аппетитным запахом, Конан и Рейе да Кадена, позабыв о чинах, азартно спорили о сравнительных достоинствах белого хауранского муската и крепкого красного из Шема. Делле растянулся в траве, привалившись спиной к валуну, и молча блаженствовал. Айлэ заглянула в повозку – проверить, как обстоят дела у Хасти. Долговязая фигура на охапках соломы по-прежнему не двигалась и совершенно не дышала, в чем девушка уверилась, поднеся травинку к окостенелому лицу.

«Все будет хорошо. В конце концов, он ведь не обычный человек. Он жив, конечно же, жив», – старательно убеждала саму себя баронета, избегая бросить лишний взгляд на изувеченное лицо мага. Сожженная некогда плоть теперь казалась еще и тронутой разложением.

Неподалеку кто-то из гвардейцев окликнул Кламена Эйкара, спрашивая, нужно ли выставлять на ночь дозоры. Ответила почему-то госпожа Иламна, заметив, что, если ее сородичам взбредет в голову напасть на бивак, то караульные им не помешают и предупредить остальных не успеют. Хищных же зверей отпугнет костер, если оставить его гореть на всю ночь. Кламен, пожав плечами, согласился. Айлэ вздохнула и побрела к костру.

Король Аквилонии где-то пропадал. Егеря, рассевшись рядком по одну сторону костра, сосредоточенно и молча поглощали содержимое котелков. Напротив на бревне сидели занятые неспешной беседой Рейе да Кадена и мэтр Делле – видимо, их беседа не предназначалась для женского слуха, поскольку при появлении Айлэ оба, переглянувшись, умолкли. Девушка присела на шершавый край неошкуренного бревна, на миг ощутив себя посторонней и никому не нужной. Зачем она вообще так рвалась в эту поездку? Почему не осталась дожидаться возвращения отряда в Орволане, как подобает воспитанной девице? Что она делает в обществе полузнакомых между собой людей, на земле своих предков, ставшей теперь чужой и враждебной? Что она может там, где бессильны легендарные короли и могучие маги?..