История Мариан (СИ)

Так глубоко было ранено моё сердце, так унижена была я, что не смогла ни секунды выдержать его мучительный взгляд.

- Я лишь хотела порадовать тебя…

- Мариан?

Он моргал в смятении и ужасе, словно только что узнал меня, а потом упал на пол к моим ногам. Я поймала его, села рядом и положила его голову к себе на колени. Наконец со стороны лестниц послышались шаги, и долгожданный белый свет упал на серое и неподвижное лицо Халдира.

***

Мы с Аллиндэ первыми увидели, как Мариан и Халдир упали у основания лестницы. Надо отдать Аллиндэ должное: она видела палантир, но сначала пошла со мной к Мариан и Халдиру. Всё, что мы смогли сделать – оттащить Мариан от моего брата настолько, чтобы удостовериться: он не мёртв, как я опасался, но без сознания и бледен.

- Он жив, - сказал я, и мы оба облегчённо заплакали.

Вскоре показались Ванимэ и Дитер. Один взгляд на Халдира – и Ванимэ передаёт копьё Дитеру.

- Я позову Ломиона и принесу носилки.

Сказав это и быстро осмотрев помещение, она исчезла на лестничном пролёте.

Дитер взял копьё, вошёл и уставился на палантир широко раскрытыми глазами. К нему присоединился Линдир с копьём в руке, и вдвоём они осторожно обошли комнату. Арианна заняла место Аллиндэ возле Мариан, а та поднялась и отошла к пьедесталу. Не думаю, что Мариан сознавала, кто находится рядом. Она не отрываясь смотрела на моего брата, гладила его лицо дрожащими руками и умоляла очнуться.

Никто не заметил, как Аллиндэ подошла к палантиру, пока она не заговорила.

- Он правильного размера и цвета, - говорила она, прохаживаясь вокруг и проводя рукой по краю пьедестала. – В него нужно смотреть с определённой стороны, - пояснила она Дитеру, когда тот подошёл к светящемуся шару. – Если разум смотрящего силён, то палантир может быть привязан к его воле и показать то, что он желает узреть: прошлое… настоящее… но никогда – будущее. Это Камень Ортханка, - заключила она, и свет палантира таинственно отразился в её глазах.

Дитер потянулся было к палантиру, но она без предупреждения оттолкнула его назад, подняла с пола металлический колпак и накрыла им шар. Пульсирующее сияние исчезло, уступив место мягкому свету фонарей, которые мы принесли, а Дитер выдохнул, будто с него спало заклятье.

- Он неправильный, - с горечью произнесла Аллиндэ, - отравлен волей Тёмного Властелина, населён заблудшими. Он обманывает, как сказал бы Владыка Халдир, если бы мог сейчас говорить. Его нужно закрыть, никогда не использовать, - уверенно произнесла она. Линдир встал на её сторону.

- Так и будет, поверь, - я встал, глядя на неподвижную фигуру Халдира в руках Мариан. – Никому более не дозволяется входить сюда, даже Владыке Халдиру или по его приказу, - сказал я пошатывающимся стражам, появившимся на пороге. За ними подошли Ванимэ и Ломион с носилками. Недовольные, они получили от Дитера и Линдира свои копья и закрыли за нами железные двери.

- Мариан, ты должна его отпустить.

Ломион пытался её убедить, но безуспешно.

- Дочь Аданов, boe noch balar an hon, - прошептал он, - давай отнесём его в мой талан, где мы сможем позаботиться о нём.

Она неохотно кивнула, позволила Аллиндэ отвести себя от моего брата. Мы положили его на носилки, но его руку она так и не отпустила.

Мы переложили его на кровать в талане Ломиона. Это была самая прекрасная комната, с большим окном, распахнутым на веранду, где играл фонтан. Я коснулся другой руки Халдира и взволнованно сказал Мариан:

- Она ещё холодная…

- Я знаю.

Ломион накрыл Халдира одеялами и стал шептать над ним слова исцеления. Через некоторое время он выпрямился и устало упал в ближайшее кресло.

- Он ещё борется, далеко. Я могу до него добраться, но лишь на короткое мгновение. Ты должна сказать, что случилось, когда ты была с ним наедине.

Мариан потупилась. Кажется, она только сейчас поняла, что под платком, который я накинул ей на плечи, была надета лишь тонкая шёлковая сорочка. До этого момента я не хотел задавать ей лишних вопросов. Теперь она покраснела от смущения.

- Мариан, ты должна рассказать. Это может быть важно, - настаивал я.

