Командир. Дилогия (СИ)

   Через час прибывшие в резиденцию бояре развернули кипучую деятельность по организации завтрашнего мероприятия. Уже сегодня нужно было отправить на место не только пушки и ружья с расчетами, охраной и боеприпасами к ним, но так же и плотников для возведения временных помостом, устройства навесов со столами, постройки мишеней-макетов. Поваров и прочих слуг для организации 'полевого' завтрака и обеда для всех присутствующих. Заодно и прорекламировать между московской знатью свои новинки, мельхиоровые 'уральские' столовые приборы. Комплект, которых в виде трех ложек, четырехзубой вилки и столового ножа, привычных попаданцам размеров и видов, планировалось после обеда подарить всем присутствующим на нем. Но так как все эти подготовительные мероприятия были известны заранее и проведена работа по их организации, то вся забота бояр, в основном Граббе, свелась к отданию указаний о проведении той или иной деятельности и подготовка закрутилась. А сами бояре прошли в трапезную, где после проведения гигиенической процедуры, просто помыли с мылом руки и лицо, сев за накрытый стол, приступили к трапезе.

   И если бояре вернулись из Кремля в этот же день, то боярыня Вера прислала записочку, что остается ночевать в царском дворце. На завтра заскочила буквально на полчаса, сменила бельё и захватив дополнительно пару коробов косметики с парфюмом, запасное бельё, умчалась обратно в Кремль. Окончательно она вернулась в представительство только через два дня, прекрасно закрепившись на женской половине царского дворца в Московском Кремле. Как и предполагали попаданцы, преподнесенные царице крема, тушь, тени, помады, духи и прочая парфюмерно-косметическая хрень, не только пришлись государыне по вкусу, но и породили массу вопросов, на которые могла ответить только боярыня Иванцова. За те трое суток, проведенных в гостях у царицы, Вера сумела стать не только личным консультантом-косметологом у Анастасии, но и перезнакомилась со всем её окружением из родовитых боярынь, подарив кому фарфоровую баночку крема, кому фарфорово-стеклянную тубу с губной помадой, кому серебряную коробочку со встроенным зеркальце пудры или туши или теней, кому золотого или серебряного стекла малюсенькую бутылочку с духами, кому бутылочки с шампунем или куски пахучего мыла, упакованного в специально раскрашенную бумагу. Аристократки, принявшие подарки с явно выраженным высокомерием, от ни кому не известной худородной боярыни, уже на второй день сменили своё отношение к ней. И не в последнею очередь этому способствовали и переданные подарки, опробованные своими владелицами. Тем более что мужья просветили свои вторые половинки по уральским боярам и их русском происхождении, с указанием 'родственников' из числа самых родовитых родов Московии и Литвы. Сработала тут и легенда о роде самой Вере и её покойного мужа, уже на второй день после приезда делегации, 'ушедшая' со двора резиденции уральского представителя. А к концу дня, особенно когда Вера ознакомила царицу, а заодно и остальную публику, со всем ассортиментом парфюмерии и косметики, объяснив, что для чего и показав как этим пользоваться, у боярынь появились и заискивающие нотки, в надежде получить что-либо ещё из вожделенной 'косметики' и 'парфюма'. Пояснение Веры, что она дарила им лично свои вещи и больше у неё нет, вгоняли женщин в унылее. Но дальнейший рассказ уральской боярыни о том, что она доподлинно знает, что воевода Черный привез целый паузок подобного товара и его можно приобрести на Уральском подворье, вернее в лавке, совсем недавно пристроенной к стене подворья. Правда цена уж очень велика, но и товар того стоит, где еще можно найти такой, повышал им настроение и они, соблюдая очередность, и только после окончания речи царицы или более родовитой, продолжали засыпать Веру вопросами. Результаты которых сказались буквально на следующий день. Выразившийся в буквальном наплыве московской знати со своими вторыми половинками в лавку уральцев, благо она была построенная в основном во дворе усадьбы и выходила в переулок только фасадом с входной дверью, была просторна, даже отведено место, с новомодными мягкими 'уральскими' креслами, в которых уставшие мужья могли дождаться своих вторых половинок, потягивая не плохое вино или мёд или какой-либо безалкогольным напиток. При этом в полголоса, общаясь между собой, в полглаза приглядывая за супругами, чтобы не сильно на много облегчили бы им их калиту. Но все равно прибыл от лавки шла очень и очень великая, какой муж откажет своей дражайшей супруге в приобретении просимого товара, притом, что товар этот быстро вышел в разряд статусных вроде богатых шуб или персидских и туркестанских аргамаков.

