Бумажные шары (СИ)

— Миока так сказала? — переспросил старик дрогнувшим голосом.

Что-то в его тоне насторожило Йоши-Себера.

— Да, господин Такахаси.

— И вы ей поверили?! — воскликнул колдун, всплеснув руками. — Вздорной девчонке, которая так вас любила?!

Йоши-Себера кольнуло нехорошее предчувствие. Старик не желал признавать очевидное, или…?

— Она уверила меня, что это всего лишь сказка.

Сабуро Такахаси сокрушённо закрыл лицо руками.

— Глупая девчонка! — воскликнул он. — Источник существует, и она это прекрасно знала!

Йоши-Себер опешил. Он не знал, что и думать.

— Тогда зачем она мне солгала?! — спросил он. — Ведь она… могла умереть!

Старик отнял от лица руки. Из его глаз катились слёзы, он являл собой совершенно жалкое зрелище.

— Потому что Миока понимала: стоит вам вступить в Хирагуру, и вы окажетесь в опасности!

Йоши-Себер прикрыл глаза. Боги, как он мог быть настолько слеп?! И то противоядие, которое ему дал Кабаин… Теперь ясно, откуда Повелитель Демонов взял его!

— Значит… она пожертвовала собой ради меня?

Сабуро Такахаси не ответил. Он сидел, опустив голову, убитый горем.

— Вы проследили весь наш путь? — спросил Йоши-Себер.

— Нет, в какой-то момент я потерял вас из виду. Не понимаю, почему. Было ощущение, что мне препятствует чьё-то колдовство. Потом снова отыскал, но Миоки с вами уже не было. Вот я и решил спросить… что с ней стало. Хотя нетрудно догадаться.

— Миока не умерла, — сказал Йоши-Себер. — Она исцелилась. И будет жить. Надеюсь, что долго.

Колдун взглянул на него недоверчиво. Пришлось рассказать про договор с Кабаином.

— Значит, она стала Коэнди-Саматом? — подвёл итог Сабуро Такахаси.

— Боюсь, что так.

— И теперь превратится в демона?

— Ну, конечно, не… — начал было Йоши-Себер и осёкся. — Почему теперь?

— Кабаин ведь забирает душу Коэнди-Самата после того, как условия сделки с его стороны оказываются выполненными?

— Разумеется.

— Правильно ли я понял, что Миока согласилась стать Коэнди-Саматом в обмен на вашу свободу? И свободу вы получили.

Йоши-Себер вздрогнул. Это ни разу не пришло ему в голову, но Сабуро Такахаси был прав. Какой же силой будет обладать превратившаяся в демона дочь Юкацу?! Теперь понятно, почему Кабаин так легко отпустил его.

Йоши-Себер перевёл взгляд на кинжал.

— Я прошу вас оставить меня одного, господин Такахаси, — проговорил он совершенно ровным голосом.

Старик безропотно поднялся и побрёл прочь, тяжело опираясь на посох.

Йоши-Себер взял кисточку и тщательно прополоскал в баночке с водой. Затем обмакнул её в жёлтую краску, которой покрыл руки от запястий до плеч. Дав ей подсохнуть, взял оранжевую краску и принялся тщательно выводить поверх жёлтой странные, нисколько не похожие на иероглифы символы. Потом он окружил ими рисунок дракона у себя на груди, а под конец несколькими росчерками поставил таинственные знаки на лоб и скулы.

Почему Сабуро Такахаси потерял из виду его и Миоку? Что помешало колдуну проследить их путь до Хирагуры? Первой мыслью было, что отцу препятствовала женщина, но Йоши-Себер сразу понял, что это исключено: во-первых, она постаралась бы скрыть, что они отправились иным маршрутом, а, во-вторых, из-за яда Кадукэннона Миока была просто не в состоянии поддерживать магию.

Дело, по всей вероятности, заключалось в карете Кабаина. Она не давала никому видеть передвижения Коэнди-Самата.

Йоши-Себер поклонился заходящему солнцу. Оно пылало, как красный бумажный шар, охваченный огнём. Справа небо приобретало зловещий багровый оттенок: пожар, охвативший Кхамрун, добрался до императорского дворца и быстро пожирал роскошные постройки. Йоши-Себер не стал смотреть, как горит его дом. Он взял обеими руками кинжал Кэндзи Бенгериды и приставил лезвие к левой стороне груди.