И она рассказала, запинаясь, и быстро добавила, что вины Халдира здесь нет, что он был не в себе, говорил странно, когда это случилось.

- Что это за платье, Румил? Почему Халдир так разозлился, когда увидел его?

Я виновато ответил:

- Это платье нашей матери. Она говорила, что надевала его на семейном торжестве, когда вышла замуж за нашего отца.

- Румил! Я живу в талане твоей семьи? И шкаф ваш. Почему ты не сказал?

- Потому что Орофин не стал бы возражать, потому что ты выглядела прекрасно, и я желал тебе счастья, и потому что я глупый эльф, сующий нос не в своё дело.

Никогда прежде мои поступки не приводили к столь неприятным последствиям.

- Румил, ты не виноват. Ты не знал, что делает Халдир. Никто не знал.

- Я должен был предвидеть, что он попробует посмотреть в камень, и остановить его.

- Достаточно, - сказал Ломион. – Боюсь, недуг, сковавший Владыку Халдира, всё ещё внутри него. Он чувствует вину перед тобой, Мариан. А ещё из-за того, что воспользовался палантиром, хотя знал: камень предаст его. Эта вина удерживает его от дальнейшей борьбы. Останься с ним; твоё присутствие успокоит его, даже если причинит боль. Сейчас мне нужно отдохнуть и решить, что ещё я могу для него сделать.

- Он ведь поправится, правда? – спросила Мариан, прижав руку Халдира к сердцу.

- Поправится он или нет, очень зависит от борьбы не столько с палантиром, сколько с самим собой.

Наступило утро и плавно перешло в вечер, а мы с Мариан сидели у кровати моего брата и тихо разговаривали. Потом мне пришлось на время покинуть их – я обещал Халдиру помочь Ванимэ с приготовлениями к путешествию, пока он не очнётся. Пока, повторил я, не если. Я верил, что Халдир очнётся, иной исход был просто немыслим. Я оставил их на попечение Ломиона. Мариан прилегла на подушку Халдира и уснула, держа его за руку. Это успокоило меня, как ничто другое. Лучше этого ангела мог быть только Майа. Спустившись по лестнице от талана Ломиона, я присоединился к тихим песням, доносящимся изо всех углов пещер. Все эльфы Метентауронда просили Майа и Валар помочь моему брату.

На самом деле Халдир очнулся, но совсем не так, как мы предполагали.

Мы с Ванимэ работали до ночи. Работа помогала меньше беспокоиться о Халдире. Вернувшись в пустой талан, мы метались из угла в угол. Признав наконец, что этой ночью я не смогу уснуть, я оставил Ванимэ и отправился к талану Ломиона. Ванимэ придёт туда с первым лучом солнца.

Это всё, что я мог для него сделать – сидеть и ждать? Подняв руку, чтобы тихо постучать в дверь Ломиона, я подумал, что это жалко и недостаточно. Хотя мой большой опыт говорил, что есть время для того, чтобы сидеть и ждать. Похоже, это тот самый случай, как бы печально это ни было.

Не успел я постучать, как дверь отворилась. Ломион втащил меня внутрь, жестом приказав не шуметь, и тихо закрыл за нами дверь. Он повёл меня в комнату, где лежал Халдир. В его движениях чувствовалось волнение. Мариан лежала рядом, обняв его. В углу аккуратно висела розовая сорочка. Вместо неё на Мариан была какая-то белая рубашка. Оба накрыты мягким одеялом. На столе горела свеча, над которой стояла чаша с водой, травами и цветами. Ломион показал сначала на свои глаза, а потом на Халдира и Мариан. Подойдя к постели, я склонился и вгляделся в их закрытые глаза. Лицо Халдира было ещё очень бледным, но глаза его двигались: он видел сон. Хоть какое-то улучшение, подумал я. Обратившись к Мариан, я увидел, что она тоже видела сон. Но на что намекает Ломион? Он снова кивнул головой в их сторону. Я пристальнее всмотрелся в их лица. До меня стало медленно доходить: их глаза под веками совершали одинаковые движения – в одном направлении и в одно время. Что бы им ни снилось, они видели одинаковые сны. Я поднёс к их лицам руку и почувствовал их дыхание. Они дышали вместе. Вспомнив отдельные признания Мариан и Халдира, что они снятся друг другу, во мне в первый раз за тот день затеплилась надежда: во сне Мариан сможет найти Халдира, куда бы ни забрала его тьма, и вернёт его. Я сел в кресло напротив Ломиона. Теперь я мог просто сидеть и ждать.