Всадники Ветра (СИ)

Предположение правящей династии Предназначенных, что человек, обладающий Динео, должен быть обязательно связан с животным, оказалось ошибочным. Теперь и мои представления о магии меняли свой облик, и не только благодаря этому общеизвестному факту. Я находилась в постоянном потоке силы, которая чаще всего ласкала, нежели делала больно, но это состояние только отнимало энергию, и в конце дня мой разум превращался в апатичное существо. Но постоянное ощущение Динео обостряло способности, несмотря на катастрофическую усталость, я все-таки была благодарна этой странной атмосфере в деревне.

Хитроус вызвал противоречивые чувства, когда Рейзар впервые представила нас друг другу. Его лиса была далеко, но от него так несло мускусным запахом этого животного, что у меня возникли подозрения, не спрятал ли он ее за пазухой. Прозвище совершенно точно описывало его внешнее и внутреннее свойство. Закрученные к верху усы и колкий, неприятный взгляд наводили мысли о подозрении или недоверии, даже предательстве и вероломстве. Лицо мужчины постоянно менялось, было очень сложно уловить хоть какую-нибудь более или менее продолжительную эмоцию, так что его искреннее отношение ко мне осталось загадкой. Лиса Хитроуса повторяла своего спутника в животном обличье, такая же вертлявая с распоротой белой щекой она напоминала мне злобного предателя. И я никак не могла заставить себя доброжелательно улыбаться, когда Хитроус наконец решил покинуть наш с Роупом дом. Даже оттенок облегчения охватил мою душу, когда мужчина косой походкой сошел со ступеней крыльца.

— Хитроус и есть Хитроус, — ответил Роуп на мой безмолвный вопрос, я лишь пожала плечами, решив, что мне с этим мужчиной никаких дел не вести, и даже если я захочу иметь наставника в Динео с животными, то мой выбор всегда мог пасть и на Брокенджава.

Я все не решалась рассказать Роупу про цепь, да и вообще никому не могла почему-то доверить этот маленький секрет. Иногда казалось, что все знают о серебряной нити, которая обвивает мою талию, но слова Роупа о том, что ее не могут видеть, обнадеживали. Думаю, я видела черную веревку парнишки потому, что между нами возникла особая связь проводника и ведомого, наверное, она и помогала нам поддерживать долгие мысленные контакты.

Но я оставалась прежней, я была все та же Эверин Страстная, и, к удивлению, мне вдруг стало сложно скрывать то, что среди них живет принцесса. Это странная досада пыталась отравить мое существование в деревне Динео, но я не позволила ей это сделать, раздраженно напоминая, что раньше одно упоминание титула приводило в ненавистную дрожь. Скорее всего, причиной тому был Силенс, который магией не только ворвался в мое сознание, но и исправил мои некоторые убеждения и взгляды на мир.

Непонятными оказались для меня и обычаи этой деревни. Во-первых, покидать ее мог только Авлонга, или человек, получивший его официальное согласие. То есть если ты сюда попал, то вряд ли уже когда-нибудь вернешься к обычной жизни, но я старалась не думать о будущем, ловя настоящий момент. Так не приходилось думать о Ленсе. Во-вторых, мужчиной становились только те, кто женился, вот почему, несмотря на кажущийся облик взрослого мужчины, Роуп продолжал оставаться парнем. В-третьих, здесь не говорили об Иных, так что я так и не смогла понять, кто они такие на самом деле. Это слегка озадачивало, но потом я решила, что лезть в чужую жизнь со своими привычками будет очень глупо, поэтому просто продолжала наблюдать за бьющей вокруг магией жизнью.

Постепенно я привыкла к постоянному потоку силы, и это даже без обучения, меня все продолжали держать на расстоянии от знаний, которые они так бережено хранили. Роупа дома не было, его вызвал Морп, который благополучно игнорировал меня вот уже несколько дней. Середина лета уже миновала, мне не терпелось заняться чем-нибудь новым, что приблизит к заветной, тайно полыхающей в груди цели, но нет, Авлонга молчал.

