Кошачий Мир

– Потому, что приближается вечер. А ему на смену – всенепременно – придёт тёмная ночь. Арархи, они природные сторожа и по ночам особенно недоверчивы. Не будут долго разбираться – кто и что. Без предупреждения исполосуют «арарховыми» лучами, и вся недолга. Из серии: – «Законопослушные гумми по ночам не разгуливают по пленеру, а, наоборот, мирно посапывают в своих тесных и душных каморках…». Доходчиво излагаю? Ну-ну…. Ещё раз повторяю для особо непонятливых. Перебрались через забор и хорошенько спрятались до рассвета. В полном соответствии с древней мирранской пословицей: – «Утро вечера – завсегда – мудренее…». Ладно, гумми бестолковые, мне пора. Дела, знаете ли. Всех благ.

Кот ловко подхватил зубами восковую свечу и, предварительно развернувшись, потрусил дальше.

Вскоре тропа, как это и было обещано, разделилась на две, и аномальщики, следуя совету нового знакомого, повернули налево.

– Ага, непрезентабельное строение показалось впереди, – оживилась через несколько эрлов Лизавета. – Прямо-таки сарайчик из родимой «земной» провинции…. Фу-у-у, какой неприятный запах. Слегка сладковатый…

– Проходим мимо сарая, – нахмурился Подопригора. – Проходим. Прямо к разлапистому дереву. За угол строения не заглядываем. В сторону смотрим.

– А что там, за углом?

– Труп некоего гумми по имени – «Загур», надо полагать, – предположил Иван Палыч. – Обгоревший, понятное дело, до полной невозможности.

– Кха-кха-кха! Кха-кха-кха…

– Стошнило? Это, мальчики-девочки, и правильно…. Думали, что всё пройдёт чисто, гладко и романтично? Как в фантастических романах, предназначенных для подростков среднего школьного возраста? Ну-ну, родные сердца. Получите – чисто для начала – первый вонючий труп. И что-то мне подсказывает, что далеко не последний. Кончились компьютерные невинные игры. Начинаются суровые и мрачные будни…. Прониклись? Всё, забыли о лирических слюнях. Следуем к дереву и, помогая друг другу, перебираемся через забор…

Прониклись, забыли, проследовали и, помогая друг другу, перебрались.

А потом, пространствовав по молодому парку некоторое время, выбрали подходящее место для предстоящей ночёвки – за густыми кустами, рядом с овальной поляной, на которой располагались старенькие деревянные качели, «сад камней» и бассейн с золотистыми рыбками.

– Здесь и будем дожидаться утра, – решил Иван Палыч. – А потом попробуем подобраться к Красному замку поближе и повстречаться с Гарольдом. Размещаемся, соратники и соратницы, на светло-синей травке, перекусываем, отдыхаем и не шумим…

Мирранский тихий вечер постепенно скучнел и матерел, обещая – в самом скором времени – превратиться-преобразоваться в глухую мирранскую ночь. Небо – прежде нежно-изумрудное – на востоке (по земным понятиям), окрасилось в скучные болотисто-зелёные тона, а на западе – в багряные и чёрно-алые с редкими аметистовыми прожилками. Солнышко – нежно-нежно-сиреневое днём – стало, приблизившись к далёкому изломанному горизонту, угрожающе-фиолетовым. Ветер стих. Со стороны ближайшего перелеска зазвучали резкие и хриплые крики ночных птиц.

– Странно здесь, – прошептала Натка. – Странно, тревожно и очень непривычно…. А какие в этих экзотических краях облака? Кучевые, чисто-белые, светло-серые, кудрявые, кучерявые, беззаботные. Красота неописуемая.

– Шикарные облака, – согласился Назаров. – Обалдеть и не встать. Предлагаю, мадмуазель, немного – по этому поводу – поцеловаться. Совсем чуть-чуть.

– Я не против, шевалье…

Багряно-аметистовый закат постепенно догорел, но полной темноты-черноты не получилось – на небо дружно высыпало несколько тысяч ярких незнакомых звёзд, по-дружески окруживших нежно-алую Сакурру.

– Возле бассейна тень промелькнула, – насторожился Пашка. – Никак, ночные незваные гости пожаловали?

– Гостья, – поправила зоркая Наталья. – Крупная грациозная кошка неподвижно застыла рядом с деревянными качелями. Визуально сиамская.

– Ну, и что она там делает?

