Корона мира

— Поднялось ли море?

— Разве что немного.

Ловким маневром руля Ойсин обогнул плоский камень, на котором чайки, складывая крылья и чистя перья клювами, готовились ко сну.

Смеркалось. Протрещал запоздалый бекас, и все стихло. Скала слева теперь разделяла выступающий над горизонтом край солнца на две неравные доли, небо же на западе покрылось разноцветными, слоями наползающими одна на другую полосами — облака и туман на разной высоте различно отражали последние лучи.

— Где мы будем его ждать? — спросил Конан.

— На скалах, — отвечал Ойсин.

Они же почти отвесные,

— Там есть бухта и лестница наверх, и плавника всегда в достатке.

— Кто построил лестницу?

— Не только лестницу, там есть и вырубленные нарочно пещеры, — пояснил Ойсин. — Не знаю точно. Мореходы многих народов высаживались здесь.

— Неужели до этого забытого богами места так часто добирались? — немного удивился король.

— Чаще, чем ты думаешь, и даже работали. Добывали олово.

— Зачем же ушли отсюда?

— Наверно, рудники истощились. И мореплавателей стало меньше, — вздохнул Ойсин. — Последние записи в книгах о посещении этих островов до меня и Бейдиганда — пятисотлетней давности. Нам стоит поторопиться, — добавил он.

Несмотря на двадцать прошедших лет, Ойсин отлично помнил проход, и скалы росли на глазах. Когда солнце показывалось из-за овида самым краем и плясало на чистой у скал воде дорожкой последних алых бликов, лодка вошла в бухту.

Глава V

Обоих Родригесов и Донато похоронили на песчаном мыске как раз у начала первых горных отрогов, у подножия могучего камня, на четыре человеческих роста поднимавшего свою макушку над ручьем. Евсевий отслужил предписанный по канонам митрианства обряд, и плавание продолжилось.

Бросать второй вельбер не хотелось, да и девятерым в одном челне было тесновато. Поврежденная левая рука у Серхио распухла и отказывалась служить, но правая была в порядке и руль держала крепко. К боцману и Деггу, отделавшемуся царапинами, пересели Сотти и Полагмар. Принца градоначальник Мерано предусмотрительно оставил вместе с лучниками.

Холмы на правом берегу постепенно делались все выше, напоминая теперь лесистые предгорья Темры. На левом берегу местность ровно шла вверх. Скальные гряды словно ступени вставали одна за другой, разделяя склон на террасы. Долина ручья все глубже врезалась в тело плоскогорья, и лес спускался к воде с уже весьма отдаленных окрестных высот.

Дионты не показывались, и Евсевий начал уже было думать, не примерещилось ли ему все это, когда всеобщее молчание нарушил Майлдаф.

— Месьор Сотти! — позвал он. Громко кричать не пришлось, так как вельберы шли не более чем в локте один от другого. — А почему ты просил Евсевия переводить? Ведь ты же понимал, о чем он говорит с Одри?

— Понимал, — согласился градоначальник. — Но я не знаю шемитский так же хорошо, как Евсевий, а говорю на нем и вовсе скверно. Но то, что говорят другие, особенно если это не очень сложно, всегда пойму. А зачем тебе понадобилось это знать, Бриан?

— Да так, незачем, — не стал врать Майлдаф. — Я про дионтов хотел поговорить. Они, конечно, мерзавцы, что стреляли в нас, но выглядят занятно.

— Как! — поразился Евсевий. — Ты успел их рассмотреть и до сих пор молчал?

— Ну да, — согласился горец. — Как-то не к спеху все выходило. Так вот, они получаются невысокого росточка, вроде гномов, только немного повыше, и коренастые, но не такие плотные, как гномы. Сами или белобрысые, но не как гандеры, а как нордхеймцы, желтоватые, что ли, или каштановые. И лица у них такие… Ну, мелкие, наверно. — Горец явно испытывал затруднения в подборе точных слов для описания дионтов. — Носы вздернутые слегка, лоб широкий такой, крутой, но не высокий. И скулы узкие и острые. А еще уши прижатые. Сильнее, чем обычно у людей. И подбородок твердый, как будто из камня высечен, но не тяжелый, как у месьора Публио. В общем, так у нас в Темре всегда рисовали Народ Холмов.

— Что за Народ Холмов? — спросил Конти. — Месьор Бриан, расскажи.

