Пророк

И вот настал день, когда Твак послал последнюю записку замужней блондинке. Не получив ответа, с мешком, набитым свитками, Твак вышел за пределы деревни. Лориану он оставил «Свиток Белой Воды», Дергачу — обувь и одежду, а Удалинке — деревянную и глиняную посуду. Его ждала долгая дорога на восток. Лориан успел привыкнуть к привередливому горбуну. После излечения Твак поверил в Ондрона, и поэтому Первый Пророк воспринял расставание как утрату единомышленника.

Утром обнаружилось исчезновение Асколы. Ушел ли Твак с Асколой? Лориан, воспользовавшись даром ясновидения, прочитал сбивчивые мысли двух счастливых людей, уходивших от Язочи вслед заходящему солнцу. Права Удалинка: перстни помогут ему разгадать тайны человеческого тела, но душа навечно останется величайшей загадкой природы. Секреты чужой души подобны яблоку: трудно определить, сладкий или кислый плод держишь в руках. Порадовавшись счастью двух одиноких сердец, Лориан вновь, как уже было в его жизни, ощутил боль потери, и его вдруг пронзила мысль, что теперь Твак будет тихонько гладить белые ступни Асколы. Лориану нравилось, как женщина заливалась мягким грудным смехом и забавно шевелила маленькими пальцами ног, когда он сам, в роли письмоносца, склонясь у ее колен, позволял себе эту единственную вольность.

С замотанной в белую косынку головой пророк ходил по незаконченному храму грамотности, беседуя с Дергачом. «Нейло, где ты? — мысленно звал Лориан художника из подземелья. — С тобой мы бы вывели Щедрило на чистую воду». «На стенах свиткохранилища мой друг Нейло мог бы нарисовать чудесные картины», — говорил Лориан, останавливаясь в темном коридоре и трогая ладонью стену, освещенную пламенем факела.

После ухода Твака произошло несколько важных событий. Из экспедиции вернулись Герко с Напроликом. Встреча с мураявром была радостной. Забылись старые обиды. Напролик кинулся обнимать собрата по кикуров-ской неволе. Узнав, что Лориан пожертвовал волосами ради познания тайнописи, мураявр очень расстроился, потому что считал себя виновным в происшедшем. Рассказ о драке о борсокерами его взволновал, и он сказал, что теперь их трое и они смогут одолеть колдовство управителей Язочи.

По непонятной для Лориана причине речевики, забившись в норы, отказались выходить на дневные работы и не выбирались из сырых землянок на привычные ночные гуляния. Позвоноза и Барбо постоянно находились в плохом настроении. К счастью, на большой вершине места было достаточно, чтобы не встретиться липший раз за день. Позвоноза попросил Лориана: «Попытайся вылечить нашего учителя. Повтори чудо, каким ты помог Тваку». «Я не смогу», — отказался Лориан. «Глупец», — сказала Удалинка. «Пусть подавится, горбатый», — откликнулся Дергач. Напролик промолчал. И Лориан пошел за советом к Герко. Постаревший от горя, после обнаружения пустой землянки и известия о бегстве Асколы, Герко пребывал в невменяемом состоянии, и каждый мог осознать, какие сильные чувства в нем пробудила блондинка с пухлыми щеками и вздернутым носиком.

После возни с Тваком ухаживать за Герко, поить водой и подметать в его землянке травяным веником было не столь затруднительно. Семейные речевики жили и ночевали в грубо составленных каменных жилищах или в больших землянках, рано вставая от плача грудных младенцев и укладываясь на долгий сон с заходом солнца. Если большая часть мужчин и распутных женщин при всякой возможности собирались у озерных шалашей и начинали жечь костры и устраивать дикие пляски в отсветах обезумевшего огня, то семейные сторонились развлечений и посвящали себя воспитанию детей. Семейные пары научились отделять крохотный мирок от всевидения управителей, разврата и единомыслия речевиков.

