Змей Уроборос (СИ)

Милорд приказал подобрать всех раненых и вылечить их, друзей, врагов, все равно. Среди них нашли короля Лаксуса, получившего в голову удар палицей. И его привели к лордам, которые сидели, отдыхая, недалеко от Сайда на лугах Крозеринга.

Он гордо посмотрел им в глаза, как подобает солдату. Потом заговорил и сказал Милорду: "Мне больно, но я не вижу позора в том, что нас победили в равной и грандиозной битве. Но я проклинаю свою злую судьбу, ибо остался жив и не погиб в честном бою. Ты, Джусс, можешь снести мне голову, ибо я предал тебя три года назад. И поскольку я знаю твою благородную и любезную натуру, я не собираюсь просить тебя о милости, но призываю не медлить и сделать это прямо сейчас".

Милорд стоял, как отдыхающий боевой конь. И протянул врагу руку. "О Лаксус, — сказал он, — я дарю тебе не только голову, но и твой меч, — и здесь он протянул Лаксусу меч, рукояткой вперед. — Что касается твоих деяний во время битвы при Картадзе, пускай время, которое покрывает пылью все на свете, набросит пыльный покров и на память о твоем предательстве. С того времени ты показал себя истинно благородным врагом, и таковым мы и будет считать тебя впредь".

И Милорд приказал привести Лаксуса к морю и посадить его на корабль или лодку, ибо Кориниус все еще держался поблизости от берега, выжидая, не появятся ли еще его люди, которых можно будет спасти.

Когда Лаксус уже готовился уйти, милорд Брандох Даха заговорил с беззаботным видом, как если бы вспомнил о чем-то ничтожном, случайно пришедшим ему на ум: "Милорд, — сказал он, — я никогда не просил одолжения ни у кого. Но поскольку мы обмениваемся благородными поступками, быть может вы передадите мое приветствие Кориниусу, ибо нет у меня другого вестника".

И Лаксус ответил, что он с удовольствием сделает это. И тогда его высочество сказал: "Скажи ему, что я не порицаю его за то, что он не подождал нас на поле после проигранной битвы, но позорно сбежал, ибо это было бы слишком просто и против принципов настоящего солдата: он только напрасно потерял бы жизнь. Но я порицаю изменчивую Фортуну, которая не дала нам сегодня встретиться и разрешить все дела между нами. И еще скажи ему, что в моем доме он вел себя как свинья или грязная обезьяна, но не как человек. И попроси его прежде, чем он поплывет домой, придти на берег моря, где не будет никого, кроме меня и его, и там мы подведем счет нашим разногласиям. И мы все клянемся, что он сможет спокойно вернуться на корабль и никто его не будет его преследовать, если он победит меня или я пощажу его, если он запросит пощады. И если он не примет этого предложения, я назову его трусом и подлецом, и весь мир назовет его так же".

"Сэр, — сказал Лаксус, — я слово в слово передам ваше послание".

Я не знаю, отец, сделал ли он это. Но если сделал, то, похоже, Кориниусу это совсем не понравилось. Ибо как только Лаксус поднялся на борт, корабль поднял все паруса и уплыл в открытое море; больше мы его не видели.

Юноша замолчал, и какое-то время все трое сидели, не произнося ни единого слова. Слабый ветер шевелил листву дубов Тиварандардейла. Солнце уже спустилось за величественный Торнбэк, и наполнило своей славой все небо, от края до края. Пятнистые облака, через которые просвечивало небо, покрыли все небеса, оставив чистым только запад, где между облаками и землей открылась большая арка чистого воздуха, лазурного и, казалось, горящего, ибо так чист и глубок был он, и так наполнен теплом; не было в нем ни грубой синевы полдня, ни роскошной синевы приближающейся ночи, но яркая небесная синева, отороченная зеленым, глубокая, нежная и тонкая, как душа вечера. Поперек этого окна в облаках плыл потрепанный облачный меч, жестокий и железно-темный, с острыми краями, из которых торчали зубы, сиявшие как раскаленные угли. Над аркой плыли бледно-розовые облака, а еще выше зенит казался мрачным черным опалом, темно-синим, грозово-серым и испещренным пятнами огня.

