Чувство времени (СИ)

Гевор молчал. По его выражению лица было понятно, что спорить островитянин не хочет, а слова мои не способны родить в нем какое-то понимание.

— Сделай мне голема, — я настойчиво постучал указательным пальцем по столешнице рядом с камнями.

— Что? — глаза Гевора расширились.

— У тебя есть все необходимое, так что тебя удивляет? Моя праздность? Я слыхал, ты ткал из песка лошадей для учителей Оплота лишь бы покрасоваться…

— То было другое, — Гевор нахмурился.

— Сделай с этим хоть что-нибудь, — настойчиво повторил я.

— Да зачем тебе это? — он все еще не понимал.

— Зачем мне? Зачем тебе…

— Бессмысленное какое дело, — проворчал маг земли, присаживаясь на край табурета, и прикоснулся поочередно к каждому из шести камушков. От его прикосновений они распадались в пыль, разделялись на цвета — черные, желтые, белые, красные, как сами камни и скрытые в них прожилки. — И что можно сделать из таких малышек? — пробормотал он, и я заметил, что его голос изменился. Знаю по себе, как меняется ощущение, когда ты размышляешь о том, что создашь, о том, что выйдет из-под твоих рук или из-под кисти в следующее мгновение. Это внутренне молчание, смятение, сосредоточенность и эхо мыслей одновременно. Торопливость и размеренность, все для того, чтобы решиться.

— Конечно, ничего полезного, только игрушку для детей, — подытожил Гевор, и песчинки заструились, сдвигаясь и перетекая, как в часах.

Как в часах! О, Высшие, я чуть было не схватил Гевора за волосы и не приложил о столешницу, но удержался.

— Четыре оборота часов, — сказал я глухо, — по четверти часа.

— Это были самые долгие часы твоей жизни, — равнодушно отозвался маг земли.

— Ты мухлевал…

— Да.

Будто эхо, я ощущал отголоски создаваемых им связей. Это было просто, очевидно, но не для меня. Удивительная упорядоченность и точность, выверенность во всем потрясали, я чувствовал это, а мои глаза видели, как песчинки сгущаются, обретают форму. И вот уже маленькая, трехпалая ящерка с большими желтыми глазами и черно-красным рисунком на спинке неуверенно пробежала между нашими руками.

Шевельнув пальцем, я без труда разорвал связи, словно сдул пыль с поверхности старой книги. Это было жестоко, так мог бы поступить ребенок, разбивающий чужую поделку. Ящерка осыпалась бесформенной кучкой песчинок, Гевор вздрогнул. Он ощутил от моего воздействия не боль, но потрясение от того, что его кропотливый труд был безжалостно уничтожен легким дуновением.

Представьте: вы рисуете картину. Ваши чувства смешиваются красками, ложатся на холст мазок за мазком, а приходит кто-то и неосторожно выливает на едва законченную картину банку мгновенно засыхающих белил. Все. Нет ничего, ничего не осталось, потому что из души оно уже вытекло и второй раз такое не повторишь, а труд уничтожен. И не ярость или обида владеет вами, а разочарование и опустошенность.

— Еще раз, — жестко приказал я.

— Зачем? — в голосе Гевора было непонимание.

— И так до тех пор, пока не наступит ночь, пока я не разрешу тебе уснуть, — подсказал я.

Это была всего лишь догадка, но я неожиданно попал в цель. С момента, как мы покинули Тур, Гевор ни разу не решился сомкнуть глаз. За годы жизни на острове он достаточно отточил свое умение, и его обостренные чувства ощупывали мир, но теперь они постоянно наталкивались на нечто жуткое и непонятное. Даже огонь, горевший в глубине Гуранатана, не отзывался так, как сейчас возмущалась вокруг него вода. Теперь я предлагал ему простой выход: смертельную усталость. Он должен был перебороть себя, но вместо этого без выражения произнес:

— Мне это не нужно.

— Не обманывайся, давай, действуй.

Он взглянул на меня с укором, будто я издевался над ним, но я вновь ощутил, как маг выстраивает новые связи между частицами, по сути так же, как восстанавливал я каждую клеточку тканей, закрывая магией страшные раны стражника в Лесных Долах. В этом умении мы были с ним похожи, хотя и употребляли различные материи. Из-под прикрывающей песок ладони, тем временем, выскользнул паучок. Его движения были уверенными движениями живого существа, никакой сонливости или неловкости.

— Ты многое видишь и подмечаешь, — похвалил я.