– Не нукай, не запряг…. Ничего она не делает. Просто стоит, возможно, размышляет…. Опа, что-то почувствовала и явно встревожилась – даже спину выгнула крутой дугой. А теперь, похоже, рассердилась не на шутку – из глаз вылетело несколько ярко-изумрудных искорок.

– Несколько? Десятка полтора, никак не меньше.

– Рыжий, давай помолчим, а? Как бы не нарваться на серьёзные архмагические неприятности…

Но ничего страшного и непоправимого не произошло – примерно через одну треть эрла грациозная кошка полностью успокоилась, развернулась и неторопливо затрусила по гравийной дорожке.

– Что думаешь по данному поводу? – выждав некоторое время, спросила Натка. – У меня, например, создалось устойчивое впечатление, что эта киска нас старательно и умело «сканировала». По крайней мере, к моим вискам что-то явственно прикасалось – то ли лёгкое дуновенье прохладного ветерка, то ли чьи-то невидимые влажные пальцы…. Паша, эй. Почему молчишь?

– Хр-р-р, хр-р-р, – было ей ответом.

– Ты что это, охламон? Шутки шутим? Просыпайся немедленно. Иначе начну дёргать за уши. Или нос пальцами защемлю…. Ну, одумался?

Но все её усилия ни к чему не привели – Назаров продолжал беззаботно посапывать.

– Ерунда какая-то, – встревожилась девушка. – Что-то здесь не так…

Она поднялась на ноги и, пройдя вдоль кустарника, убедилась, что и все остальные аномальщики крепко спят и просыпаться не желают.

– Что произошло? – задумалась Наталья. – Не иначе, без недавней кошки здесь не обошлось. Похожа на сиамскую, ярко-изумрудные глазищи. Значит, является архмагиком. Почувствовала, что за кустами прячутся непонятные гуманоиды, и решила их (то есть, нас), усыпить? Чисто на всякий случай и на строго-определённое время? Мол, разберусь потом? Очень похоже на то. Очень-очень-очень…. Почему же я не уснула? Не восприимчива к мирранским архмагическим штучкам? Почему – не восприимчива?

На правом боку ощущался лёгкий приятный холодок. Девушка засунула ладонь в боковой карман сарафана и извлекла из него маленькую каменную фигурку – крохотного медвежонка, искусно вырезанного из светло-сиреневого халцедона. Это был прощальный презент старого шамана Афони, подаренный много лет тому назад, в бытность, когда Наташкина семья проживала на суровой и заснеженной Чукотке. Вручая девочке каменного медвежонка, шаман, загадочно и печально улыбнувшись, сообщил:

– Теперь, Птичка, это твой талисман-оберег. Его вырезал ещё мой прадед, в те стародавние времена, когда – волею судеб – странствовал по неведомым и тайным Мирам…. Теперь, вот, тебе отдаю. Очень сильный оберег. И чужие чары отведёт. И об опасности предупредит. И подскажет – в нужный момент. Главное, чтобы он всегда был с тобой…

И она, относясь к чукотским шаманам с бесконечным уважением-почтением, никогда не расставалась со своим талисманом. И в экспедицию к Мутному Лесу прихватила с собой. И, переодеваясь в гардеробной арархов Радо, переложила халцедоновую фигурку из внутреннего кармана штормовки в боковой карман летнего мирранского сарафана.

Казалось, что светло-сиреневый медвежонок, сидящий на узкой девичьей ладони, подбадривающе улыбался.

– Спасибо, дружок косолапый, выручил, – шёпотом поблагодарила вежливая Натка. – Может, пользуясь твоим высоким покровительством, немного похулиганить? То бишь, отправиться на разведку? Например, проследить за недавней зеленоглазой гостьей? Узнать, что она позабыла в ночном парке? Почему бы и нет? Пошли?

Она, так и не дождавшись ответа, отправила медвежонка обратно в карман сарафана и, выбравшись из густого кустарника, упруго зашагала по гравийной дорожке, по которой – эрл с небольшим назад – удалилась подозрительная кошка.

Через некоторое время впереди, сквозь листву деревьев, замаячила тёмная стена.

«Это, наверное, давешний забор, сложенный из ярко-синего кирпича, через который мы перелезали вечером, – решила Наталья. – Только другая его сторона. Перпендикулярная вечерней…».

Девушка пошла вперёд гораздо осторожней, стараясь шагать совершенно бесшумно.