Порвали парус (СИ)

Он подумал, криво улыбнулся.

- Вообще-то в обществе градус оскорблений только растет, а культура извинений давно потеряна. Меня как-то один лаял на всех форумах, а потом через год извинился в личке… Теперь понимаю, почему я тогда чисто инстинктивно послал на хрен.

- Вот-вот, - подтвердил я. – Он должен был извиниться на тех же форумах. Дурак думает, что так унизит себя, потеряет лицо, но все совсем наоборот. Человек, который извиняется и признает ошибки, тем самым показывает, что теперь лучше, чем был тогда. А то мурло, что уже поняло свою засратость, но не извиняется, тем самым всем сообщает, что как было говном, так им и осталось.

Он покачал головой.

- Хорошо, попробую поговорить с Ингрид.

- Вряд ли это надо, - сказал я серьезно. – Такое должна понять сама.

Он посмотрел на меня с интересом.

- Вы считаете ее такой умной?

- Умной? – переспросил я. – А зачем нам в отделе, где умный на умным едет и умным погоняет, еще и вот такие умные силовики со стороны? В слова «умные силовики» я ничего не вкладывал, вы сами, вижу по глазам, что-то вложили очень… интересное.

Он заулыбался, понял, сказал уже потеплевшим голосом:

- Ладно-ладно. Она должна понять не умом, ясно. Такое понимают не умом. Но она упрямая.

- Ну и хрен с нею, - сказал я. – Или полагаете, не смогу поправить генетический код в митохондрии нематоды без ее помощи?

- А в другой… работе?

Я сказал веско:

- Да один Гаврош знает и умеет в десять раз больше, чем Ингрид!.. Я имею в виду современные системы поиска. Не обижайтесь, но одна простенькая программа уже сейчас делает больше, чем сто тысяч шерлокохолмсов. А что касается наших работ, то из всей прыгающе-стреляющей братии ГРУ, вряд ли найдется хоть один, которого мы взяли бы даже пол подметать.

- Жестко, - сказал он с уважением. – Хотя я вот тоже не понимаю, по каким алгоритмам вы отыскиваете точки угроз человечеству, которые необходимо обезвредить… Но хорошо, я все понял. Так и передам!

Он прервал связь раньше, чем я успел сказать, что ничего передавать не надо. Это сказано для него, а не Ингрид. С Ингрид у нас несколько иные отношения.

Глава 7

На другой день я едва вышел из лаборатории Геращенко, немало впечатленный его интуитивным подходом к новым методам, как раздался звонок с пульта охраны небоскреба.

- Владимир Алексеевич? У нас тут посетитель к вам.

- Кто?

- Журналист Ингрид Волкова.

- Ого, - сказал я с интересом. – Из какой газеты?

- Говорит, вроде бы независимый журналист, - ответил охранник. – Пишет для разных изданий. Так бывает?

- Сейчас все бывает, - сообщил я.

- Пропустить?

- Сообщи, - сказал я, - что доктор Лавронов покинул рабочее место десять минут тому. Заедет еще в какие-то места, а потом домой.

- Будет сделано, - ответил дежурящий с мужским пониманием в голосе.

Я в самом деле практически покинул институт и занимаюсь мышками дома, хотя в реальности нахожусь пока еще в небоскребе Фонда Мацанюка. Просто сейчас на многих работах вовсе не обязательно присутствовать лично, удаленное присутствие позволяет делать гору работы быстрее и лучше, так что из института кормлю мышек дома в коттедже, а оттуда работаю удаленно в институте.

Но, конечно, примитивное обезьянство велит мне после работы вернуться в свою пещеру, и хотя я весь из себя светлый ум и все такое, но иногда поддаюсь темному зову предков и возвращаюсь в этот элитный дом, в котором для меня только и есть хорошего, что оборудованная по последнему слову хайтека лаборатория.

Через минуту снова звонок, дежурный проговорил смущенно:

- Эта журналистка… увы, знает, что вы еще не покинули рабочее место.

- Эх, - сказал я, - пронырливые эли журналюги…

- Пустить?