И вот Роуп шумно зашел в дом, хлопнув дверью, и тут же заложив засов — на улице действительно стояла уже темная ночь. Я сидела на своей кровати, подобрав ноги под себя, в одной ночной рубашке и халате, неприятно ежась от прохлады дома — тепло от очага до меня не доходило. Гримаса недовольства исказила красивые черты лица, золотые локоны в полнейшем беспорядке лежали на его голове, он постоянно раздраженно отбрасывал их назад, будто волосы были виноваты во всех его проблемах. Роуп пересек комнату, остановился перед столом, не обращая на меня внимания, начал стягивать сапоги, а потом и вовсе забрался под шерстяное одеяло.

— И ты мне ничего не скажешь? — увидев, как он отворачивается к стенке, решилась я.

Роуп недовольно заворчал что-то себе под нос, повернулся ко мне, но продолжал упрямо стискивать зубы, так, что желваки заходили.

— А должен? — издевательски спросил парень, я хотела оскорбиться, но потом поняла его тактику.

— Должен, — согласилась я, гордо вскидывая подбородок. Благодаря волчьему зрению я увидела, как расширились его зрачки от удивления, но не придала этому никакого значения. — Что сказал Авлонга?

Роуп вздохнул и сел, все-таки преодолев свою мальчишескую упрямость.

— Морп приказал мне учить тебя, — насупился он.

— Ты будешь моим Первым Светом? — даже поперхнулась я от удивления, дрожь охватила мое тело. Мне вовсе не хотелось иметь в наставниках человека, который едва ли не боится меня.

— Нет, — резкость кольнула в сердце. — Я слишком юн, я уже говорил тебе, — раздраженно продолжал Роуп. — Он просто приказал учить тебя обращаться с кнутом или чем там…

— С кнутом? — не поняла я.

— Да, — огрызнулся Роуп, но потом понял, что я не являюсь причиной его раздражения. — Прости, — коротко извинился он и продолжал. — Если ты попала в деревню, если сумела увидеть дорогу, которая спускается в нашу долину, то ты должна обладать либо кнутом, либо веревкой, либо цепью, нитью… В общем, неким подобным предметом. — Глаза Роупа пронзили меня своей синевой, выжидательно наблюдая за моим лицом.

— Ты прав, — сдавленно прошептала я, рука сама скользнула под подушку, где свернулась цепь. — У меня есть такой предмет.

Как только подушечки пальцев коснулись гладких звеньев, жизнь пробежалась по всей поверхности цепи, серебро замерцало, и она перестала маскироваться. Я вытащила цепь из-под подушки и задумчиво приподняла над коленями, позволяя Роупу разглядеть мой небольшой секрет. Но взор не мог оторваться от серебряных звеньев, цепь будто налилась неведомой силой и теперь, как сытая раздувшаяся змея, мечтала куда-нибудь употребить эту энергию. Видимо, наслаждение Динео влияло не только на меня.

— Цепь, — хмыкнул Роуп. У него не было необходимости снимать свою черную веревку с руки — я ее и так видела. — Вот, — констатировал он, словно другие слова только опошлили его тайну.

Я без особого интереса пробежалась взором по его веревке, постоянно видной мне, когда она обвивала руку парнишки от запястья и до плеча. Но теперь она также таинственно мерцала, как и моя цепь.

— Я видела ее, — последовал ответ.

— Что? Ты… Так значит, ты не врала мне? — заикаясь от страха, уточнил Роуп.

— Нет. А зачем мне это делать?

— Не знаю. Это очень странно. Ведь веревка прячется от всех взглядов, даже Морп не видит чужих Хлыстов. А ты видела нить Лиммы?

— Нет, — отрицательно покачала я головой.

— Значит, ты видишь Хлысты не у всех.

— Постой! Какие еще Хлысты? — то он говорил о нити и веревке, а тут речь зашла уже о других вещах.

— Так сказать, нарицательно имя наших предметов, — Роуп поморщился. — Но если он приказал учить тебя обращаться с Хлыстом, то вряд ли будет против, что я рассказал тебе.

— Сколько Морп будет скрывать от меня всю правду? — вознегодовала я.

— Как посчитает нужным, — покорно отозвался парень, задумчиво закусив губу, тем самым повторяя мою давнюю привычку. Скорее всего, он перенял ее от меня. — Он Авлонга. Пойми, Эверин, здесь он имеет почти безграничную власть. Его слово — закон. Так решили Иные.