Перед глазами у него полыхал красный диск солнца, коснувшегося нижним краем залива и отражающегося в воде.

В день совершеннолетия Йоши-Себера его кусудама летела над этими волнами, быстро превращаясь в черную безжизненную золу. Только теперь принц в полной мере понял символизм этого ритуала.

Йоши-Себер закрыл глаза, произнёс несколько слов на языке, известном лишь немногим, и изо всех сил надавил на рукоять бусанчи.

Солнце залило всё вокруг алым светом, обожгло, проникло внутрь черепа, а затем вдруг наступила кромешная тьма. В ушах ещё несколько мгновений гулко стучало, но вскоре тишина поглотила звуки. Все до единого.

Эпилог

Гинзабуро стоял на стене монастыря, и ветер развевал полы его одежды. Лицо, пересечённое чёрной повязкой, было обращено на северо-восток — туда, где на расстоянии многих миль полыхал Кхамрун. На губах наследного принца блуждала едва заметная улыбка.

Кто-то поднимался по ступеням, тяжело отдуваясь. Гинзабуро прислушался. Вот человек уже на стене. Он не дал себе времени передохнуть: торопливые шаги приближались.

— Мой господин! — старческий голос раздался за спиной Гинзабуро. — У меня для вас важные новости!

— Я слушаю тебя, Пак-Лень, — отозвался монах, повернув голову.

— Ваш младший брат, принц Йоши-Себер… совершил касишики! — слуга говорил прерывисто, часто переводя дух. — Его тело обнаружили недалеко от Кхамруна.

— Он не обманул моих ожиданий. Куригато так воспитал его. Старик-учитель был уверен, что поступает правильно. Лично я всегда считал касишики вредным и пагубным пережитком прежних времён. Из-за этих нелепых, давно устаревших догматов чести Йоши-Себер всегда был предсказуем. Подобными людьми легко манипулировать.

— Да, мой господин.

— Глупец Куригато упорно цеплялся за них и вбивал в наши головы. Йоши-Себер воспринял всё всерьёз, — Гинзабуро с усмешкой покачал головой. — К тому же он был слишком… порывист. Для стратега это дурное качество.

— Несомненно, мой господин.

— Он так легко купился на рассказ о том, как Видари ослепил меня, что мне даже не пришлось намекать на месть, — развернувшись, Гинзабуро медленно двинулся по стене.

Пак-Лень почтительно взял его под руку и повёл к лестнице. Вдвоём они спустились во двор монастыря.

— Что с Кхамруном? — спросил Гинзабуро.

— Столица в огне, господин.

— Кем она занята?

— Ледуамэнем и Цэем Мэем. Но они там продержатся недолго: бароны уже окружают столицу, так что грядёт осада. Гавань наполняется боевыми судами. Говорят, жреца Наито и лорда Зиана казнили распиливанием, предварительно лишив коленных чашечек, носов, ушей, стоп и кистей.

— Ты прекрасно осведомлён.

— Слухи, мой господин.

— Значит, мятежные феодалы и соседские царьки скоро вцепятся друг другу в глотки, — Гинзабуро удовлетворённо покачал головой. — Но эта падаль не для них.

Они с Пак-Ленем двинулись по широкой аллее, на сторонах которой высились трёхметровые статуи воинов, вооружённых тулварами, секирами, копьями, арбалетами и боевыми молотами. Когда-то они символизировали добродетели и считались стражами, отгоняющими от обители злых духов.

В монастыре было очень тихо, монахи куда-то подевались — всё словно вымерло.

— А что говорят в народе? — спросил Гинзабуро.

— Ждут законного наследника, — ответил Пак-Лень. — Ходят слухи, что только он, наместник богов, может изгнать иноземных захватчиков, усмирить баронов и избавить страну от заразы.

— И это правда, — с улыбкой кивнул Гинзабуро. — Как ты считаешь, мой старый добрый Пак-Лень, пришла ли пора мне, единственному законному наследнику, которого все так жаждут увидеть на троне, принять власть?

— Думаю, время настало, мой господин! — отозвался старик торжественно. — Едва ли можно выбрать лучший момент.

Он раздвинул сухие губы в подобострастной улыбке, обнажив крупные жёлтые зубы. Лицо его при этом сморщилось, как сухофрукт.

— Что ж, и мне так кажется, — Гинзабуро поднял руки и коснулся чёрной повязки. — Она долго служила мне, — проговорил он, одним лёгким движением распуская узел на затылке.