Бастард (СИ)

Он кивнул, когда я сел и, немного поёрзав на месте, чтобы устроиться поудобнее, наконец, успокоился.

— Что же, вижу, все теперь в сборе. Можно начать, — его тон не почти не предвещал хороших новостей, но надежда на таковые всё ещё теплилась в каждом из нас.

— Мне почему–то казалось, что вас было больше, но, если это действительно все, кого вы хотите посвятить, то действительно можно. Как–никак ночь становится всё ближе, а сон требуется всем, — весело заметил Син, вальяжно развалившись, но всё же это добродушие не могло скрыть цепкого взгляда внимательных карих, типично глубоких и блестящих для даргостцев глаз.

Он, конечно, не был столь подозрителен и недоброжелателен, как те, кого мы встречали на протяжении нашего пребывания в Городе На Воде, но всё же, как говорится, генетику и природу пересилить очень и очень сложно, а потому этот Син не мог упустить возможности приглядеться к каждому из нас для полного, так сказать, спокойствия. Хотя весьма примечательным фактом было то, что при нём не было абсолютно никакого оружия, в то время как Рилиан и Адриан были при своих мечах. Это значит, что несмотря ни на что, этот даргостец всецело доверял, если не нам всем, то уж точно тому, с кем ему уж приходилось биться бок о бок — принцу–бастарду. Что же, этот факт мог быть только приятным и больше никак. Не очень–то хотелось, что бы эта беседа проходила в напряжённой обстановке, когда каждый или готов кинуться с оружием на соседа или, напротив, ждёт удара. Эльф тем временем, ещё какое–то время молчал, но, как весьма верно заметил хозяин этого дома, ночь не собиралась убегать от нас, а потому, какими бы ни были неприятными новости, что приготовил для нас Нартаниэль, ему придётся нам их рассказать. Видимо, так же трезво оценив ситуацию, он тяжело вздохнул, после чего снова заговорил, и его чистый эльфийский голос зловещим эхом предзнаменования отдавался от толстых покрытых вездесущим мягким влажным мхом деревянных стен дома:

— Как вы все знаете, я долгое время не выходил из своего дома по весьма веской причине — я удостоился чести удалённой магической аудиенции у моей королевы, которую вы часто называете Лесной Госпожой, — решил начать немного издалека эльф, сразу стало понятно, что он просто–напросто ищет подходящие слова, что для него, опытного дипломата уже далеко не один год выступавшего на политической арене в самых различных ролях, было довольно странно, — и по этой же причине я пригласил вас всех сегодня в дом нашего друга и человека, который хочет помочь нам в нашем нелёгком деле. Оно будет особенно сложным после того, что я услышал от своей королевы.

— Неужели всё настолько плохо? — подал голос маг в красном, нахмурившись.

— Боюсь, что новости действительно неутешительные. Ситуация дестабилизировалась ещё больше с того момента, как мы слышали последние новости из Ланда. Мортремор двинулся в сторону Ланда, чтобы предъявить свои полностью незаконные права на него. Ближе к границе их встретят воины Хариота и маги. Княжество Шан также проводит срочную подготовку своих солдат и готово в любой момент двинуться в поход. Великий Князь только и ждёт провокации со стороны восточного королевства или же начала развёрнутых боевых действий на территории самого Ланда, чтобы ворваться туда под предлогом «миротворческой миссии».

— Насколько я понимаю, такой повод ему уже скоро представится? — с довольно кислой миной заметил я.

