Современная история Красной Шапочки (СИ)

— Тут я. Прикидываю, в какой стороне притон. То есть гостиница.

— Ты в ней бывал?

— Нет, слышал. Говорят, не самое безопасное место в Холи Вуде, но накормят, по крайней мере, и каких-никаких захудалых кляч продадут. Дальше пешком идти бессмысленно, до Дримленда дорога неблизкая, а тебя поджимает время, насколько я понял.

— Ну… я не думал, что ты сопроводишь меня до самого дворца.

— А как я должен, по-твоему, поступить? Ты беззащитнее цыплёнка, не взял из драконьева логова ни денег, ни украшений, ни даже запасной одежды. Я уж молчу об оружии.

— А ты взял? Ты ничего не сказал заранее, ты не дал мне собраться! Гений.

— Я знал, что в бабкином огороде растёт капуста. За неё можно и приодеться, и охрану нанять. Впрочем, у нас теперь есть пистолет Волка и патронташ, жертвами маньяков не падём.

— Но мне показалось, ты меня в чём-то упрекнул.

Энджи сдержал искушение приложить ладонь к лицу в жесте безысходного отчаяния. Его любовник слишком знатен, наивен… и похож на глупенькую куклу. Очень красивую, впрочем, куклу.

— Тебе показалось.

Ладонь он, пересилив себя, в итоге предложил Принцу, повесил на плечо тяжёлую корзину и повёл наследника Дримленда вдоль оврага на восток и затем – дальше на юг.

Гостиница, то есть притон «Ведьмин Напёрсток» служил пограничным пунктом между Священным Лесом и королевством баньши – Краснотопьем. Официальной границей на этом участке карты являлось Солёное озеро, за которым начинались, собственно, красные топи, постепенно переходившие в красную пустошь, а те, в свою очередь, вплотную подползали к Белым Горам. Длинный горный хребет, в высоту достигавший (в максимальной точке) почти пяти километров, с одной стороны, надёжно защищал Дримленд от экспансии злого короля баньши, но с другой – очень мешал попасть безобидным людям, собственно, в страну их мечты. Пересечь Краснотопье невредимыми и одолеть высокие горы – задача непосильная для каждого горемыки, рождённого ползать, а не летать.

Ангел шумно вздохнул, сложил атлас и спрятал под чепчик. Из-за неутешительных выводов о провальности благородной рыцарской затеи на языке завертелся один вполне логичный вопрос.

— Ксавьер, а как твои родители доставили тебя в младенчестве из Дримленда в Холи Вуд?

— На драконе, — чуточку удивлённо ответил Златовлас. — Это же очевидно.

— Ну да… И где сейчас обретается это, с позволения сказать, транспортное средство? Оно не могло бы нам помочь?

— В замке моём остался. Пьёт по ночам эль, а днём спит беспробудно. За мной давно уж не следит. Может вполне пройти месяц, а то и два, прежде чем он хватится о пропаже и полетит к маменьке с папенькой докладывать.

— Обнадёживающая перспектива, — Ангел отошёл от очередного дерева, не найдя необходимого знака для продолжения пути, и с досады шмякнул корзиной об землю. Потом плюхнулся сам, подняв столб рыжей пыли. — Слушай, я устал. Сказка как-то скверно в середине переросла в роад-муви, только без полезных зелий на пнях, галлюциногенных грибов и волшебных монстров. И манна с неба не падает, и дождь из жареных кроличьих рёбер не идёт. Даже кокаин не радует, потому что не могу я злоупотреблять. От передозировки вполне рискую не подняться потом с этого самого места из-за инфаркта миокарда.

— Из-за чего?

— Не важно. Падаешь рядом?

— Падаешь.

Ксавьер сел, аккуратно подобрав полы платья, и положил одну невесомую ладонь на плечо хмурого Чёрного Берета.

— Я понимаю, ты голоден. Но мы скоро придём в твою харчевню и отдохнём по-королевски.

— Откуда тебе знать? Мы сбились с пути, в этой чёртовой глуши не ловит голубиная связь, белки отказываются со мной разговаривать, а одна ежиха, когда я постучался в дупло, от страха чуть не родила. Дикий народ какой-то, я в шоке, — раздражённый, он сам не заметил, как сбросил руку принца со своего плеча. Слова утешения замерли у того на губах.

