Камин-аут (СИ)

– А почему ты не осталась с дедушкой и бабушкой? – удивилась Фрэя.

– Я терпеть этого не могу. Это всегда невыносимо скучно, – Берни состроила страдальческое лицо и склонилась вперед, понижая голос. – У неё совсем плоская грудь… я бы хотела иметь такую же, – добавила серьезным голосом девушка, и они обе рассмеялись. – Можно было бы притворяться мальчиком и заходить к парням в раздевалку.

– Что ты голых парней не видела? В них точно нет ничего приятного.

– Если бы у меня были такие братья, как у тебя, я бы, наверное, придерживалась бы совсем другого мнения.

– Это просто удачные гены. Тебе видней, для меня мои братья – совершенно обычные ребята. Две руки, две ноги – как обычно.

Чем Фрэе нравилась малышка Берни, так это детской непосредственностью и прямолинейностью, а также безумными выдумками, запас которых никогда не иссякал. Таких незапятнанных ничем девушек среди знакомых Фрэи было не слишком много, и ей не хотелось, чтобы Бернадетта примкнула к таким как Лука, которая доставала всех красивых парней школы, просто чтобы те обратили на неё хоть немного своего внимания.

– Я бы тогда могла назначить свидание какой угодно девушке, – продолжала Берни развивать свою мысль. Шутка Фрэе понравилась, но если Берни хотела лишь немного проучить одноклассниц, то сама девушка представляла, как чисто по-мужски разберется с обидчиками брата, и Маю потом не сможет ей сказать, что она его единственная хрупкая сестра.

Бернадетта вопросительно указала на банку с компотом.

– Да, бери, конечно. Не знаю, что там с ней было, но она, похоже, не заканчивала школы. Она словно учебники отродясь в глаза не видела, но говорит, как образованный человек.

Подруга облизала сладкие пальцы и вытаращилась на дверной проем, прямо за спиной Фрэи.

Девушка развернулась на стуле.

– Ну и что?

Если судить по лицу Берни, то ожидалось увидеть, по крайней мере, второе пришествие Сиддхартхе.

– З-здрасьте… – пролепетала подруга.

– Доброе утро, – поблуждав глазами по ранней гостье, Сатин направился к буфету. Холовора прошел в каком-то полуметре от Бернадетты, и девушка повернулась вслед за ним.

– Только не сходи с ума, – попросила подругу Фрэя, собирая со стола косметику и составляя грязные тарелки в кучу. – Сатин, это моя подруга – Бернадетт, она из Ирландии. Бернадетт, а это…

– Я знаю! – яростно закивала девушка, едва не сбросив голову с плеч. Такая реакция показалась забавной, и Фрэя подавила смешок. Это был первый раз, когда Берни, зайдя к ним в гости, застала Сатина дома.

Он обернулся и очень просто сказал, сверкнув отбеленными зубами:

– Приятно познакомиться, – наповал сразив девушку своей скромностью. – И как тебе наша страна, Бернадетт?

Сатин слегка растягивал гласные в имени, отчего оно пролилось как музыка. Последние буквы он исковеркал до такой степени, что они слились в английский звук «th».

Подруга пробормотала что-то невразумительное про отличный климат и дороги без вони.

– Суомалайсет доживают до восьмидесяти лет, потому что у нас такой чистый воздух, но, к сожалению, число пожилых людей увеличивается с каждым годом.

Фрэя улыбнулась, её отец не променял бы родину ни на что другое, эту тему он особенно любил затрагивать в разговоре с иностранцами.

– Ты проснулся в такую рань? – спросила Фрэя, перекинув руку через спинку стула. – Не хочешь проводить нас до школы?

– Намеревался сегодня встретиться с менеджером, дело не терпит отлагательства.

Сатин присел у серванта, исследуя содержимое нижних полок. Наверное, он искал старый портфель с документацией, который они закрывали в серванте на ключ.

– Это та дура, которая устроила вам скандал?

Занятый поисками, Сатин вдруг отвлекся и поднял глаза на дочь. Его голос стал менее деловым:

– Да, это та дура, – и заметив на лице девушки улыбку, усмехнулся своим словам.

На сером пиджаке Фрэя заметила костяные пуговицы, светло-серые брюки сидели в обтяжку на ягодицах, туфли Сатин выбрал из черного кардована, на галстук даже булавку приколол для верности.

