История одного вампира v 2.0 (СИ)

Альбус Дамблдор еще никогда не чувствовал себя настолько старым. Во время дуэлей он внимательно наблюдал за юным Поттером и убедился, что его век подходит к концу. Уже в столь юном возрасте этот мальчик показывает силу, какой Дамблдор не видел у одиннадцатилетних детей никогда, даже он сам был способен на такие быстрые связки таких сильных заклинаний лишь к выпуску из Хогвартса. Блокировки, мешающие рассмотреть ауру, подсказывали старому чародею, что мальчик, пожалуй, сильнее многих взрослых волшебников будет. Однако, наблюдая за учебой Гарри, Альбус убедился в том, что мальчик — боевик, пусть и разбирающийся во многих направлениях магии. «Похоже, что мне пора уступить место молодым», — с грустью думал великий светлый волшебник, мысленно сравнивая Гарри Поттера и Тома Реддла. Том тоже был очень силен, но он был скорее ученым, чем бойцом, это уже потом стал сильным боевым магом, и то предпочитал изощренные проклятия. Гарри Поттер совершенно иной. Он сражался с малолетства, он видел кровь и смерть, он убивал. Дамблдор знает цену силе и убежден, что мальчик прошел сквозь воистину адские тренировки, чтобы достичь таких высот, но при всем этом кто-то очень сильно постарался, чтобы мальчик сохранил свою человечность. Пусть он еще слишком молод, горяч и импульсивен, пусть он порой склонен идти на поводу у эмоций, но уже сейчас Гарри Поттер подает надежды. Альбус больше не строил иллюзий на его счет. Мальчишка — лидер, он может стать союзником, но никак не подчиненным. «Я совершил в жизни множество ошибок, — думал старик, щуря глаза на языки пламени в камине. — В погоне за силой и властью я уничтожал всех, кто сильнее, я принес столько боли, погубил стольких людей, и что же? Вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, я лишь пытался удержать власть в своих руках, и это мне удавалось всегда. Но, понимаешь ли ты, юный лорд Поттер, что власть и сила — это тяжкое бремя? Наверное, мне действительно пора на покой, пока не поздно, однако, у меня еще есть незавершенное дело. Своей самонадеянностью я позволил появиться Темному Лорду, я был слеп и не видел, каким чудовищем он обещал стать. Я знаю, что он вернется, и я не успокоюсь до тех пор, пока он не будет убит. Вот тогда можно будет и на покой, вот только, как же мне сделать так, чтобы ты мне доверял, Гарри? Я знаю, ты меня опасаешься и не веришь мне, я знаю, что ты винишь меня, и я виноват перед тобой. И я приложу все усилия, чтобы ты не скатился во мрак».

Пожалуй, только одного человека в школе не волновали все эти теории и пересуды, так как у нее были другие проблемы и другие волнующие ее вещи. В субботу утром в Хогсмид прибыл Абрахам Гринграсс с охраной и потребовал встречи со своей старшей дочерью.

После одного из самых неприятных дней в своей жизни наследница рода Гринграсс стояла у портрета, раздираемая противоречивыми желаниями. С одной стороны, ей очень хотелось поблагодарить Поттера за то, что тот вступился за нее и даже бросил Малфою вызов. Кроме того, девочка никак не может отделаться от ощущения, что с Гарри и Лиз что-то не так, а еще ей не нравится то, что эта безродная непонятная девчонка постоянно рядом с Поттером. Вот не нравится — и все тут. Конечно, Дафна уже благодарила его, но не могла остаться с ним наедине, Гарри последнее время сильно чем-то занят. Но этого, по ее мнению, мало.

С другой стороны… с другой стороны был приказ отца. Отец приказал любой ценой сблизиться с Поттером и заполучить его в свои сети, сделать все, что ему угодно, но привести этого мальчишку в Род Гринграсс. «Раз уж не вышло с Малфоями — сделай так, чтобы Поттер стал Гринграссом, — снова услышала она голос отца из письма.– Мне плевать, как ты это сделаешь, если ценой станет твоя свобода — невелика потеря. Ты уже разочаровала меня, Дафна. Это — твой последний шанс». И девочка боялась выдать себя. Она не хотела причинять неприятности своему близкому другу, но все равно боялась. Складом ума и характером Поттер очень похож на ее прадедушку и Главу Рода, пожалуй, единственного родственника, который хоть немного интересовался судьбой внучатой племянницы, но поддерживал цели отца. Лорд Чарльз Гринграсс точно так же не прощал даже намека на покушение или предательство и, наверное, именно поэтому дожил до девяноста восьми лет, пережил две магические войны и террор Волдеморта, сохранил род Гринграсс нейтральным и грозил прожить еще полвека. Дафна боялась, что Гарри как-то выяснит о приказе отца и перестанет с ней общаться, отвергнет ее.