Полувопросительная тишина продлилась для обоих юнцов вечность, а по факту – минуты две. Почуяв неладное, Ангел осторожно скосил глаза на Златовласа. «Только не хлюпай носом, прошу. Нытья я сейчас не перенесу», — мысленно взмолился музыкант, наркоман, преступник и просто юный шалопай.

Ксавьер смотрел не мигая в одну точку. Слезливая сцена отменялась, но такого внезапного стоического каменного Принца обозревать оказалось куда тяжелее, чем сопливого.

— Эй… — Чёрный Берет обнял его за талию, перехваченную шёлковой лентой.

— Ты веришь в судьбу? — безучастным голосом озвучил Принц свои мысли.

— Не особо.

— А в гадания?

— Ну что тебе сказать. Однажды бродячая цыганка нагадала Катрине, моей матушке, что у неё родится дочь. Вот, родилась, — Ангел кивнул на свои ступни, обутые в дорожные рокерские ботинки. — Обидно как-то и дебильно думать, что у меня в момент перерезания пуповины не разглядели член. Неужели он был таким маленьким?

— Сейчас я на твой размер жаловаться бы не стал.

— Могла ли бродяжка до такой степени запудрить матери мозги? Или все склонны верить только в то, чего хотят? И видеть только то, что хотят. Эгоистичные твари… Что о своих-то скажешь, Кси?

— Они не твари! Они… — он шмыгнул носом. — О Господи. Зачем я вру. Не знаю я их, откуда мне. После крестин и пьяных угроз феюшки Тарьи я распрощался с родителями. Я пятнадцать лет их не видел, Эндж. То есть… да я никогда их не видел! Два фамильных портрета посылками в замок отправили и всё. На первом папенька похож на кубышку, балансирующую на тоненькой ножке. Двух ножках. А на другом – маменька. Убедительно изображала песочные часы. Талию ей утянули корсетом до… нет, я не сосчитал бы, на обороте подписано было – до тридцати сантиметров.

— Грибная дева, как она дышит?!

— Никак, наверное. Не дышит и не разговаривает. Гримасы корчит.

— Но ты спросил о судьбе не поэтому?

— Глупости всякие подумал, Эндж…

— Ну, озвучь.

— Ты на смех меня поднимешь.

— Подниму, и что с того? Говори давай, и дальше двинемся.

— Я спросил себя, обязательно ли чувства означают секс. И могут ли двое принадлежать друг другу, не снимая трусов и не…

— Н-не понял? Ты же пёрся по нашей близости, чуть Волка не изнасиловал!

— Я дух твой боевой поднять хотел. И просто, сам не свой был, будто свихнулся ненадолго. Но уже прошло, — Ксавьер легко потянул за бант, завязанный на спине, высвободил талию, а лента шёлка осталась в руке у Ангела, по которому, кажется, проехался медвежий батальон…

— То есть как это прошло? — пробормотал он, сминая ленту в кулаке. — Ты хочешь сказать…

— Поцелуй истинного наркомана снял с меня проклятье. Ты не обязан делать для меня что-то большее. Я кажусь туповатым и беззащитным, но у меня хорошее зрение и нормальный змеиный нюх. Судя по твоему карманному атласу, мы на границе. Дальше я отправлюсь один. Перекуси в харчевне и обрадуй дома свою мать, а не мою.

— Мы что, зря дрались?! Чуть платья не порвали! Какого лысого ты говоришь сейчас то, за что я сам себе набил бы морду!? — он вскочил, весь красный, руки спрятал за спину, сжимая и ломая себе пальцы в отчаянии. — Мы же обо всём договорились! Я не отстану от тебя, даже если ты в пасть к чумному бегемоту полезешь!

— Ангел, ты не знаешь, что такое королевская воля. Я сам не знал – до этого часа. Я приказываю тебе вернуться.

— Но Краснотопье означает верную смерть! Насрать там всем будет на твою прыщаво-подростковую волю!

— Я же говорил, что ты смеяться будешь. Смеяться и не воспринимать всерьёз. Полезешь со мной в пекло и поплатишься за это.

— А ты, значит, какой-то особенный?! Тебя жадные до сочного человеческого мяса баньши не тронут?

— Прыщами отпугну, — хмуро отпарировал Принц. — Они людей не едят, воют лишь, оповещая о кончине чистокровных. Меньше страшилок у костра надо было слушать в детстве, Ангел. Дай мне немного денег, рассчитаюсь, как к родителям вернусь. Пришлю гонца с мешком золота, чтоб ты и твоя мать больше никогда не бедствовали. А теперь – будь здоров и прощай.