Земля вечерних звёзд

– Итак, отец, – она сама нарушила наконец тишину, – ведь я не еду в Линзор?

«Зря я сказал вчера Таржиду, что со временем моя дочь будет умнее многих моих советников, – удовлетворенно подумал король, – она уже умнее».

– Не поедешь. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

– Замечательно, – хладнокровно произнесла она, но отец почувствовал, что для нее очень отрадна эта новость.

– Замечательно, что моя дочь знает то, что укрылось от всех моих придворных. Неужели презренный лине все-таки проболтался?

– О нет, – она удовлетворенно улыбнулась, – но короткая беседа с ним меня многому научила. Он так много говорит, голова кругом идет. Среди этого потока слов так трудно услышать главное! Но у меня есть глаза и уши. Трудно не заметить, что он недоволен, что ты недоволен. И уезжает он раньше, чем все мы предполагали. Слишком много всего вокруг, что сказало мне: ты не поедешь в Линзор. И признаюсь тебе, отец… Я рада этому, хоть и не осмеливалась никогда тебе перечить. Брови Хаадида вопросительно взлетели вверх.

– Неужели тебе не хотелось бы повелевать половиной мира из-за каких-то пустяков? Если так, – он нахмурился, – то я плохо знаю свою дочь.

Она поежилась тревожно в кресле под его взглядом, словно кошка, готовая в любой момент вскочить и выгнуть спину.

– Полмира, – и ее голос тоже стал прохладнее, – это сказка, которая слишком хороша, чтобы в нее верить. Неужели можно предвидеть все планы и интриги Римафеи? – Она пожала плечами. – Я в это не верю. Прости меня, отец. Что может, произойти в Линсэрэе, где я буду совсем одна…

– Ты была бы не одна, неужели ты думаешь, что я оставил бы тебя там одну? – перебил король.

– …где я была бы совсем одна, – упрямо продолжала она. – Один на один с Римафеи, да еще и Тимором. Я еще не готова к этому, отец, – сказала она серьезно. – А здесь, в Адья Тэрэк, я буду королевой. Лучше иметь половину от половины мира, чем ничего! Разве священной Гайят, – и она погладила рукой пергамент, который до того читала, – не достаточно было царствовать всего лишь в Адья Тэрэк, чтобы ее назвали Великой? Нет, отец, – завершила она, – скажу откровенно: мне не по душе был союз с Тимором… но я верила и верю сейчас, что ты видишь будущее Адья Тэрэк намного лучше меня, и поэтому не хотела перечить тебе.

Лицо Хаадида во время этой речи, сдержанной и страстной одновременно, разгладилось и просветлело. Конечно, его не обманули слова лести, пущенные Гайат в ход в самом конце, но все же они были ему приятны. И вся ее игра не обманула его ни на минуту. Она практичнее его, ничего не скажешь. Ведь это он позволил себе увлечься бесплодной мечтой, а не она. Но то, как его Гайят играла роль покорной дочери, как не позволила себе открыто выразить свое превосходство, кичиться своим умом, понравилось ему, хотя слова ее уязвили короля. Совсем немного. Он отмахнулся.

– Поздно об этом говорить.

– Но ведь ты расскажешь мне, в чем причина? Почему я остаюсь в Адья Тэрэк?

– Конечно, для этого я и пришел.

И король передал ей в немногих словах часть своей вчерашней беседы с Таржидом. Хорошо, что почти всю свою желчь он уже излил вчера на голову своего Первого Советника, поэтому сегодня у него достало спокойствия, чтобы представить перед Гайят картину произошедшего так, как ему хотелось. Он не смягчил ничего, пусть Гайят знает, как с ней обошелся Римафеи. Она его и так недолюбливает, так пусть же ненавидит еще больше. Сейчас Хаадиду это на руку. Не скрыл он от нее и того, что теперь их королевства на грани большой войны, и только вопрос времени, когда она разразится. Впрочем, по ее взгляду было видно, что известие это ее не столько испугало, сколько озаботило. Особенно внимательно она слушала, склонив голову набок, рассуждения отца о том, каково теперь их истинное положение, то есть о том, что сейчас против Линзора им не выстоять достойно.

– Если бы Тимор внезапно сгинул куда-нибудь, – хищно поблескивая прелестными глазками, произнесла наследница в конце, – отношения между Линзором и нашими землями только укрепились бы.