— А ты воруешь мое умение, — обвинил меня Гевор. Я лишь насмешливо фыркнул.

— О, нет, я не прав, — он помедлил, вглядываясь в мое лицо с былым интересом. — Ты лишь узнаешь способы его применения, верно?

— Развей? — предложил я, глядя на паучка, добежавшего до края стола.

— Не хочу, — паучок повернулся и побежал обратно.

От моего едва заметного движения на столе вновь оказалась лишь горстка смешанного разноцветного песка.

— Вижу, это требует довольно много внимания и сил. Что же, повторим. И теперь все будет сложнее.

Я встал, зачерпнул из бака воды и щедро выплеснул ее на стол, размыв песок. Гевор отстранился, нахмурился: по его мнению я испортил хороший материал.

— Пусть это будет бабочка, — решил я, усаживаясь обратно.

— Придется подождать, пока высохнет, — отказался маг земли.

— Раздели их, вот и все, выбери лишь то, что тебе необходимо.

Гевор сплел руки на груди, будто защищаясь:

— Они слишком смешались. Основа моего умения в том, что я работаю с тем, что мне знакомо.

— А я думал, что весь смысл в связях. Гевор, откуда вы черпаете ваши знания?

— Они приходят со временем, хоть и описаны.

— Описаны кем?

— Предками.

Его ответ был ложью, я остро почувствовал это.

— Новые умения? — с любопытством уточнил я. — И когда они появились у вас?

— Давно, — снова солгал маг земли.

«И с этим я тоже разберусь, — подумал я, — как и с тем, где находится та бухта, в которой Мархар ставит свою Эстоллу. И во многом другом…»

— Если не хочешь говорить, действуй, — жестко подытожил я. — Сделай это и я перестану задавать вопросы.

Маг неотрывно смотрел на мокрый песок, будто искал способ выполнить поставленную мною задачу, но я чувствовал в нем рассеянное бессилие. Он был уверен, что ничего не выйдет и произнес в подтверждение:

— Это невозможно. Невыполнимо для меня.

— А это? — я указал на линии заклятья на своей коже.

— Чего ты от меня хочешь? — казалось, Гевор замкнулся в себе.

— Эти чары и браслет, лишивший меня сил, построен на плетении, проникшем и на материк. Чары отрицания. Откуда взялись эти знания у вас и какое право вы имели распространять их дальше?

— Ты прав, — помолчав, Гевор пошевелил указательным пальцем мокрый песок. — Неприятно говорить вслух о том, что самые яркие твои достижения вовсе не являются твоей заслугой. На самом деле.

— Так откуда?

— Нам, — Гевор, наконец, оторвался от созерцания столешницы, — их подарили.

— Кто? — внутри у меня все похолодело, я был в одном шаге от разгадки.

— Что, — поправил меня маг земли. — Лааль глядела в сердце водяного змея и увидела там… нечто ужасное, я полагаю. Она упала и билась в припадке, и никто другой не решился подойти к ней или заглянуть вглубь сердца, чтобы узнать правду. Не знаю, что увидела там Лааль, но я видел это.

Он едва заметно кивнул на начертанные на моей руке символы.

— Слышал голос, видел знание, но в должной степени до сих пор им не овладел. Дальше меня это умение не пошло.

— Тот браслет зачаровал ты? — продолжал допытываться я.

— Да, но не в должной степени усвоил урок, и боли в твоей руке тому подтверждение.

— Как давно?

— Годы и годы назад, я не считал.

— Больше десяти?

— Меньше.

— А голос?

— Все, что я о нем знаю, так это то, что этот человек способен убивать прикосновением. То, о чем я спросил тебя там, в подвале.

— Сделай уже эту несчастную бабочку, — устало попросил я.

— Здесь везде вода, это невозможно, — отказался Гевор.

— Возможно! Если ты не хочешь прикасаться к ней, не прикасайся. Если она так тебя смущает, то просто забери свой песок.

Я поднялся, зашел в каюту, открыл рундук и достал маленький сундучок с золотыми накладками. Поставил его на стол и открыл. Перед моим лицом проплыла красно-желтая бабочка, величественная и неспешная. Я знал, что Гевор улыбается и втайне ликует, ожидая моей похвалы, но внутри меня была пустота. Я смотрел и не мог оторвать взгляд от лежащего на бардовом бархате в углублении… обычного кристалла горного кварца со сложной внутренней структурой. Такие редкие по-своему камни часто использовали колдуны в попытке увидеть пути будущего или верное решение.