Сказка про Ваньку

Чьи-то крепкие руки сгребли его за ворот, встряхнули, как следует, и со всего маху бросили затылком о стену. У стражника глаза вылезли, рот открылся было, но от второго удара закрылся обратно. И глаза закрылись. Размякшее тело аккуратно было засунуто поглубже в угол.

После того тень скользнула по коридору, скрылась. Это был Митрий.

А посреди королевской залы дюжие воины одевали Девицу. На обнаженное тело ложилась рубаха грубая, кольчуга, пояс изукрашенный.

Встала Царь-девица, та да не та. Хороша, да по-другому: воин. В лице — власть, кудри по кольчуге разметались. И склонились перед ней воины.

Отворилась дверь, косматый мужик бросил перед Девицей на колени тонкую фигурку. Девушка, Алена, простоволосая, не проснувшаяся. Заступила ей Девица за спину, перехлестнула Алене шею ремешком, уперлась в затылок коленом.

Молча смотрели воины, как обмякло на полу тело. Девица отшвырнула удавку, вышла стремительно. Стража — следом.

Ванька в это время в постели нежился. Спал — не спал, непонятно. Смотрел, как окошко светлеет, потягивался. А как лежать надоело, натянул штаны и рубаху, пошел в дверь. Улыбаясь по-блажному, миновал одинокий факел, у которого должен был стражник стоять, без помехи добрался до конца коридора, где было единственное здесь окно. Там — двор, на воротах Филька-вор висит. Ванька разулыбался, вылез прямо в окно.

Тихо вокруг было, ни души, ни стражника. Солнце не встало еще, свет неверный, призрачный.

Филька не спал, но подошедшему Ваньке внимания не уделил, только раз взгляд бросил, будто неинтересно ему, а во все глаза смотрел куда-то вбок, поверх Ванькиной головы.

— Висишь? — спросил Ванька.

Не отрываясь, смотрел Филька свое. Ванька продолжал лениво:

— Виси, виси… Я тебе устрою… Виси пока…

Это Фильку заинтересовало. Умные, пакостные глаза обратились к Ваньке то ли с недоумением, то ли с жалостью.

— Ну ты и дурак… — сказал сочувственно.

Ванька хотел ответить, но тут краткая судорога резанула по голове от виска, парень едва не заорал, в глазах потемнело, темными глазами в землю уставился, ничего не понимает.

У Фильки при этом — что странно — мелькнула в глазах зависть и исчезла. А сам вор обратно вбок уставился. Ванька взгляд проследил, охучавшись. Рядом с забором к самым воротам подступала стена, высоко над землей горело окошко. Туда Филька и уставился. Ванька ничего не понял,,да и не хотел понимать, блаженство к нему возвращалось. И хотелось вора поучить.

— Тварь ты пакостная, потрох сучий. Вот ты думаешь, что делаешь?

Филька вздрогнул, но не от речей Ванькиных, а от увиденного. Со странным весельем посмотрел вниз, сказал ехидно:

— He-а… Мне незачем, тебе думать надо. Я и так проживу.

Филька бросил взгляд в окошко, потом — на Ваньку, произнес теперь с удивлением:

— Вот же дубина… Еще и стоит…

Обратно в окошко уставился, да с таким лицом, что Ваньке не по себе сделалось. Что-то там происходило совсем необычное, Ванька шагнул к стене.

— Глянь, полезно будет, — процедил за спиной Филька.

Парень прыгнул, ухватился за наличник, подтянулся.

Посреди тесной комнатки на столе лежал мертвый Король. В головах стояла Девица в железной одежде воина, с окаменевшим лицом, напоминавшим лицо покойника. Пальцы ее медленно двигались по голове Короля oт лба к затылку, и страшное происходило под ними. Вчера еще седой, с высохшей кожей, Король лежал теперь черноволос, морщины разгладились, лицо пополнело, налилось силой. Один кровавый разруб был прежним, вдоль него ползли пальцы, и где они проходили, исчезала кровь, смыкалась кожа, исчезал след удара.

Когда завершили пальцы свой путь, Король открыл глаза, уставился в потолок неживым взглядом.

Ванькины пальцы тут разжались, упал он на землю, огляделся. Свет предутренний неверен, все как ненастоящее, только Филька-вор настоящий, во все глаза внутрь глядит. Прыгнул Ванька обратно, а за окном сошлись в воинственном объятии Король с Девицей, целуются.

