Порвали парус (СИ)

- Но потом эта дурь проходит?

- И достаточно быстро, - согласилась она. – Хотя иногда и не совсем быстро… Ну что задумался? Корми женщину!

- Блин, - сказал я с огорчением. – И ты, оказывается, женщина… А как же насчет боевого товарищества и взаимовыручки во всех делах, включая интим, что уже давно не интим? Ладно-ладно, кормлю… Садись вот там, повяжи салфетку. Но сперва приготовь чё-нить, а то у меня вволю корма только для мышей… Будешь? Представим, что ты мышь…

- Нет, - отрезала она. – Мышью быть вообще-то неплохо, но только не у тебя, ты на них опыты ставишь!

- Зато какие у меня мыши умные, - возразил я. – Я на них отрабатываю усиление интеллекта, а на другой группе – долгожительство. Ты что предпочитаешь?

- А нельзя то и другое?

- Нет, - отрезал я.

- А какую бы ты сам выбрал?

Я ответил, не задумываясь:

- Ту, у которой крупнее сиськи. А что, есть варианты?

- Нет, - призналась она, - в этом случае нет. Ладно… ты хоть знаешь, что у нас в Управлении творится?

- Насколько понимаю теорию эволюции, - ответил я скромно, - особо гадать не приходится. Это мы, ученые, поступаем, как надо, а в бюрократических структурах действует закон биологической целесообразности.

Она потрясла головой.

- Ничего не поняла. А можно по-человечьи?

- А я как сказал?

- Тогда по-женски, - сказала она сердито и, увидев выражение моего лица, уточнила с тяжелым сарказмом: - Для женского ума и понимания!

- А-а, - протянул я, - понял-понял… в общем, в вашем болоте никто ни о чем не заботится, как и всегда, но когда надвигается катастрофа, все начинают бегать, как муравьи по горячему песку и… что-то да выбегивается. В данном случае сообразили, что дважды два не стеариновая свеча и даже не семь с половиной, и что нужно работать, иначе всем кирдык. А так как работать там разучились, то нужно вернуть меня обратно.

Она слушала внимательно, морщилась, дергалась, даже вздрагивала, но не перебивала, а когда я закончил, сказала угрюмо:

- И что ответишь?

- А ничего, - сказал я хладнокровно. – Здесь я с удовольствием подчиняюсь Остапу Шухевовичу, это же гений, а какого хрена буду подчиняться меднолобым идиотам?

Она напомнила сухо:

- Мещерский не идиот.

- Над Мещерским, - ответил я, - стоят те, у кого звезд на погонах больше.

Она сказала раздельно:

- За это время принято важное решение, Мещерский отныне будет отчитываться только перед президентом. Напрямую. Даже минуя Генеральный Штаб. Доволен?

- Разумно, – ответил я как можно более равнодушно.

- Когда возвращаешься?

- А кто сказал, - поинтересовался я, - что возвращаюсь?.. Скажу тебе без ложной скромности, что я не просто доктор наук, но у меня в лаборатории зреет важное открытие… Да-да, буду не просто научным светилом, но и нобелевку получу, вообще подниму всю нейрофизиологию на ступеньку выше! Все мировую нейрофизиологию, понимаешь!.. Меня в учебники введут, а во всех университетах мира в коридорах портреты будут рядом с Менделеевым, Ньютоном, Эйнштейном и даже Лобачевским.

Она слушала, лицо медленно мрачнело. Молчание затянулось, я уже думал, что окончательно раздавил ее такой перспективой, с какой стати звезде мировой величины идти руководить каким-то отделом, о котором так никогда никому и не станет известно, но она вздохнула и сказала тихо:

- А ты помнишь, что сказал Стельмах насчет своей одаренности музыканта?

Я сдвинул плечами.

- Пример некорректен.

- Чего вдруг?

- Тогда шли войны, - напомнил я, - а сейчас Россия уже поднялась и снова на буржуев смотрит свысока.

- Сейчас весь мир Россия, - сказала она.

Я посмотрел на нее искоса, не упуская из виду ни очень серьезного лица, ни собранности всей фигуры.

- Фашистка, - сказал я.

Она поморщилась.

- Не ерничай, дело серьезное. Стельмах отказался от карьеры музыканта, где мог быть первым в мире, и стал одним из многих директоров военных заводов, потому что стране позарез нужны были танки, без которых война была бы проиграна. А сейчас во всем мире разрабатывается оружие, что может погубить всех людей на свете. Ты сам это утверждал, я только возвращаю тебе твои же слова!