Хотя, может ли этот человек называться ее отцом? Девочка почувствовала прилив печали. Она завидовала тем же гриффиндорцам, ведь у них нормальные семьи, к ним не относятся, как к куску мяса, как к залогу, как к подстилке, которую можно отдать или швырнуть в койку какому-нибудь старику ради выгодной сделки. И не только она, многие дочери аристократических семей и даже некоторые сыновья переживают те же проблемы. На всем факультете, пожалуй, только у Поттера хорошая семья, которая заботится в первую очередь о мальчике. И то эта семья не родная, хотя Гарри упорно называет приемных родителей отцом и мамой.

— Что же делать…– сорвался с губ девочки тихий шепот.

— Юная леди в смятении, — услышала Дафна голос впереди и вздрогнула: вместо старика Грега на портрете, охраняющем вход в покои Поттера, был совершенно другой человек. С ней говорил уверенный в себе зрелый мужчина на вид лет пятидесяти, если отбросить седую бороду и лысую, как колено, голову. Однако его глаза были старыми и мудрыми, но прохладными, и изучали ее с профессиональным любопытством ученого.

Гринграсс внимательнее посмотрела на собеседника и отметила старинную одежду вроде той, что была у Основателя, а это было без малого девятьсот лет назад. Взгляд девочки приковал серебряный медальон с гравировкой змеи с изумрудами вместо глаз… а потом она разглядела очертания Хогвартса на заднем плане. Осознание вспыхнуло ярко, словно свеча в темной комнате.

— Салазар Слизерин… — благоговейный шепот сорвался с губ Дафны.

— О, так ты меня узнала, — губы мужчины дрогнули в намеке на улыбку. — Ты из рода Гринграсс, если не ошибаюсь.

— Да, лорд Слизерин.

— Не бойся меня, я всего лишь портрет и ничего не могу сделать, — хмыкнул Слизерин. — Может, я чем-то могу помочь студентке моего факультета? Я могу дать совет или научить тебя чему-нибудь, если хочешь. Портреты помнят все, что помнит изображенный на них маг до момента создания.

— Какой вам от этого прок? — взыграла в девочке природная подозрительность.

— Мне скучно, — просто ответил Слизерин. — Когда станешь портретом и протянешь восемьсот сорок два года — ты меня поймешь. Так чем же я могу помочь? Если не хочешь — не надо, я не стану навязываться.

Дафна задумалась. Девочка хотела задать Основателю тысячу вопросов, но ей почему-то овладела робость, и она озвучила ту просьбу, на которую была морально готова:

— Пожалуйста, позвольте мне пройти.

— Вот как? — загадочный прищур. — Ты уверена, что хочешь войти туда? Храбрый ребенок. Думаю, если бы знала, кто там обитает, то давно сбежала бы. Или нет?

— Вы о чем? — подобралась Гринграсс. Она уже который месяц бьется над загадкой по имени «Гарри Поттер», но все было тщетно. А Салазар Слизерин, похоже, раскусил мальчика и знает о нем то, чего не знает девочка.

— Так не интересно. Мне любопытно, что произойдет: ты сама узнаешь или он тебе расскажет. Не важно, кто кем является, магглорожденным, полукровкой или чистокровным. Не важно, кем он является. Важно лишь то, что он может и чего не может, а человек — это не расовая принадлежность, юная леди. Человек — это состояние души. Запомни это хорошенько, юная леди, и вспомни перед тем, как кого-то судить.

— Но разве вы не ненавидели магглорожденных?

— Ненавидел? — Салазара даже перекосило. — Что за чушь. Хотя я и редко показываюсь из своих покоев, таково ограничение директоров Хогвартса, но слухи до меня доходили, гнусные слухи. Тебе я скажу, как говорил многим до тебя. Я лишь выступал за то, чтобы разделять студентов в группы по силе и обучать по своим программам, и так вышло, что магглорожденные в большинстве своем оказались слабыми. И я не ссорился с Годриком по этому поводу.