Новости, в самом деле, бы не из ряда тех, что я желал бы услышать, хоть я, конечно же, в силу своего благоразумия, и не ожидал услышать от эльфа, что Княжество Шан и Мортремор неожиданно воспылали чистой любовью и решили помочь всё упорядочить в Ланде, помочь в восстановлении и прочее, это было глупо и в любом случае не реально, потому что все мы знаем, кто сидит на троне Великого Княжества и самого восточного королевства людей, но всё же, как говорится, надежда умирает последней. Да и к тому же всё могло быть просто хоть чуточку лучше, но судьба, видимо, решила немного поиграть с нами, заставив нас против воли стать её личными источниками вдохновения для какого–то остросюжетного рыцарского романа, пусть рыцарем, по сути, являлся лишь один из нас, а все остальные на эту роль ну никак не подходили не только по той причине, что не пользовались оружием, но и из–за своих моральных устоев, принципов и правил, которые ну никак не походили на то, что обычно пишут в рыцарских кодексах чести. Тот же, кто ранее, должно быть, ещё мог претендовать на роль второго воина–приверженца высоких человеческих качеств и этих самых кодексов, сейчас больше походил на людей, о которых очень любили рассказывать бывалые старики — людей короля из так называемого «отряда Ворона», который был расформирован при отце «претендента» — Адриана. Это полумифическое подразделение армии Ланда (да и тех королевств, что были на его территории за много лет до того, как их под единым стягом объединили «короли–маги» с восьмиконечной бело–голубой звездой на чёрном поле, ибо история и легенды отряда Ворона, как мне кажется, так же стары, как самые древние летописи, что хранятся в королевском дворце) на самом деле не было просто зловещим слухом, что витал над полями особенно жестоких, кровавых и оттого важных сражений. Это самый настоящий исторический факт, о котором, тем не менее, удаётся узнать далеко не многим, даже мне сии, безусловно, ценные сведения достались по простой случайности, чтобы добиться которой мне пришлось приложить совсем немало усилий. А всё почему? Почему из этого на первый взгляд совершенно обыкновенного армейского подразделения, такого же, как тяжёлая кавалерия или же лучники, сделали такую большую государственную тайну? Почему людей, носивших плащи, похожие на крылья ворона, всегда избегали? Да и то только в тех необычайно редких случаях, когда видели их где–нибудь, кроме самой гущи крови, звона стали и смерти. Почему эти чёрные плащи всё время считались дурным предзнаменованием? Хотя тут стоит добавить одну существенную деталь, что таковым оно считалось лишь среди противников, ибо самим воинам той страны, в чьей армии сейчас числился отряд Ворона, никогда не видели этих молчаливых людей, чьи лица всегда были скрыты в тени глубоких капюшонов, ещё больше создавая впечатление того, что это не люди, а кто–то другой, кто–то пришедший из других миров, что это всегда были одни и те же личности, пусть с каждым разом численность отряда становилась всё меньше и меньше, но у слухов и человеческой фантазии нет предела, а потому ничто не мешало людям додумывать. Вот так и появилась легенда о бессмертных не людях из отряда Ворона, всегда появляющихся в самый критический момент в самых опасных точках, куда отказывались отправляться даже самые преданные командиры своих сеньоров, потому что они дорожили жизнями воинов и не хотели приказывать своим парням идти на верную смерть. Всегда появлялись внезапно, всегда в их руках были обнажённые сверкающие идеальные одинаковые для всех клинки, а отсутствие ножен мягко намекало на цель их прихода на это боле боя — они здесь, чтобы убить всех, кто подвернётся им под горячую руку по приказу своего повелителя, ибо больше выбора у них и не было. У них не было ни жизни, ни прошлого, ни семьи, ни дома — ничего из того, ради чего обычно люди додумываются встать под развевающиеся над открытым полем стяги с изображением того или иного герба на них. Ведь, как повелось ещё с самых первых войн, сражаться приходили всегда или честные безумцы, или защитники чего–то, что им было дорого, либо такие, как те, что состояли в отряде Ворона — им уже было просто–напросто нечего терять, а в битве они находили успокоение и безмятежность, кровь врагов позволяла напиться и забыть о старых ранах, всё ещё слишком часто напоминающих о себе резкими вспышками боли где–то в неведомых глубинах души. Безумный оркестр, состоящий из криков, топота, скрежета, звона, всплесков, хрипов, стонов и прочих не менее отталкивающих звуков, знакомых каждому, кто хоть однажды оказался в мясорубке, устроенной пехотой или же был одним из тех, кто принял на свои копья мчащуюся во весь опор в устрашающем накате кавалерию — для них это всё было настоящей музыкой, ласкающей слух, потому что всё так же позволяло абстрагироваться от всего вокруг и, в первую очередь, от самих себя, от тех невероятно длинных теней, что тянулись за ними и ну никак не желали отставать. Поговаривали, что некоторые из них до такой степени хотели избавиться от памяти и прошлого, что совершали особый ритуал отречения, заключавшийся в том, что им нужно было полностью отрезать свою тень в знак того, что они навсегда забыли о прошлом и с этого момента для них начинается новая жизнь, заключавшаяся лишь в том, что бы всегда идти в опаснейшие места на поле битвы по воле короля, великого предводителя грозных армий. А потом из этих теней они шили себе плащи, которые постепенно полностью становились с их телами единым целым, постепенно превращая членов отряда Ворона в настоящих хозяев, жителей тьмы своего прошлого, которые из–за слишком частых кошмаров настоящего становились невероятно безжалостными. Неудивительно, что после такого–то количества устрашающих слухов об этом подразделении вражеские солдаты дрожали лишь при одном упоминании о людях в плащах из собственных теней, как осенние сухие листки на холодном северном ветре, предвещающем скорый приход снежной зимы. А при одном только виде издалека блеска их обнажённых мечей некоторые тут же бросали собственное оружие и кидались прочь с поля боя, порождая повальное бегство среди тех, кто думал, что эта паника обусловлена окончательным разгромом армии, а не тем, что здесь просто появился какой–то непонятный отряд Ворона. Что за чушь? Кто они такие, чтобы испугать их, славных воинов, прошедших уже через множество куда более кровавых битв? Они сейчас просто пойдут и уничтожат их, выполнят работу этих малодушных трусов, которых потом в любом случае ждёт плаха или верёвка за дезертирство, им всё равно не выжить, лучше бы продолжали сражаться, тогда их хотя бы настигла смерть, покрывшая их бренные останки славой. Хотя, кому вообще нужна эта эфемерная вещь? Видимо, кому–то да нужна, раз ради неё порой умирает столько людей. И те смельчаки бегут через волну отступающих к отряду Ворона, чтобы убить этих внушающих какой–то суеверный страх людей. Бегут, но вскоре останавливаются, увидев черноту плащей и тьму под капюшонами, что скрывают их лица. Видят, что клинки уже не блестят в лучах заходящего солнца, потому что полностью покрыты кровью врагов короля. Сердца начинают биться всё быстрее и быстрее, заставляя кидаться в бой всё с большей яростью и остервенением. Начинается танец стали, танец крови, танец воронов над поверженными воинами. И всё больше гибнет людей с тенями на плечах, но их это совершенно не смущает. Говорят, что в своей безжалостности они сравнимы разве что с Дозорными. Зато вот обычные люди замечают трупы и кровь вокруг себя, а такой вид, как водится, вселяет в их сердца страх, заставляет руки дрожать, душу уходить в пятки, а эти самые пятки — повернуться и кинуться вслед за убегающими товарищами. А они не сдвигаются с места и продолжают выполнять приказ: «Ни шагу назад, не отдавать врагу ни пяди земли. Стоять насмерть!» Мечи поют во славу короля. С некоторых пор Адриан почему–то вызывал у меня такое же странное ощущение подсасывания под ложечкой. Неудивительно, что я сравнил его именно с этими страшными чёрными легендами кровавого прошлого. Он почему–то слишком походил на них, и я боялся, как бы он не стал таким же безжалостным как те парни из отряда Ворона.