Воля Императрицы

Он осторожно сел, и продолжил:

— Я думаю, что Першан явился ко двору, думая, что сможет обольстить императрицу, и уговорить её выйти за него замуж. Это даже могло сработать — его род так обнищал, что он не представляет угрозы лордам, которые отвергли бы более могущественного человека в качестве Имперского Консорта. Если бы она представила им такой брак, то они вполне могли бы его одобрить.

Амброс обратил на пленника ледяной взор своих бледно-голубых глаз:

— Но он теперь лучше узнал Её Имперское Величество, правда, Шан? Она не шутит, когда говорит, что не будет делиться властью. Когда он ей наскучит, он снова станет никем, а не мужчиной, способным на неё влиять. И он ей таки наскучит. Кэнайл это может подтвердить.

Амброс перевёл взгляд на Сэндри, когда она опустилась на стул.

— Но появилась ты. Если бы ты хотела, то могла бы иметь в империи реальную власть. Ты родственна имперскому дому, очень богата сама по себе благодаря плодородным землям, подданным, шахтам, рыболовным промыслам и лесам, являющимся частью твоего наследства. Женившись на тебе, Першан фэр Рос стал бы великим дворянином. Он больше не страшился бы дня, когда имперская улыбка исчезнет. Даже Берэнин пришлось бы обращаться с ним уважительно.

— Сэндри, почему ты вообще слушаешь этого сухого счетовода? — взмолился Шан. — Любовь в браках нашего класса не требуется, но я знаю, что мы со временем полюбим друг друга. Ты такая красивая, ты обаятельная, ты умная, у тебя есть чувство юмора — как могу тебя не любить? Я буду относиться к тебе с уважением и привязанностью, которых ты заслуживаешь. И любой мужчина, нанёсший тебе оскорбление, будет моим врагом. К тому же, я готов биться об заклад, что твои друзья-маги останутся, если останешься ты. Ризу будет вне себя от радости, если Даджа передумает…

Сэндри подняла ладонь, чтобы остановить его поток увещеваний. Когда он заткнулся, она спросила:

— Ты ей сказал?

— Что? — озадаченно спросил Шан.

— Ты сказал Берэнин, что собирался попросить меня выйти за тебя?

— Её Имперскому Величеству? Нет. Я не хотел возвращаться к ней с позором в случае твоего отказа.

— Ты кому-нибудь вообще сказал? — спросила Сэндри. — Хоть кому-нибудь из своих друзей при дворе?

— Конечно нет. Ты знаешь, как они смеются над неудачами…

— Ты их смеха боишься? Или возможности того, что они расскажут Берэнин о твоих планах?

Сэндри встала, распустив нитки, скреплявшие его со стулом.

— Ты так боишься её, что даже со мной поговорить явился тайком. Готова биться об заклад, что следующей идеей в твоём списке была милая, закрытая свадебная церемония. Уединённая, только несколько друзей, без суеты — возможно, за городом?

— Определённо за городом, — пробормотал Амброс.

— А потом — чтобы мы приступили к зачатию детей, и вернулись бы только когда моя беременность станет явной. Потому что ты хотел бы вернуться к Берэнин только тогда, когда у неё не будет абсолютно никакого способа расторгнуть брак, не поставив себя в глупое положение. Это всё — ради неё, не ради меня. Ты хочешь бросить ей в лицо тот факт, что можешь быть политической силой и без неё.

— Сэндри, ты не так всё поняла, — возразил Шан.

— Убирайся, — холодно сказала она. — Давай, вставай.

Шан осторожно встал, и отряхнул себе штаны сзади. Сэндри продолжила ровным голосом:

— Когда, и если, я вступлю в брак, то выйду за честного человека. Пожалуйста, уходи сейчас, пока я не вышла из себя.

— Дорогая моя, обдумай всё, — сказал Шан. — Мы можем быть по-настоящему счастливы вместе.

— Моё терпение трещит по швам, как и твоя одежда, — спокойно ответила она. — Прощай, Першан фэр Рос.

Амброс открыл дверь. Шан рискнул в последний раз взглянуть на Сэндри, и сбежал. Амброс закрыл дверь.

— Его одежда правда разойдётся по швам? — спросил он.

Он увидел, что Сэндри беззвучно рыдает. Подойдя к ней, он обнял её, как мог бы обнять одну из своих дочерей.

— Он тебя недостоин, Кузина.

