Дикий Роберт

Мама нашлась не сразу, в маленькой кухне, где уже начала готовить ужин. Хезер бросилась ей помогать, даже не дожидаясь просьбы, — так можно было без помех держать её в поле зрения. Кажется, с мамой всё было в порядке, не считая того, что она то и дело кидала обеспокоенные взгляды на стоявший в углу пастуший посох, и время от времени озадаченно повторяла: «Переутомиться я не могла — сезон только начался. Может, я заболеваю?» И каждый раз Хезер решительно отвечала: «Конечно нет. С тобой всё абсолютно в порядке».

— Ты сегодня такая внимательная, — сказала, наконец, мама. — Ты взрослеешь прямо на глазах, Хезер.

Хезер почувствовала, как её лицо снова заливает краска. Причиной всех произошедших в ней перемен был Роберт: когда она думала о нём, то сама практически становилась матерью — матерью, чьё озорное чадо любит скидывать продукты с полок в супермаркете, за которые ей потом приходится платить.

— Картошка почти готова, — сказал Хезер, отгоняя от себя эти мысли. — А ужин скоро? Я жду не дождусь!

Это была правда — на обед Хезер достался только бутерброд, а одной клубникой сыт не будешь.

— Уже скоро, — сказала мама. — Я тоже люблю, когда мы все вместе садимся ужинать. За весь день это единственное время, когда мы можем побыть нормальной семьёй. Иди позови папу, пока я раскладываю мясо.

Едва ужин оказался на столе, Хезер накинулась на него так, словно сама не ела триста пятьдесят лет. Но о своём обещании поговорить с папой она не забыла и потому, наскоро проглотив несколько кусков, начала разговор:

— Пап, ты ведь хорошо знаешь историю Каслмейна?

— Я довольно много читал об этом, — подтвердил тот. — А что?

— А ты читал о ком-нибудь по имени Роберт Толлер? — спросила Хезер. — Он жил где-то триста пятьдесят лет назад.

Эти слова словно послужили невидимым сигналом: комната чуть наклонилась и ложки на столе задрожали. Мама приложила руку к голове. Хезер нервно подскочила. На мгновение у неё мелькнула мысль, что Роберт находится в комнате вместе с ними, невидимый. Но чуть поразмыслив, она поняла, что ощущение от наклона было такое, словно тот шёл откуда-то издалека. Значит, Роберт по-прежнему находился в башне и просто напоминал о себе. Хезер посмотрела на папу, но тот, похоже, не заметил ничего необычного. Он сидел и хмурился, пытаясь вспомнить, о каком Роберте Толлере говорит Хезер.

— Он мог быть младшим сыном второго Сэра Френсиса, — подсказала она. Это была всего лишь догадка, но Хезер была уверена, что находится на верном пути — со слов Роберта складывалось впечатление, что его братья старше него.

— Ах, этот Роберт! — улыбнулся папа. — Опять думаешь про сокровище, да? Ты, наверное, имеешь в виду того молодого человека, которого казнили по обвинению в колдовстве?

— Казнили?! — потрясённо воскликнула Хезер и подумала, был ли в таком случае Роберт и правда мёртв, сам не зная об этом.

Последовал ещё один наклон. На плите задребезжали кастрюли. Несмотря на то, что Хезер была потрясена услышанным, это начало её раздражать. В каком-то смысле Роберт действительно вёл себя, как маленький озорной ребёнок. Почему он не может дать ей спокойно поговорить с папой? Она ведь старается, в конце концов!

— Продолжай, — сказала она папе.

— Ну, вообще-то это достаточно необычная история, — заметил папа. — Отец Роберта, младший Френсис, встретил какую-то очень странную женщину, и она стала его второй женой. Я подозреваю, она была цыганкой. Похоже, никто толком не знал, откуда она взялась, а вскоре она сбежала, оставив мальчика с отцом. И, видимо, Роберт унаследовал от своей матери некоторые необычные способности. В записях говорится, что когда он, ребёнком, падал и ушибался, все церковные колокола начинали звонить.

Из угла кухни послышался слабый перезвон. Хезер обернулась, чувствуя, как у неё покалывает в затылке, и увидела вывешенные в ряд колокольчики, которые Франсеи использовали для вызова прислуги. Колокольчики раскачивались взад и вперёд, как заведённые. Роберт оставался в своём репертуаре.