Майлдаф вопросительно глянул на Евсевия.

— Расскажи, Бриан, — кивнул тот, — раз уж сам затеял. Может быть. Народ Холмов существует? В паков тоже не все верили, а что получилось?

— Народ Холмов — это такой народ, который живет в холмах, поэтому и называется Народом Холмов, — изрек горец со значением. — И это истина. Они выглядят так, как я вам только что описал, а женщины у них все больше блондинки и, говорят, очень недурны собой. Этот народ очень древний. Они пришли в Темру вместе с паками, если не раньше, прогнав на север, в Гиперборею, другой народ, Фиана-на-талиан, но речь сейчас не о них. Когда в Темру пришли мы, и там стала земля Гвинид, Народ Холмов уже ушел в холмы, оставив нам леса и болота. Они жили на холмах и под землей, внутри холмов, но не как паки — в тесных темных коридорах, — а в больших подземных залах с озерами и светящимися сталактитами…

— Бриан, откуда ты знаешь такие слова? — поразился месьор Сотти. — Ты хоть и торгуешь шерстью…

— Я тебе могу прочитать наизусть «Превратности» Орибазия Достопочтенного, притом на староаквилонском, — заявил Бриан. — С Евсевием познакомишься, он тебя еще и не такому научит. Но это потом. Так вот. Народ Холмов ушел в холмы, потому что кто-то их туда загнал, как мы потом загнали паков в пещеры, Но кто это сделал, сказать нельзя, так как Народ Холмов из-за этого стал скрытен и недоверчив. Сначала горпы подружились с ними. Ну, не подружились, конечно, но и не вздорили, даже свадьбы иногда играли. Торговали, из луков стреляли на лугу, но и это прошло, как проходит все хорошее. Народ Холмов выдумал себе какую-то дурацкую веру, или духи им нашептали, или кто-то принес — они со всякими якшались: с паками, с гномами, еще невесть с кем… И стали горды безмерно. И это еще бы ладно, но зачем-то они озлились на весь свет, холмы свои закрыли, стали людей убивать.

Ни к чему хорошему это не привело. Нас было больше, и мы быстро победили. И тогда Народ Холмов вообще пропал. То ли ушел опять неизвестно куда, то ли сгинули они в своих сидах. Но если и так, то не все, потому что иногда их видят в холмах, и это всегда к беде. Вот старый Махатан, троюродный дед Мойи по отцовской линии, видел такого, а через три дня у него все куры передохли от какого-то мора. Ну и прочие неприятности.

Говорят еще, что они теперь стали колдунами, что их потрогать нельзя, а они над тобой властны… Но это врут. Если бы так было, они бы давно нас извели, да и Аквилонию с Киммерией заодно. А мы живем. Вот, собственно, и все. Всяких саг про Народ Холмов я знаю много, но это уже мелочи, — закончил Майлдаф. — Вот, кстати, вам живой пример, — указал он на правый берег в направлении вниз по течению.

Все взоры немедленно обратились туда. И действительно, на стволе, упавшем в реку, стоял человек в точности такой, как описал горец.

Вышел ли он к речке только что или наблюдал за людьми, прячась за деревьями, было уже неважно. Главное, что их заметили во второй раз и что берега реки не безлюдны. А это было чрезвычайно

— Давайте его поймаем! — азартно предложил Конти.

— Не выйдет, принц, — усмехнулся Алфонсо. — Пока мы развернемся, он будет уже за четверть лиги отсюда.

— По-моему, вообще не стоит их трогать, если судить по рассказу Майлдафа, — заметил Сотти, — Этого малого Евсевий легко бы снял стрелой, но через полдня и нас перестреляют как цыплят где-нибудь на повороте.

— Месьор Сотти прав, — подтвердил Евсевий. — Наши потери и без того велики, чтобы нападать первыми. Пускай дионты воюют с пиктами без нас. Наше спасение — это движение. Чем дальше мы сумеем прорваться, тем ближе мы к восточной границе пущи.

Лежащее поперек потока дерево вместе с любопытным дионтом скрылось за поворотом.

К вечеру они поднялись по ручью так высоко, что на берегах опять появились ели. Местность с потерей ярко-зеленых теплолюбивых растений стала более привычной на вид, но и более мрачной. Или так казалось, потому что подступал вечер, а долина ручья все глубже врезалась в склон?