Пояс жизни. Трилогия (СИ)

- Я понимаю это, Аврелий, но боюсь, Квинт меня не поймет. Он крайний противник каких-либо взаимоотношений между нами и землянами, а семейных, в особенности.

- Странно, а чем это вызвано?

- Поклянись, что то, что сейчас услышишь, умрет вместе с тобой.

- Мог бы и не просить, ведь мы же друзья.

- Дело в том, что у Квинта, очень, очень давно была семья - красавица жена и двое детишек. Из-за любви к этой женщине, он отказался от карьеры, титулов и должностей, которые ему прочили. И остался с ней здесь, на Земле.

- Так она была римлянкой?

- Нет, нет. Она происходила от одного из народов, проживающих в Месопотамии на берегах Евфрата.

- И что же произошло?

- Она погибла вместе с дочерью во время нашествия диких племен с востока, а он в это время был далеко и ничем не мог помочь. С тех самых пор ни одна из женщин сколь-нибудь серьезно не входила в его жизнь. Наверное, он опасается, чтобы подобная участь не постигла кого-нибудь из тех, с кем ему пришлось работать, и кто ему был дорог. А боль эта навсегда осталась в его сердце.

- А сын, ты сказал, что у него был еще и сын?

- Сына спас самый близкий друг командора. Но это совсем иная история и я не вправе, без его ведома, рассказывать о ней.

- Этим другом был ты?

- Нет, что ты! Мы познакомились гораздо, гораздо позднее.

Из дому вышли Тания со скамейкой в руках и Зоя с подносом, на котором стояли два простых кубка с прохладительными напитками. Аврелий опустился на принесенную девочкой скамью, взял, поблагодарив, один из кубков, и задумчиво сказал:

- Да, грустная история, - и еще немного подумав, добавил, - обещаю, что что-нибудь придумаю, как выйти из этого щекотливого положения.

Юноша отпил из кубка и обнял, присевшую рядом с ним, Танию. Вдруг его осенило.

- А знаешь, Мерцил, я стану наставником твоей дочери. У нее появится возможность учиться и преумножить те знания, которые ей передала мать. В доме огромная библиотека и я добьюсь у Квинта разрешения для девочки пользоваться ей.

- Аврелий, опомнись, она же рабыня!

- Клянусь, я решу эту проблему. - Решительно ответил юноша. - Сможешь привести ко мне своего стряпчего?

- Думаю, да.

- Тогда не затягивай с этим и найди его как можно скорее, пока мы не уехали в Египет.

- В Египет? - Удивленно переспросил Мерцил. - С чего это вдруг?

- Ну, вот, о самом главном я и не сказал, зачем искал тебя. Завтра утром, по поручению Квинта, я должен доставить императору тысячу талантов. Хозяин распорядился, чтобы ты выдал мне эту сумму. И еще, он просил, всеми доступными средствами, поддерживать и распространять слухи о его слабом здоровье, чтобы выпросить разрешение у Августа отбыть в Египет для лечения.

- Зачем ему в Египет?

- Не знаю. Он обещал все объяснить позже. Так, мне пора. Простите, еще раз, за непрошенное вторжение.

Аврелий поднялся со скамьи, потрепал за волосы Танию, и быстрым шагом вышел за калитку.

Глава 8.

Преодолев неблизкий путь с Квиринала до Палатина, пробиваясь через лабиринт римских улочек, заполненных суетливыми горожанами, нубийцы, наконец, опустили паланкин у роскошного двухэтажного особняка, как живым частоколом обнесенного неподвижно замершими в полном боевом облачении, солдатами преторианской гвардии, в котором расположилась личная резиденция императора Гая Юлия Цезаря Августа. Навстречу, выбравшемуся из паланкина, Аврелию, из дворца вышел управляющий императора. Аврелий, придав лицу небрежное, несколько высокомерное выражение, обратился к нему, слегка выпятив нижнюю губу:

- Любезный, доложи божественному Августу, что прибыл Аврелий Лициний Сцинна, по поручению Квинта Сципилиона Аркуса.