– Классно выглядишь, отдашь пиджак, когда надоест? Я его ушью.

– И что ты будешь с ним делать?

– Не знаю, слегка распорю с боков, укорочу рукава, придумаю, чем сделать пару надписей на спине, что-то в стиле «не гать на чужой территории». Галстук надо будет закинуть на плечо, – сказала девушка, показывая руками, что сделала бы, – а наперед и лацканы пошли бы стразы либо металлическая крошка. От пуговиц избавиться и носить с обтягивающими брюками. Ну как?

– Тогда по окончанию твоей работы мне захочется забрать его обратно… А это еще что? – мужчина на треть выдвинул свернутый плед, оказавшийся на нижней полке. Распрямляясь, он оправил брюки и повернул к Берни лицо. – Приходи к нам в субботу, мы приготовим на ужин что-нибудь особенное.

Перехватив его взгляд, адресованный Бернадетте, Фрэя захотела вмешаться. Сатин не заметил, как положил конец недавней идиллии. Разве он не понимает, что играть на чувствах девочки нехорошо? Берни не сводила с него глаз, наверняка, пытаясь вычислить, всерьез её приглашают на ужин или нет. Подкупил ребенка шелковым голосом и улыбкой.

Фрэя встала, с шумом двигая стул, и развернулась, собираясь уходить.

– Ты хочешь сказать, забыл, что к нам на ужин придет Аулис? К тому же… нет, никак не получится: в субботу я собиралась остаться у Берни на ночь. То есть нас ни для кого не будет дома.

При всей любви к подруге, Фрэе совсем не хотелось потакать капризам Сатина. Сначала тихий дружеский ужин, потом «мне не хватает ласки», а потом что?

– А если начнется гроза?

– Сатин, я уже не маленькая и гроз больше не боюсь.

Что было маленькой неправдой. В их семье страх перед громом и молнией был врожденным.

– А крошечное землетрясение тебя не испугает?

– Пап, ну хватит. Такое случается раз в жизни, или ты думаешь, нас теперь будет сотрясаться регулярно?

– К тому же нас будет двое. Может, еще позовем девчонок… – нашлась Бернадетта.

– Я не останусь на ужин. И доберусь до её дома засветло, обещаю. Почему ты ко всему придираешься? Да, и скажи своему дружку Велу, чтобы он ко мне не лез, он со мной заигрывает – это ужасно бесит! Я так до конца жизни останусь «скрытым пользователем», хоть совсем не появляйся! Он появился у меня в журнале как участник, нафиг он мне там нужен!

– Если бы ты родилась парнем, я предложил бы тебе разобраться с ним как мужик с мужиком, а поскольку ты моя дочь, я говорю: не давай ему повода с тобой заигрывать.

– Да, очень умно. Я не даю! Ну раз на этом всё, мы пошли.

Фрэя решила, что пора сворачивать удочки, поплавки и прочее, иначе Сатин снова найдет, к чему привязаться. Она еле вытолкала подругу за порог, та была всецело захвачена созерцанием звезды. Холовора выудил потрепанный кожаный портфель и щелкнул застежками. Бернадетта замешкалась в дверях, вероятно, увидев в гостиной Янке. В комнату сквозь опущенные шторы пробивалось тусклое утро, Фрэя краем глаза уловила силуэт Янке на диване. Между разложенным диваном и окнами в садовых плетеных креслах виднелись комки сваленной одежды. На лицо спящего падала тень.

– Тогда, быть может, заглянешь к нам в другой раз.

– Ты придешь в школу на спектакль?

Бернадетта замерла в ожидании ответа. Сатин прекратил поиски и взглянул на дочь.

– Завтра двери открыты для всех. Приходите с Рабией. Пока Рабия болеет, Тахоми все равно фактически всё делает одна, за кафешкой приглядит она.

– За «кафешкой»… – повторил Сатин, усмехнувшись. – Не могу, завтра у Персиваля окно, было оговорено, что придем мы с Рабией.

– Понятно…

Ступени крыльца заскрипели, замок в двери черного хода щелкнул, и на веранду поднялась Рабия в платье и сандалиях.

При виде матери сжалось сердце, её кашель не проходил.

– Как вас здесь много, – оглядывая присутствующих, улыбнулась Рабия. – Привет, Берни. Как твоя мама?

– Она сейчас дома, ждет, пока её снова вызовут, – безрадостно сообщила девушка.