Хроники Корума (сборник)

Корум так и не смог отыскать источник данной легенды в истории вадагов. Она явно выбивалась из общего ряда преданий.

Принц тщетно старался прогнать надежды, разбуженные легендой, будучи уверенным, что надежды эти вызваны его неотступным желанием вернуть утраченные руку и глаз. Однако странное предание буквально приковало к себе все его помыслы. Растерянный, не понимающий, что с ним происходит, Корум, тем не менее, в течение нескольких недель ни слова не говорил Ралине о том, что его мучило.

В замок Мойдел пришла осень. Пока еще теплые, ветры успели сорвать с деревьев листву и заставляли волны с особой силой биться о прибрежные утесы. Большая часть птиц улетела в теплые края.

Корум все больше и больше времени проводил в зале, где висел гобелен с легендой о Маг-ан-Маге и чудесном волшебнике. Он начинал догадываться, почему именно этот текст заинтересовал его больше остальных: в нем чувствовалась уверенность в полной достоверности описанных событий, чего не было в других подобных преданиях.

Но задать Ралине мучившие его вопросы Корум все еще не решался.

Как-то в один из первых дней зимы Ралина долго искала Корума по всему замку и наконец обнаружила его возле гобелена с историей Маг-ан-Мага. Она, похоже, совсем не удивилась, однако выразила по этому поводу некоторую озабоченность и, пожалуй, даже страх.

— По-моему, ты слишком увлекся приключениями этого Маг-ан-Мага, — заметила она. — Это ведь всего лишь занятная сказка.

— Нет, она не похожа на другие, — возразил Корум и, повернувшись, увидел, что она в отчаянии закусила губу. — Так значит, я прав? — прошептал он. — И ты что-то знаешь?

Ралина медленно покачала головой, но потом, будто передумав, промолвила:

— Я знаю только то, о чем говорится в старых сказках. Но ведь сказки — ложь, не так ли? Хотя, быть может, ложь и приятная.

— Нет, я чувствую: где-то здесь таится зерно истины! И ты должна сказать мне правду, Ралина.

— Да, наверное. Я действительно кое-что знаю об этом. Совсем недавно я перечитала одну книгу… Она имеет к этой истории самое непосредственное отношение. Я вспомнила, что читала ее несколько лет назад, стала специально разыскивать и наконец нашла. В ней есть относительно недавние сведения о том острове, что описывается в сказке. На этом острове стоит один очень старый замок… Последним остров и замок видел со своего корабля эмиссар Лиум-ан-Эс, который затем прибыл к нам с грузом продовольствия и разных подарков. И он был последним представителем нашего государства на острове Мойдел…

— Как давно это было, Ралина?

— Тридцать лет назад.

И Ралина заплакала, горестно качая головой, задыхаясь, однако не в силах унять лившиеся ручьем слезы.

Корум обнял ее.

— Отчего ты плачешь, Ралина?

— Я плачу оттого, что вскоре ты меня покинешь. Зимой ты оставишь замок Мойдел и отправишься на поиски того острова. Скорее всего, ты тоже погибнешь в море… Как я могу не плакать, если любимые люди всегда меня покидают…

Корум чуть отступил назад и заглянул ей в глаза.

— И давно эта мысль не дает тебе покоя?

— Давно.

— И ты ничего мне не говорила!

— Потому что я слишком люблю тебя, Корум.

— Тебе нельзя так сильно любить меня, Ралина. А мне не следовало позволять себе влюбляться в тебя. Пойми, раз остров дает мне хоть какую-то, пусть самую слабую надежду, я непременно должен попытаться найти его.

— Я понимаю.

— А если я найду того колдуна, и он вернет мне мою руку и глаз…

— Но это безумие, Корум! А колдун — просто выдумка!

— Но если он все-таки существует и если сможет выполнить мою просьбу, то я обязательно отправлюсь на поиски Гландита-а-Краэ и убью его. А потом, если останусь жив, вернусь сюда. Но Гландит должен умереть, иначе душа моя никогда не будет до конца спокойна!

— У нас нет ни одного судна, способного держаться на плаву, — тихо сказала Ралина.

— Я видел, что в пещерах на берегу залива хранятся лодки — их можно починить, и они будут вполне пригодны для морского путешествия.