– Рассчитывать на это не приходится, – с улыбкой, вызванной ее шуткой, возразил король. – Надо думать о другом.

Она молча склонила головку.

– Тебе уже восемнадцать, дочь.

Он остановился, собираясь с мыслями, но, против ожидаемого, Гайят не вставила ни одного слова в эту длинную паузу. Она ожидала.

– Теперь ты имеешь полное право говорить в Совете. И уже завтра ты будешь присутствовать там. Я ввожу тебя в Совет.

Она снова наклонила голову, пряча в глазах радостный блеск.

– Но это не все, о чем я хотел поговорить с тобой, – попытался Хаадид незаметно перейти к главной части разговора.

Но Гайят слишком хорошо знала своего отца и поняла, что только сейчас начнется разговор о главном. Чтобы скрыть легкое волнение, она подошла к кувшину с ижаном, терпким прохладным ягодным напитком, что всегда имелся в ее покоях на случай, если зайдет отец. Вина он пил мало, а вот промочить горло ижаном всегда любил, пил с удовольствием. И сейчас Правитель с благодарностью принял от дочери кубок, наполненный ее собственной рукой, и скрыл на несколько мгновений в нем свои сомнения. Потому что Хаадид до сих пор не перестал сомневаться.

– Гайят, – сказал наконец он очень серьезно. – Ведь я не вечен. И боги заберут меня когда-нибудь из этого мира. И ты останешься совсем одна.

– Отец, – горячо подхватила она, – зачем сейчас говорить об этом? Подлость Римафеи огорчила меня не меньше, чем тебя. В такой момент, мне кажется, не стоит… – Она запнулась.

– Именно в такой момент, – строго заговорил Хаадид, – нужно задуматься о твоем будущем.

– Будущем?… – подозрительно протянула она.

– Да, о твоем будущем. Не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я. Я этого не люблю.

– Ты намерен найти для меня еще одного супруга? – со вздохом спросила Гайят.

– Не серди меня, Гайят, – сказал король и резко, со звоном, поставил кубок на тумбу рядом. И уже мягче добавил: – Ты же сама понимаешь, настают тяжелые времена для Адья Тэрэк. Власть, королевская власть, должна быть сильна, как никогда. Иначе мы обречены, девочка моя.

Дочь скользнула к нему кошечкой и обняла за шею, в детстве она часто так делала, теперь очень редко, но тем приятнее были ее ласковые прикосновения сейчас.

– Но ведь ты еще совсем не стар, ты будешь править Адья Тэрэк еще долго… – говорила она у него над ухом, но тон ее был непонятен Хаадиду. Ему показалось, или он уловил сожаление в этом милом голосочке? Потому он отстранился и напустил на себя строгость.

– Только богам известно, сколько мне еще править. И у тебя, возможно, не будет времени на то, чтобы стать настоящей Правительницей земли Адья. Надо, чтобы уже сейчас ни у кого не возникало сомнений, что дочь моя станет королевой, достойной Великой Гайят.

– А у тебя, отец, есть сомнения… Он перебил:

– Не во мне дело. Я уже вижу в тебе ее тень, пока только тень, но… И не только я, Таржид лишь вчера говорил мне то же самое. Но много и тех, кто вспоминает о правлении твоей прапрабабки как о легенде, не больше. Ты спрашиваешь, есть ли сомнения? Да, у многих есть сомнения в том, что дочь сможет заменить мне сына на троне! – сказал он с нажимом. – Особенно теперь.

Сильнее он бы не смог ее уязвить. Она побледнела, хотя обычно Гайят очень хорошо владела собой, да и грудь ее вздымалась сильнее, чем обычно. Хаадид хорошо знал свою дочь, сейчас она была в ярости. Он подождал немного, чтобы она пришла в себя, и продолжил:

– Трону Адья Тэрэк нужна мужская половина, Гайят. Она молчала.

– Он будет твоей силой, твоим карающим мечом, его будут бояться, может, даже ненавидеть. И он должен быть настоящим воином, чтобы держать их всех в кулаке. А ты, Гайят, будущая королева, Гайят Прекрасная, Гайят Премудрая, Великолепная, будешь править землей Адья и держать в своем кулачке его.

Она раздумывала, – неожиданно затея отца оборачивалась довольно привлекательной стороной.

– Но не так-то просто… – вырвалось у нее.