   Утро следующего дня было отличное, видимо и день будет солнечный, теплый, наконец-то распогодилось. Подготовка к приемке стрельбой орудий и ружей была закончена, только около полевых столовой и кухни суетилась прислуга, оканчивая сервировку столов и приготовления завтрака.

   И вот замахали красными флажками дозорные, значить царский кортеж вот-вот прибудет на место приемки. Наконец появился царский поезд, в голове которого на черном аргамаке, в окружении постельной стражи на однотонных с царских скакуном аргамаках, ехал Московский государь Иван Васильевич, одетый в лазоревый бархатный ездовой кафтан на тафтяной подкладке с атласной подпушкой в цвет бархата, с пуговицами, украшенными мелкими речными жемчужинами. Полагаемое к кафтану ожерелье на государе по причине теплой, даже жаркой погоды не было. За ними и его телохранителями следовала остальная свита из бояр, дьяков, окольничьих, стольников, воевод, подьячих и прочих людишек входящих в окружения Московского правителя. Родовитые на хоть и разноцветных, но тоже превосходных лошадях, остальной люд на хороших боевых конях, ни в коем случае не похожих на клячи крестьян и простых горожан. После поклонов и приветствий со стороны 'витязей' и милостивых ответов на них царя, государь во главе свиты, проехали до установленных под навесами столов уже сервированных к завтраку. Быстренько позавтракав, Иван Васильевич, а за ним и свитские вышли из-за столов и царь во главе большей части свиты, меньшая поскакала в сторону орудийных рядов, направился к установленным под полотняными навесами от солнца, деревянным трибунам, поднявшись на которые, Иван IV со свитой и присоединившимися к ним 'витязями' стали рассматривать, правитель, 'витязи' и некоторые из свитских, в подзорные трубы, полученные от попаданцев в прошлом году, остальные не вооруженными оптическими приборами глазами, выстроенные в ряд чугунные пушки. Как и было заказано, были отлиты три калибра чугунных пушек по 180 орудий каждого калибра с лафетами: 3 фунтовые пушки калибром 72-мм для конных полков, полковые 6 фунтовые пушки калибром 94-мм для стрелецких полков и полевые 12 фунтовые пушки калибром 120-мм. Три колонны орудий по шесть в ряд, растянулись на добрую версту. И вот загрохотали пушки изрыгала из орудийных стволов огонь и дым, в расположенные в отдалении мишени-макеты полетели ядра, затем гранаты и в заключение картечь. Каждая пушка произвела по десять выстрелов ядрами и по пять гранатами и картечью, после чего её осматривали войсковые пушкари и мастера из Пушкарского двора и постоянно признавали орудие годным к эксплуатации, не найдя ни каких трещин, раковин и иных каверн с огрехами. И так пушка за пушкой, ствол за стволом, все пятьсот сорок орудий. Благо, что сразу стреляло по восемнадцать орудий и темп стрельбы поддерживали как в бою, не более чем три минуты, выстрел из пушки любого калибра. Правда, все три дня, ушедших на приемку пушек государь не присутствовал. Посмотрев до полудня на пушечные забавы, государь отобедал и соизволил самолично осмотреть привезенные ружья и даже собственноручно испытать парочку из них. За ним к ружьям потянулись и свитские и к добавлению к пушечной канонаде, загрохотала ружейная пальба. Часа через два государю видимо надоело смотреть на довольно однообразную пальбу и он отбыл в Кремль, поручив некоторым из сопровождавших его свитским продолжить госприемку оружия.