— Это займет несколько месяцев…

— Ты дашь мне в помощь своих слуг?

— Конечно.

— Тогда я прямо сейчас с ними и поговорю.

И Корум быстро вышел из комнаты. На сердце у него было тяжело: ему было больно видеть Ралину столь опечаленной, и он проклинал себя за то, что позволил себе полюбить эту женщину.

Собрав тех обитателей замка, которые имели о судах хоть какое-то представление, Корум переговорил с ними, а потом спустился по лестнице, что вела от нижнего этажа замка к пещерам, расположенным у самой воды. Там хранились старые лодки. Корум выбрал ялик, показавшийся ему наиболее пригодным для задуманного путешествия, втащил его наверх и тщательно обследовал.

Ралина была права: потребуется немало труда, чтобы иметь возможность без опаски спустить это суденышко на воду.

Ничего, он с нетерпением станет ждать этого дня! Теперь, когда перед ним возникла конкретная цель, — пусть даже порожденная всего лишь игрой воображения! — он впервые почувствовал, что бремя, тяжким грузом давившее на душу все последние дни, немного уменьшилось.

Он понимал, что никогда не сможет разлюбить Ралину, однако твердо знал: он никогда не сможет и полюбить ее по-настоящему, если не выполнит задачу, которую поставил перед самим собой.

Осмотрев лодку, Корум бросился в библиотеку в поисках той книги, о которой упоминала Ралина. Он легко отыскал ее и узнал, что загадочный остров называется Сви-ан-Фанла-Брул.

Сви-ан-фанла-Брул… Малоприятное название. Приблизительно его можно было перевести как «Обитель прожорливого бога». Но почему? Корум тщательно изучил текст, однако никаких объяснений названия острова не нашел.

Долгие часы провел он, копируя карты и переписывая заметки тех капитанов, что посещали остров Мойдел тридцать лет назад. Лишь поздно ночью ощупью добрался он до своей постели и обнаружил там Ралину.

Он тихонько нагнулся и заглянул ей в лицо. Она спала, но перед этим, видимо, долго и горько плакала.

Корум понимал: теперь его очередь быть утешителем.

Вот только времени у него совсем мало…

Он разделся и тихонько скользнул на шелковые простыни, под теплые меховые одеяла, стараясь не разбудить Ралину. Однако она проснулась.

— Корум?

Он не ответил.

Он чувствовал, как она вся дрожит, но больше не говорит ни слова.

И, не выдержав, он сел в постели. Душа его пребывала в глубоком смятении. Он любил Ралину. Хотя не должен был любить ее! Ему нужно было заставить себя снова лечь и постараться уснуть, но он не смог.

Он протянул руку, погладил ее по плечу и тихонько окликнул.

— Да, Корум? Я не сплю.

Он глубоко вздохнул, собираясь снова — уже в который раз! — объяснять ей, как сильно он жаждет смерти Гландита, и обещать, что непременно вернется, отомстив своим врагам…

Но вместо этого он сказал:

— Сейчас на море бушуют штормы. Я решил пока отложить свое путешествие — до весны.

Ралина повернулась и внимательно посмотрела ему в лицо.

— Ты должен поступать в соответствии со своими желаниями. Жалость разрушает настоящую любовь, Корум.

— Но не жалость движет мною!

— Ты хочешь сказать — справедливость? Но и это тоже…

— Да, сперва я тоже считал, что именно чувство справедливости велит мне остаться, но теперь понял, что это не так.

— Тогда почему же ты остаешься?

— Решимость моя ослабела. Мне уже не хочется столь непременно и немедленно плыть на этот остров.

— Отчего же ослабела твоя решимость, дорогой мой?

— Не знаю. Что-то внутри меня — тихое, но очень прочное — оказалось сильнее этой решимости. Любовь к тебе, Ралина, победила в моей душе и жажду мести, и желание немедленно убить Гландита. Любовь оказалась сильнее всего на свете!

И тогда Ралина снова заплакала. Но уже не от горя.

Глава десятая

ТЫСЯЧА МЕЧЕЙ

Зима стояла суровая. Башни замка сотрясали злые ветры, безумствовавшие над морем. Огромные валы обрушивались на прибрежные скалы, а порой шторм был так силен, что, казалось, волны захлестнут и сам замок Мойдел.