- Это не только оружие, - уточнил я, - на самом деле оружия разрабатывается как раз мало, но и то, что не оружие, тоже погубить может.

Она посмотрела в упор.

- Так чего ты тогда? Гордость свою хочешь показать? Фанаберию? Скажи, чего ты хочешь?

Я проговорил медленно:

- Естественности…

- Чего-чего?

- Было бы естественнее, - сказал я, - если бы в мире правили умные люди. Не так ли? Но мы этого не видим. Природа еще не поняла, что доминировать должны теперь не самые нахрапистые, что было важно раньше, а уже умные.

Она сказала резко:

- В мире это будет, хоть и нескоро, а в твоем Центре тебе уже дают карт-бланш! И никакие генералы не смогут лезть в твои дела!.. Руководство будет осуществляться в теневом режиме, а в своем отделе будешь полным хозяином. С правом принимать любые решения!.. Ну?

Я подумал для виду, хотя все идет точно так, как и рассчитал, однако эти двуногие непредсказуемы, все-таки человеческого в них мало, все еще на девяносто девять питекантропы, только шерсть потеряли.

- Хорошо, - сказал я с тяжелым вздохом. – Уговорила. Ну-ка сиськи покажи… Ну вот, а говоришь, будешь подчиняться.

- Зараза, - сказала она с сердцем. – На, смотри!.. Ну?

Я осмотрел, кивнул.

- Да, мощный аргумент. Уговорила, когда вот такие, тогда да, возвращаюсь. Надеюсь, имплантаты?.. Что, естественные?.. Ну, это неинтересно. Как дикарка какая-то допещерная. Весь интеллектуальный народ готовится имплантировать всякое-разное даже в череп, а ты в сиськи не можешь!..

- А что, - спросила она язвительно, - надо?

- Можно на размер больше, - сказал я рассудительно, - хотя бы для того, чтобы приобщиться к миру людей будущего. Это же здорово, не понимаешь?

- Что размер сисек?

- Чем больше имплантатов, - сообщил я, ловко уклоняясь от прямого ответа, - тем ближе к сингулярной сингулярности!.. Имплантаты - единственное, в чем женщины бесспорно опередили мужчин, и, более того, мужчин это признают, хоть и сквозь зубы… Ладно, только нужно зафиксировать на бумаге. Я имею в виду свои полномочия, а не размер имплантатов.

- Машина у подъезда твоего дома, - сказала она. – Пойдем, убедишься.

- А гарантии?

Она покачала головой.

- Мы разведка, забыл? Тем более, военная. Никаких записей! Но слово у нас держат твердо. Потому что с теми, кто не держит…

- Знаю, - прервал я. – Не рассказывай, я нежный и трепетный, ночь спать не буду… хотя все равно спать не дашь, чувствую.

- Чего-чего?

- Можешь сделать себе еще чашку кофе, - сообщил я со вздохом, - я сегодня не жадный. Наверное, к перемене погоды. Или потепление климата сказывается… Что там МАГАТЭ прогнозирует, не знаешь?.. В холодильнике парочка пирожных, ты еще не видела, я хорошо спрятал. Можешь оприходовать, а я пока отдам кое-какие распоряжения в свою лабораторию, раз уж могу завтра не появиться с утра.

- Ах да, - сказала она язвительно, - у тебя и там мышки!.. Ты весь какой омышенный…

- Вот-вот, - сказал я, - распоряжусь насчет мышек и всего научного потенциала… Ладно, для тебя опасно знать секреты науки.

- Почему? – спросила она быстро, предсказуемо среагировав на слово «секреты».

- Мозг не выдержит, - ответил я с ехидцей. – Для такой нагрузки его нужно тренировать годами в лабораториях, а не в тренажерных залах.

Она проводила меня взглядом, я вышел в другую комнату, откуда в самом деле заглянул, как в лабораторию, так и с помощью видеокамер в кабинеты Мещерского, Бондаренко, генерала Кремнева и прочих, на чью поддержку рассчитываю.

У всех настроение приподнятое, удалось отстоять от поползновений Генерального Штаба захапать этот отдел и объявить своим. Уже знают, что там сдались, а вот насчет моего согласия вернуться и продолжить работу вообще не сомневаются…