Управляющий, почтительно поклонившись, удалился вглубь дома, предварительно, извинительным тоном предложив Аврелию дожидаться снаружи. В ожидании, юноша стал вымерять шагами широкую террасу перед особняком, с любопытством рассматривая преторианцев. Ожидание несколько затянулось, но вот, наконец, на пороге снова появился управляющий, и, склонившись перед Аврелием, объявил:

- Наш повелитель, достойнейший из достойных, император и Великий понтифик, Гай Юлий Цезарь Август, ждет тебя, Аврелий Лициний Сцинна.

Аврелий повернулся к ожидающим его рабам и отдал короткий приказ. Тотчас, двое нубийцев извлекли из паланкина большой, тяжелый сундук, окованный бронзовыми пластинами, и, подхватив его с двух сторон, поднесли к юноше. Управляющий, жестом пригласил следовать за ним. Пройдя просторный, роскошно отделанный мрамором, вестибул, управляющий распахнул перед гостем и сопровождающими его рабами, массивную, отделанную искусной резьбой, дверь. Юноша очутился в просторном, хорошо освещенном зале, в конце которого на возвышении, к которому вели мраморные ступени, стоял трон императора. Август, застывший в величественной позе, как и подобает правителю Рима и всей ойкумены, прямо восседал на этом троне, облаченный в белоснежную тогу. Голову императора украшал золотой венец в виде переплетенных листьев. Аврелию никогда раньше не приходилось вот так близко видеть Августа, и он с любопытством рассматривал этого, уже не молодого, но сохранившего юношескую осанку, человека, сумевшего покорить не только Рим, но и большую часть ойкумены. Более всего в императоре юношу поразил гордый, колючий взгляд, будто насквозь просвечивающий окружающих его людей. Аврелий сделал несколько шагов вперед, и, как положено по протоколу, опустился перед императором на одно колено. Глядя Августу прямо в глаза, он произнес:

- Я, Аврелий Лициний Сцинна, приветствую тебя, Божественный Август по поручению моего наставника и воспитателя Квинта Сципилиона Аркуса. Мой наставник просил простить его за то, что он лично не смог предстать перед Великим императором, и просил меня передать свое пожертвование на устроение праздника в честь твоего, Божественный, вхождения в должность Первого консула и Принцепса.

Юноша хлопнул в ладоши. Ожидающие его за дверью рабы внесли сундук и, поставив его рядом с Аврелием, удалились. Юноша откинул крышку сундука, в котором переливались груды золотых монет, заполнивших его до краев.

- Здесь тысяча талантов, Божественный. Мой наставник посчитал возможным удвоить сумму обещанного пожертвования, как компенсацию невозможности выполнения им высочайших повелений Великого Августа, из-за неожиданно поразившего его недуга.

На лице Августа промелькнула мимолетная самодовольная усмешка.

- Встань, юноша, - доброжелательным тоном произнес император, - подойди поближе, присядь рядом, и расскажи, что за тяжелый недуг поразил моего дорогого (Август многозначительно кинул взгляд на сундук с золотом) друга Квинта.

Аврелий встал и, поднявшись по ступеням, присел на предложенный Августом табурет, обшитый алым сирийским шелком.

- С моим наставником случился сердечный припадок, и его лекарь категорически запретил ему вставать с постели.

- Передай, юноша своему наставнику и господину, мое искреннее сожаление о его болезни и пожелание скорейшего выздоровления. Если необходимо, я пришлю ему самых лучших своих лекарей.

- Благодарю тебя, Божественный Август, но в этом уже нет необходимости. Наш лекарь сказал, что самое страшное позади, и требуется только время и покой для полного выздоровления моего воспитателя. Так же лекарь порекомендовал нам обратиться к одному всемирно известному чародею, который проживает в Египте, и, который, по слухам, обладает волшебным даром целительства. Поэтому мой наставник и господин просит твоего разрешения, отбыть в Египет после того, как лекарь позволит ему встать на ноги.

- Здоровье и благополучие моих друзей - это святое для меня. - Ответил Август. - Можешь передать Квинту, что я не только разрешаю ему совершить эту поездку, но и предоставлю в его распоряжение боевую триеру с экипажем и центурией воинов для его охраны, а так же свой эдикт, по которому везде, где мой друг будет находиться, ему и его спутникам будет оказано всяческое содействие.