- А что остается, - ответил я, - иначе раструбят, что мы здесь педофилией занимаемся. Потребует выслать в Европу, там все сейчас камингаутничают наперебой насчет гейства, педофилии, некромании и копрофагии…

Он сказал с облегчением в голове:

- Пропускаю! А то слишком уж настырная.

Ингрид вошла быстрая, даже стремительная, дико повела синими, как небо Арабских Эмиратов глазищами по сторонам.

- А-а-а, вот где ты прячешься!

- Хорошее место, - сказал я сдержанно. – Я таким представляю себе рай.

- И без гурий?

- Гурии в мире попроще, - пояснил я. – Который попримитивнее. Намного. Порядков так на сто… Ингрид, если тебя прислали как-то воздействовать, то это смешно. И не солидно. Ты не царица Клеопатра, а я не Антоний, что за царские сиськи предал страну, отечество и будущее Римской империи.

Она сказала обидчиво:

- Не глупи! А еще умный. Разве я не могла заехать к тебе просто так?

- Не могла, - ответил я честно.

- Почему?

- Во-первых, - сказал я и загнул палец, - знаешь, что скажу то, что уже сказал. Во-вторых, тебе в самом деле посоветовали воздействовать на меня, а ты им сказала, что я упрям, как осел, и презренную науку не променяешь на блестящие лычки фельдфебеля. Но ты все-таки приняла их настойчивое предложение поехать, так как это старое мудачье еще верит, что вязка между мужчиной и женщиной до сих пор что-то значит в этом мире.

Он поморщилась.

- Так не думают даже они.

- А самое главное, - закончил я, - потому что тебе поручили сообщить о некоторых подвижках в Управлении Генштаба.

На этот раз она в неподдельном изумлении распахнула глаза, и без того огромные, а сейчас так и вовсе.

- Откуда знаешь? Это было принято в секрете!

- Логика ученого, - ответил я скромно. – Создание нового подразделения не могло остаться незамеченным. А когда оно вдруг прекращает работу, и там начинаются какие-то перемены, это не могло не привлечь внимание тех, кто стоит повыше того Скалозада.

- Скалозуба, - поправила она. – Что ж, ты угадал.

- Не угадал, - поправил я ее в свою очередь. – Для умного человека это оскорбление. Ученые не угадывают, они получают запланированный результат, это называется успехом. Заслуженным успехом. В то время как удача заслуженной не может быть по определению…

- Какой ты занудный, - сказала она, морщась. – Может, сходим попьем кофе?

Я покачал головой.

- Не могу. Мышки. Можешь вон тех покормить, им уже пока кушать.

- У тебя все по расписанию?

- Да, - ответил я, посмотрел на нее и уточнил, - почти.

- А почему не всегда?

- А ты как думаешь?

Она сдвинула плечами.

- Мешают. Тебе всегда мешают.

- Почти всегда, - согласился я. – Хуже того, всегда уверены, что помогают! Никогда таким, как я, такой замечательный, не социализироваться в их сраном обществе мудаков и дебилов.

- Ты груб, - сказала она с достоинством. – А эту морковку они едят? Можно им дать?

Я смотрел как она опасливо начала кормить мышек, они сразу сбежались к ее руке, Ингрид исхитрялась даже поглаживать их по спинках, но вдруг вскрикнула:

- Ой, она меня грызанула за палец!

- Какая? – спросил я. – Ах эта… Ну все, теперь мутантный вирус в твоем теле. Интересно, во что превратишься.

Она отпрыгнула от клетки.

- Ты что?

Я печально развел руками.

- В науке такое случается. Но еще можно спастись… Нужно побыстрее отрезать поврежденный палец.

Она вскрикнула:

- Ты что?.. Я им жму на спусковую скобу!

- Если промедлить больше пяти минут, - сказал я, - придется отрезать кисть. Вирус по крови распространяется быстро. Быстрее, чем змеиный яд. Через полчаса придется отрезать по локоть…. А через час уже по плечо. Ну, если не отрезать, то с интересом посмотрим, что мутация сделает с тобой… Наука требует жертв больше, чем какое-то гребаное искусство, продукт уходящих времен.

- Ну ты и свинья, - сказала она с сердцем.

- Так режем? – спросил я кровожадно и поискал взглядом тесак побольше. – Спасая самое ценное для демократа… Покажи палец!