Земля вечерних звёзд

Ак Ми Э, в поселке И Лай, кого гложет та же забота… Нужно только найти его. – И лицо ее совсем постарело от слов, что ей пришлось произнести вслед за этим: – Тоска их обоих разрушает наш Род изнутри… Кто знает, может, если они уйдут мирно на запад… это знак обновления для нашего Рода, а не предупреждение о нехорошем… – И она вздохнула.

– А что духи говорят тебе? Правда это? – хмуро спросил Старейшина.

Она закрыла глаза и долго так сидела, будто прислушиваясь. Старейшина терпеливо ожидал, не осмеливаясь прервать ее молчание. Но когда она, наконец, открыла глаза, в них не было ответа.

– Не знаю, – сказала она в растерянности. – Внутри меня молчание, тишина. Впервые они не хотят говорить со мной. И мне страшно, – Хранительница в смятении посмотрела на старика, восседавшего рядом, – потому что я привыкла всегда чувствовать их присутствие… они направляют меня… Но только что я была слепа и глуха, как… бедняжка Ак Ми Э! – Ее неожиданно передернуло, будто от сильного холода. И вдруг она твердо произнесла, глядя на Старейшину: – Надо найти такого человека, и пусть Ак Ми Э уходит, как решила. Духи сказали свое слово, значит; она не может оставаться. Этим она рассердит их еще больше. Ищи, Ин А Тал, но не поднимай большого шума.

И Старейшина потихоньку, без шума, начал поиски. Но как такую новость утаишь в поселке? Особенно если надо кого-то найти, а кого – неизвестно. И стала Ак Ми Э замечать новые взгляды на себе. Разные, очень разные. От сочувствующих и даже жалостливых, как часто смотрели на нее мужчины, до неодобрительных и даже злобных, которыми. кидались в нее больше женщины.

– Какая она оказалась-то, – услышала она как-то за своей спиной, – мало ей, что из-за нее проклятие на весь наш Род упасть может, так шла бы себе отсюда!

Ак Ми Э не побоялась обернуться и посмотрела укоризненно на Нин Эсэ, сестру Та Ни, прогнавшей ее недавно из дому, но женщина как ни в чем Не бывало издевательски отчеканила прямо ей в глаза:

– А она просто так идти не собирается, мужчину себе захотела! Да еще и перебирает, получше да помоложе хочет!

К ним начали подходить и другие. Но не близко, останавливались в отдалении. Ак Ми Э заставила себя не повернуться, не побежать от них. Надо положить этому конец. Она шагнула вперед, смиряя свой гнев и призывая спокойствие. Да сколько можно над ней издеваться? Но духам все позволено, а Нин Эсэ она спускать не собирается. В голову приходили такие жуткие слова, что сразу и сказать-то было нечего, и чтобы выиграть несколько мгновений, Ак Ми Э приблизилась к своей противнице на несколько шагов. Та сразу же отступила назад. Но уткнула руки в бока, и боевой задор показался в ее глазах. У Ак Ми Э аж кровь застучала в висках. Ведь Нин Эсэ не просто так отступила, и боится она не Ак Ми Э, а проклятия, что висит над ее головой. Вот почему никто близко не подходит! Она сделала огромное усилие и проговорила почти нормальным голосом:

– Что ты знаешь о том, Нин Эсэ, какая я и чего хочу, кроме злых сплетен, которые ты же и разносишь? Какое тебе дело до меня?

– Какое? – насмешливо протянула противница, оглядывая собравшихся людей, будто ища у них поддержки. К большому горю Ак Ми Э, на многих лицах выразилось одобрение, когда та заговорила. Но ведь не на всех же! – Да никакого до тебя дела никому не будет, как только ты уберешься, наконец, отсюда не унесешь свое проклятие прочь!

Тут некоторые согласно закивали, и Нин Эсэ еще раз оглядела толпу, теперь уже победно, ведь никто не заступался за Ак Ми Э.

– Но ты так просто не хочешь уйти! И с невинным личиком ходишь: не виновата я, это духи меня изгоняют, велят уйти. Только не одной, однако! И спрашиваешь, какое нам всем до того дело может быть? А такое: ты же от людей И Лай только хорошее видела! Пока ты у Матушки в домике сидела, мы тебя поили и кормили, как всех других Хранительниц. Радовались, что так много их, хороший знак для Рода. А вот как обернулось. Слишком мы жадные были, – сказала она с неожиданной горечью, и люди вокруг переглянулись удивленно. – Не может быть сразу столько Хранительниц Рода в одном поселке! От жадности такие ошибки и случаются, а духи за них наказывают!