XXVII. ВТОРАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ В ЧЁРТЛАНДИЮ

ГОРЕЛ последний уголек жаркого лета, когда они собрали жатву на Крозеринг Сайд. Пришла осень, за ней зима, потом дни начали удлиняться — год вернулся. С первым дыханием весны гавани наполнились военными кораблями, и их было больше, чем когда-нибудь видели в Демонландии, и изо всех концов страны — от восточных островов до Биланда, от Шалгрета и Келиаланда до мысов под Римон Армон — стали собираться солдаты со своими лошадьми и оружием.

Лорд Брандох Даха прискакал с запада, в тот день, когда первые цветки сон-травы распустились на утесах под Эрнгейтским Кряжем, а березовых лесах зацвели примулы. Он выехал рано и скакал очень быстро, и уже в час пополудни проехал через Львиные Ворота Гелинга. Лорд Джусс принял его в своих личных покоях и приветствовал с радостью и любовью. И спросил Брандох Даха: — Ну, как дела? — И ответил Джусс: — Тридцать кораблей и еще пять стоят в гавани Сторожевого Мыса, и все, кроме четырех, драккары, драконы моря. Завтра я жду Зигга с рекрутами из Келиаланда; Спитфайр сейчас в Оулсвике, с пятнадцатью сотнями южан; через три часа должен придти Волле и привести с собой еще четыре сотни. Вместе у меня уже четыре тысячи, если добавить экипажи кораблей и наших собственных телохранителей.

— У меня есть восемь драккаров в устье Стропардона, — сказал Брандох Даха, — все снаряженные и готовые к плаванью. И еще пять в Аурвоче, пять около Лорнагай в Морви, а три на побережье Миланда у Стакрей Ойс, и четыре на островах. И у меня шестнадцать сотен копьеносцев и шесть сотен лошадей. И, стоит мне щелкнуть пальцами, они присоединятся к твоим на Сторожевом Мысу, но сообщи мне об этом за семь дней.

Джусс схватил его за руку. — Без тебя я чувствую себя с голым, — сказал он.

— В Крозеринге не осталось ни одного камня и ни одной комнаты, которую бы он не осквернил, — сказал Брандох Даха. — Мой дом стал выгребной ямой. И каждую руку, которая у меня была, я направил только на это. Сейчас все готово. — Он резко повернулся к Джуссу и какое-то время молча глядел на него. Потом, с необычной для него серьезностью, сказал: — Разреши мне потребовать у тебя: удар, и никаких отсрочек. Не будь с ним таким же добрым, как раньше, не посылай наших воинов бездельничать на заколдованные берега Чертландии и очарованные воды Равари, ибо он будет спать спокойно, послав сюда Корсуса и Кориниуса, которые опять ввергнут страну в хаос; и тогда ляжет на нас бремя величайшего стыда, которое когда-либо ложилось на плечи смертных, и мы не сможем пережить его.

— Ты сказал семь дней, — ответил Джусс. — Щелкай пальцами и зови свою армию. Мы отплываем через час после ее прихода.

— Я имел в виду Карсё, — сказал Брандох Даха.

— Конечно Карсё, а куда же еще? — удивился Джусс. — И я возьму с собой брата Голдри.

— Я имел в виду сначала в Карсё, — настойчиво повторил Брандох Даха. — И пусть на этот раз мое мнение перевесит твое. Да любой школьник скажет тебе, что прежде, чем идти вперед, надо обезопасить фланги и тыл.

Джесс улыбнулся. — О, мне нравится твой новый наряд из осторожности и рассудительности, кузен, — сказал он. — Он куда красивее прежнего. Что касается твоего предложения — я думаю, дело в другом. Кориниус не принял твой вызов и сбежал, и теперь тебя снедает жажда мести.

Брандох Даха косо взглянул на него и засмеялся. — О Джусс, — сказал он, — ты почти попал. Но не до конца. Великолепная дама в ястребином замке в Чертландии наложила на меня таинственное проклятие: тот, кого я ненавижу больше других, разрушит мой прекрасный замок, и я не смогу отомстить ему своей собственной рукой. Мне этого не вынести. Нет. Подумай, любая отсрочка очень опасна. Давай, не упрямься, как осел.