Понимая, что циновка при входе в жилище не может быть надежной защитой от вторжения посторонних, Лориан не улавливал той малости, что позволяла столь различным мирам уживаться в пределах Трехгорья. В отличие от речевиков, распутницам не разрешалось, подниматься на вершину Букопы, но и речевики с застывшим, взглядом редко отходили от соплеменников. Лориан не видел речевиков, собиравшихся в группы, или двух-трех мужчин, направлявшихся посекретничать подальше от злого глаза Барбо и вне досягаемости бесцветного голоса Позвонозы. К числу тех, кто умел отделять себя от Язочи? Лориан относил недавних молодоженов Асколу и Герко. Бегство Асколы показало, насколько непрочно благополучие семейных язочинцев. Ошибка Герко состояла в том, что он слишком надолго оставил молодую жену одну, тем более что Аскола вышла за него замуж больше по принуждению отца, чем по доброй воле.

Имея возможность сравнивать, Лориан убеждался в том, что Герко был самым добрым среди речевиков. Герко говорил на одном языке с остальными обитателями деревни грамотных, но мало кто понимал сбивчивую косноязычную речь разволновавшегося речевика. Со времен, когда в Язоче жил жующий мудрец, Герко прославился тем, что редкому слушателю удавалось воспроизвести услышанное. Злоязычные управители поговаривали, что существует некая особенная благодарность тому, кто перескажет взгляды Герко на мир, на семью и воспитание молодежи. В первой беседе с Герко, вернувшимся к реальности из мира утраченных грез и разбитых надежд, принимал участие и Напролик, который помог речевику о, своить лорибуку в обмен на язочинскую грамоту.

— Слышали легенду о человеке, одолевшем бога письменности? — спросил речевик Лориана. — Один человек вступил в состязание с самим Достиком и одолел его. В награду бог разрешил ему взять столько свитков, сколько он за один раз поднимет. Парень оказался неглупым, он сделал помост. Доски, подвешенные на веревочных блоках и на рычажках. Нажал на рычажки и поднял помост, а заодно и все драгоценности из божественного свиткохранилища. Ему свитки и достались.

Не поняв, к чему он клонит, Лориан и Напролик не на шутку побаивались за рассудок речевика. Забыв о прежнем разговоре, Герко скоропалительно принялся рассказывать истории о необычайно удачливом юноше, вызвавшем гнев Черных Колдунов и ненависть Китовла-са. Напролик толкал друга коленкой. Молва опередила Лориана. Истории о собственных деяниях он слушал без интереса, в отличие от мураявра, который про себя ворчливо отмечал искажения в описании огненной битвы в Долине Смеющихся Теней.

Лориан надеялся, что, успокоившись, Герко ответит ему на главные вопросы. На что речевикам собирать свитки по Ойкумене? В Язоче каждой стихии соответствовал определенный свиток. Был «Свиток дерева с одним корнем», «Свиток огня созидающего», «Свиток каменной стены», и Лориан готов был отдать правую руку, что существует еще множество других. Для чего Щедри-ло нужны чистые и новые свитки? Какой прок от численного увеличения рукописей тайнописи? Какое заклятие помогает Барбо и Позвонозе? Какие страшные тайны скрывает от людей Щедрило? Почему люди боятся будущего?

«Обязательно разговорится, — уверял Напролик. — Аскола была красавицей, по которой можно и дней пять погоревать. Нам нужно выведать тайны Язочи до того, как речевика приберет к рукам какая-нибудь новая бабенка». До ухода Асколы, как и прочие семейные мужчины, Герко свято соблюдал запреты, наложенные Барбо и Позвонозой. Пережитое могло развязать ему язык.

Лориан, часто ночевавший на Черной горе из мальчик шеского озорства и упрямства, любил зеленую и шумную Букопу, на которой то сосны скрипели, то ветер свистел, запутавшись в мохнатых ветвях. Из мраморных обломков у подножия сосны, откуда открывался изумительный вид на бирюзовое озеро, они с Дергачом устроили сиденье наподобие кресла Тенихана. Высокий сильный мужчина сидел в одиночестве на вершине Букопы, и ветер играл узлами косынки, шепча совет: «Жди». Лориан задумался о возрасте полюбившихся деревьев, и у него мелькнула догадка, не вышел ли он к родному озеру? Кто бы смог подтвердить невероятное предположение? Если он прав, тогда остановка в пути получает символическое значение. Середина опасного путешествия в Страну Живых Зверей пришлась на отцовское озеро. Озеро, превращенное горбуном в источник похоти и огороженное от мира неведомым колдовством. Ему не вернуться к роду синеглазой женщины, но, может, он станет основателем своего рода — рода синеглазого мужчины? Сумеет ли уберечь доверившихся ему людей так удачно, как получается у Щед-рило?