— Лично я думаю, это полная чушь, — сказал папа, — но в те времена этого было достаточно, чтобы заставить всех в деревне говорить о колдовстве. Отец Роберта, правда, и слышать ничего об этом не хотел. Он давал мальчику всё, что бы тот ни попросил, и отказывался верить, что Роберт чем-то отличается от двух своих старших братьев.

— Так значит, ему это всегда сходило с рук, — пробормотала Хезер. Колокольчики всё ещё звенели. Мама не сводила глаз с солонки, медленно катившейся по столу, оставляя за собой белую дорожку из соли.

— Думаю, — нервно произнесла мама, — у меня начинается грипп. Или что-то такое.

— Ничего подобного, — твёрдо возразила Хезер. — С тобой всё абсолютно в порядке. Можешь мне верить, — и она снова повернулась к отцу: — Судя по всему, этот Роберт рос очень избалованным и несерьёзным. Продолжай, папа.

Мама слабо улыбнулась. Папа кивнул:

— Возможно, так всё и было, Хезер. А неприятности начались, когда его отец умер и Джеймс, старший сын, унаследовал Каслмейн. Джеймс женился на Элизе Франсей, которая была очень религиозной и откровенно ненавидела юного Роберта. Она даже пыталась заставить жителей деревни сжечь его как колдуна, но те наотрез отказались из страха перед тем, что Роберт может с ними сделать. И похоже, с Элизой он и правда что-то сделал, поскольку на следующее утро она проснулась с воплями, утверждая, что Роберт продержал её всю ночь в аду.

— Повернув руку ладонью вверх, — догадалась Хезер. — Могу поспорить, она сама на это напросилась. А потом?

— А потом Элиза заставила Джеймса привести епископа, который был её дядей, — сказал папа. — И дальше в записях говорится, что епископ очистил Каслмейн. Правда, там умалчивается как именно. Упоминается только, что Роберт был похоронен где-то на территории поместья, поскольку в те времена колдунов не разрешалось хоронить в освящённой земле.

— Выходит, там ничего не сказано о том, что епископ приказал казнить Роберта! — воскликнула Хезер.

— Ну, вот так прямо там об этом не говорится, — признал папа. — Но людей не хоронят, если они не умерли, Хезер.

— А я думаю, что как раз это они и сделали! Бедный Роберт! — ужаснулась Хезер. Пудинг она доела в два присеста. Джанин наверняка знает. И ключ от башни висит в гостиной — на дощечке над телефоном.

— Можно мне позвонить?

7

- Позвонить? — изумился папа. — Хезер, это было сотни лет назад! Не думаю, что наш епископ что-то об этом знает. И вообще, епископы — люди занятые.

- Я не собираюсь звонить епископу, — нетерпеливо возразила Хезер. — Я хочу позвонить Джанин.

- Тогда не разговаривай больше двадцати минут, — предупредила мама. — Тебе уже скоро ложиться спать. Посмотри, как темно.

Хезер знала, что это одна из маминых отговорок. Окна кухни располагались так, что вечером солнце в них не заглядывало, поэтому ко времени ужина там всегда было темно. Просто мама беспокоилась о телефонных счетах — особенно после такого неудачного дня.

- Я буквально на пять минут, — пообещала Хезер, великодушно прощая маму. Она вскочила из-за стола и бросилась в гостиную, где, в отличие от кухни, солнца было хоть отбавляй. Закатный луч окрасил руку Хезер в оранжевый, когда она набирала номер Джанин.

- Джанин, — выпалила Хезер, когда ту подозвали к телефону, — расскажи мне всё, что знаешь о Диком Роберте. Это важно.

- Но я уже рассказала тебе почти всё, что знаю, — возразила Джанин. — Может, мои родители знают больше. Хочешь, я схожу спрошу у них?

- Да, — быстро ответила Хезер.

Джанин не было довольно долго. Хезер ждала, глядя, как солнце окрашивает вывешенные над телефоном ключи в розовый цвет, становящийся с каждой минутой всё насыщенней. Она сняла с дощечки ключ от башни и держала его наготове. После того, как Джанин расскажет оставшуюся историю, надо будет отвести Роберта на кухню. Это помешает ему проделывать дальше свои трюки, и заодно докажет маме и папе, что он настоящий. Хезер очень надеялась, что то, что расскажет ей Джанин, поможет объяснить родителям, кто такой Роберт и откуда он взялся.