– Вот оно что, – перебила горячо Ак Ми Э, – а я думаю, откуда такие слухи! Только не забывай, Нин Эсэ, не я сама себя выбрала, а Матушка. Или ты и на нее злишься?

– Конечно, Матушка, – снова напала Нин Эсэ, правда, не очень уверенно, – но раз уж духи захотели научить нас, то, ясное дело… через Матушку. Только была бы ты честной, вернулась бы в свой род, как только все обнаружилось. Никто б тебе и слова не сказал! А ты столько лет всех обманывала. И Матушку, и ее обманывала. Но ее, – добавила она страшным голосом, – не иначе как с помощью злых духов! Видать, страшное на тебе проклятие! И пока не уйдешь ты, нам всем опасность угрожает.

– Вот что, Нин Эсэ, – устало сказала ей Ак Ми Э.

Гнев ее испарился, словно вода на ярком солнце, и все сразу стало как-то по-другому. Она больше не часть И Лай, это ясно, и сердиться на них просто нет сил, она и так себя измотала. Ведь она им не сможет объяснить всего, даже если вскроет перед ними свое сердце. Они просто ее не услышат. Они сгрудились вокруг нее, будто не люди стоят, а частокол какой-то, стена. Да и ей уже не хочется выворачивать свое несчастное сердце перед ними наизнанку. Надо лишь потерпеть немного. Ссориться и ругаться сейчас – это только на руку Нин Эсэ и таким, как она.

– Послушай, я не хочу ссориться с тобой. Ты ведь не знаешь ничего. И все вы, – она повела взглядом по толпе, как делала Нин Эсэ, но не нашла поддержки, люди лишь опускали глаза; и только Сай Дин, незаметно объявившийся среди других, пока говорила соперница Ак Ми Э, не отвел свой взгляд и даже улыбнулся слегка девушке, чем придал ей сил. – Вы тоже не знаете ничего. Я не обманщица! А если духи обманули и меня, то разве справедливо меня обвинять? Ведь я больше всех пострадала! Я видела только хорошее от вас? Но неужели я ничего хорошего не сделала вам? Сколько я сидела с вами и вашими детьми, когда приключалась хворь! Скольких я выходила? И Кле, я ведь спасла тебе жизнь, неужели ты не помнишь этого? Как язык у кого-то поворачивается говорить, что я только и делала, что обманывала свой Род?!

Ак Ми Э Шла вперед, наступая, и Нин Эсэ пятилась от нее вместе со всей толпой.

– Ты говоришь, я проклята, Нин Эсэ? Кто еще так думает? – Но она не стала ждать, пока ей начнут отвечать. Она и так понимала, что многие, поэтому отдельные выкрики из толпы почти ее не смутили. – Проклятие не надо мной, а в вас оно! Оно сидит в вас, во всех, – повторила она, – или почти во всех. Ненависть – вот самое большое проклятие, что только может коснуться Рода! Вы хотите выгнать меня? Пускай, я и сама уйду, но не думайте, что ваша ненависть уйдет со мной, – и тут она внезапно почувствовала слабость и дурноту, наверное, от слишком большого напряжения, – она останется тут, потому что она у вас внутри. – И совсем уже слабым голосом сказала: – Она разъедает не меня, а тебя, Нин Эсэ.

– Гадина! – только и взвизгнула Нин Эсэ в ответ.

С удовольствием, наверное, она бы вцепилась в Ак Ми Э. Да, с удовольствием.

– Я пойду к Старейшине, пойду к Матушке, богатые жертвы буду духам приносить каждый день, весь мой род будет приносить, но я не дам тебе испортить жизнь моей дочери… и Ак Ло Тану!

Ак Ло Тан! Ак Ми Э сразу уцепилась за ее слова, хотя собиралась уже выбираться из толпы. Показалось, что после сказанных ею слов в воздухе запахло угрозой.

– При чем тут Ак Ло Тан? – подозрительно спросила она. ' – Наши дороги давно разошлись, ты знаешь об этом не хуже…

– Нет, люди И Лай, вы только посмотрите на эту невинность! – возопила Нин Эсэ. – Мало ей, что уже две зимы Ак Ло Тан все не может сойтись с Су Ни Сэ, моей девочкой, потому что, как только слухи пошли, что Ак Ми Э может в свой род вернуться, Ак Ло Тан сам не свой стал. То уходит, то возвращается. Но он не виноват, бедный мальчик. Не держу на него зла, хоть Су Ни Сэ и страдает. Разузнала секреты Хранительниц и парня привораживаешь про запас?