Ванька спрыгнул на землю, Филька тоже глаза отвел.

— Ушли, — посмотрел на Ваньку с сочувствием. — За тобой пошли. Сейчас они удивятся, готовься. Будешь с ней силами меряться. Она отмерит…

— Она?

— Она, она. Своих мотыльков никому не дает, сама давит.

В доме закричали, зашумели.

— Тебя потеряли, но не бойся, найдут скоро, — сказал Филька и удивился. — Парень, эй! Чего стоишь? Давить тебя будут! — Филька на воротах заерзал, засуетился. — Ладно, хрен с тобой! Ты меня однажды спас, помогу. Бежать надо! Вставай, дурак, утро!

Ванька очнулся.

— Вон лестница, — погонял Филька. — Быстро беги!

Кинулся Ванька к забору, схватил лестницу и замер, не знает, что делать.

— Сюда тащи!

А в доме шумели все громче.

— Ставь, отцепляй меня! — шипел Филька.

Ванька засомневался, вор торопил:

— Без меня не уйдешь, дурак, убери железы!

Скоро упал он под ворота. Ванька побежал в сторону, остановило его Филькино шипение:

— Лесенку бери, лесенку!

— Да зачем?

— Бери!

С двух сторон вцепились в тяжелую лестницу, побежали вдоль забора. И вовремя, шум докатился до дверей, посыпались на двор стражники.

В густом кустарнике двигались беглецы вверх по склону, в горы. Снизу долетали крики, стражники седлали лошадей.

Скоро выскочили Ванька с Филькой к глубокой расселине, на дне которой ревел горный поток. Побежали над обрывом, разнесенные края которого сближались в одном-единственном месте, там с двух сторон нависали над пропастью каменные глыбы, но расстояние между ними нельзя было перепрыгнуть, далеко. Туда и вел Филька-вор.

С трудом поставили лестницу концом вверх, примерились, чтобы конец попал на другой край. Лестница покачивалась, в любой момент грозя рухнуть в пропасть и утащить за собой беглецов. Но удержали. Конец встал на другую сторону.

— Держи крепче, — скомандовал Филька шепотом.

Ванька вцепился двумя руками, вор осторожно полез по шаткой переправе. Лестница заворачивалась, прогибалась, бродила из стороны в сторону, но выдержала. На твердом месте Филька выпрямился, потягиваясь, по морде разлилось спокойствие.

— Держи! — крикнул Ванька, ступая на доски.

— Погоди! — остерег Филька,, наклонился к лестнице, потянул на себя, и полетела она вниз, в реку.

— Ты чего? — ошалел Ванька.

— Не понял ты, — доброжелательно отозвался Филька-вор. — Не понял, слышь?

— Что не понял?

— Дело не понял, — терпеливо объяснял Филька. — Погоня идет, слышишь?

— Ну…

— За двумя сразу не пойдут, одного гнать будут.

— Ну…

— Я и уйду спокойно. Спасибо. Да ты быстро беги, уж постарайся! Удачи тебе!

Филька отступил от обрыва, исчез. Ванька молча проводил его глазами. Он стоял перед ущельем, за спиной шумела стража, делать было нечего, оставалось бежать вверх, в горы.

Время шло к полудню, когда выбрался Ванька на странное место. Среди скал лежала равнинна, похожая на стол, до того плоская. И зажата отвесными склонами, прохода не видать. Ванька к тому времени всякое соображение потерял и неверной рысцой поперся прямо посередине. И не так далеко отошел, когда застучали за спиной копыта.

У края плотно строился в линию большой отряд, в центре, на великолепном белом скакуне, гарцевала Девица.

А Ваньке было все равно. Он изменил чуток направление и теперь вяло трусил в сторону, к скалам. Ноги ступали криво, подгибались.

В этот миг на другой стороне плато родился и покрыл разом всю округу короткий и страшный рык. Ванька встал, качаясь.

Из тени скал выходил Зверь. Большой, в четыре быка, с гибким лысым хвостом, с пастью, вроде клюва петушиного, из которой вырывался рев, проносился над Ванькой, над стражниками, бился о скалы и улетал вверх, отдаваясь оттуда низким каменным гулом.

Ванька стоял. Бежать бы, да сил не осталось.

Закричала Девица, заметался в воздухе хлыст, прыгнул белый конь. Неистовая радость горела в глазах, не похожих на женские, в крике вился отчаянный восторг. Следом заорали конники, уставили вперед пики, отряд понесся на Зверя.