— Я просто терпеть не могу, когда из меня ставят в глупое положение, — объяснила она.

— Любовь всех нас ставит в глупое положение, а страсть — и того хуже, — объяснил Амброс. — Забудь его. Ты заслуживаешь что-то получше, и ты это найдёшь.

Сэндри крепко обняла его, затем отстранилась, нашаривая свой носовой платок. Она высморкалась, и скорбно произнесла:

— Но таким же красивым он не будет.

Амброс тихо засмеялся:

— Будет, если ты его полюбишь. Идём ужинать. Почувствуешь себя лучше после борща.

Трис зашевелилась. Была почти полночь. Она помнила, как прощалась с друзьями ранее тем же днём, хотя заклинания и препараты, используемые лекарями для её обездвиживания, смазали её память о том, когда именно это произошло. Она знала, что не одна. В углу при в свете лампы служанка шила что-то. Судя по тому, как она дёргала иглу через ткань, она злилась. По частым взглядам, которые она бросала в угол слева, злилась она на съёжившегося там человека.

— Жэгорз, — прохрипела Трис.

Тот выпрямился. Служанка отложила шитьё, и подошла к кровати Трис.

— Вимэйси, прошу прощения, но он не хочет уходить. Вимэйси Даджа сказала оставить его в покое, но он тут уже больше часа…

— Спасибо, — сказала всё ещё хриплым голосом Трис. — Мне нужно с ним поговорить. Я бы сейчас выпила холодной воды, если ты не против.

Служанка наклонилась к ней, и прошептала:

— Вы уверены? Он такой странный.

На разбитом лице Трис с трудом появилась улыбка:

— Как и я. Так что всё хорошо.

Служанка ушла, бормоча что-то себе под нос. Жэгорз пододвинулся ближе к кровати.

— Я тут думал, — объяснил он. — Мне следует остаться здесь. Я поеду с тобой. Я им не нужен, даже Вимэйси Дадже…

— Павао, — тихо выругалась Трис. — Ты им понадобишься по дороге на юг.

— Понадоблюсь.

На миг голос Жэгорза стал таким сухим, как будто он был совершенно вменяем.

— Им понадоблюсь я? Вимэйси Трис, совершенно ясно, что лекарям нужно убрать с вас магию. У вас от неё разыгралось воображение.

— Им нужен кто-то, способный видеть и слышать на ветру, — сказала Трис. — Меня с ними не будет, чтобы этим заниматься. Остаёшься ты. Ты можешь предупредить их о неожиданной опасности.

— Но я не могу этим управлять, — возразил Жэгорз. — Иногда получается, иногда — нет!

— Ты управляешь этим лучше, чем раньше, — напомнила ему Трис. — У тебя есть ушные затычки и очки. И им поможет любое предупреждение. Пожалуйста, Жэгорз.

Он покачал головой.

Трис вздохнула:

— Жэгорз, ты — маг. Какой смысл быть магом, если ты не применяешь магию для чего-то полезного? Для чего-то, что большинство людей не могут сделать для себя сами?

Он в замешательстве уставился на неё. Трис твёрдо встретила его взгляд.

Наконец, он пробормотал:

— Я достаточно здоров, чтобы работать магом?

Трис улыбнулась, и вздрогнула:

— Сейчас ты здоровее меня, — напомнила она ему. — Давай, старик. Пора приниматься за работу. Но упражнения не забрасывай. Если у тебя есть вопросы, Даджа, Браяр или Сэндри могут их мне переслать. Я могу на тебя рассчитывать?

Он повесил голову, содрогаясь:

— Никто никогда не рассчитывал на меня ни в чём, кроме безумия.

У Трис задрожали веки:

— Тогда это будет тебе в новинку. Это хорошо.

Её глаза закрылись. Судя по её медленному, глубокому дыханию, она уже погрузилась в сон.

Жэгорз мягко похлопал её по не уложенной в лубки руке:

— Надеюсь, что не подведу тебя, — прошептал он.

Сэндри, Браяр и Даджа попрощались под дорассветными лучами солнца, пусть и не с Трис, поскольку та всё ещё спала под лекарскими заклинаниями. Они повидались с ней во время одно из её недолгих пробуждений, перед тем, как лечь спать, и всегда могли поговорить с ней в дороге. Они будут достаточно близко для этого. Отрезать их от общения друг с другом могли лишь тысячи миль, как в прошлые годы.