Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

– Возможно, Эрик и Влад видят то, чего не можешь увидеть ты, альва?

Резкий насмешливый голос заставил нас обернуться. Будто из воздуха, а вернее из темноты, застилающей левый угол крыльца, на свет вынырнула мужская фигура. Черная куртка, шея, обмотанная шарфом в несколько слоев, взъерошенные волосы, хмурый взгляд. Враждебный. Слишком хмурый и враждебный, даже если учесть то, что произошло недавно.

Но я все равно обрадовалась. И радость вырвалась возгласом:

– Ты вовремя!

– Это я умею – вовремя приходить, – процедил Дэн сквозь зубы, не сводя с Мирослава злого взгляда.

Впрочем, вождь альва отвечал ему таким же. Побледнел, на щеках загорелся лихорадочный румянец, а руки сжались в кулаки.

– Какого черта ты здесь делаешь?! – Мир шагнул вперед, задвигая меня за спину, будто стараясь защитить.

Дэн усмехнулся, сунул руки в карманы и надменно ответил:

– Как видишь, меня тут ждут.

– Погодите, вы что, знакомы?

Я вынырнула из-за плеча Мирослава и стала меду ними. Голова соображала плохо, и я судорожно собирала крохи воспоминаний, фактов, намеков. Если верить памяти, им и познакомиться-то было негде. Дэн чуть ли не с детства с Бартом, в Липецк впервые прибыл со мной. Соврал? Нет, не врал он, да и смысл? Я говорила Дэну об альва и о войне, но он ни словом не обмолвился, что знаком с Мирославом, и Барт тоже. Разве что…

Ветер поймал горсть снежинок и швырнул мне в лицо догадкой. Нелепой, немыслимой, но логичной.

– Ты – альва! – возмущенно выдохнула я, обернувшись.

– Уже нет, – невозмутимо ответил Дэн. Он больше не казался злым, словно “альва” было волшебным словом, услышав которое он успокаивался. И на Мирослава больше не смотрел – скорее в сторону и немного вниз, на стелящийся на асфальт снежный ковер.

– И слава богам за это! – гневно вмешался Мирослав. – Ничуть не жалею, что ты ушел.

– Ушел? – поморщился Дэн. – Помнится, ты сам меня изгнал. С особым… усердием.

Что он имел в виду под усердием, я не поняла, но что такое изгнание, знала прекрасно. На собственной шкуре прочувствовала: и боль, и потерю, и стыд. Одиночество. Ненужность.

– Представься мне шанс, я изгнал бы тебя снова, – прошипел вождь альва. – С особым усердием.

– Хватит! – оборвала я. – Довольно. Вы здесь, чтобы помочь. Охотники идут, и мне нужны воины, а не обиженные мальчики. Если не собираетесь помогать, уходите. Нет, пусть кто-то один уходит – повторюсь, мне нужны воины.

Они замолчали. Оба. Дэн отвернулся, Мирослав насуплено дышал и, казалось, из его ноздрей сейчас пойдет дым – так они раздувались. Надо же, братья. Совсем не похожи, хотя ведут себя одинаково. Гордые, независимые, и у каждого своя правда. Но если честно, сейчас совершенно не хочется эту правду слушать. Драться – так с охотниками, а не друг с другом.

– Дэн мой друг, и он останется, – добавила я как можно жестче, шагнула к Дэну и повернулась к Мирославу.

– Он проходимец, каких свет не видывал! – совершенно искренне возмутился вождь альва. – Нельзя доверять таким, как он.

– Полегче… – вскинулся Дэн, но я удержала его.

– Дэн мой друг, – повторила. – Он спас мне жизнь и сохранил жизнь Алану.

– Съел? – ехидно поинтересовался Дэн и демонстративно обнял меня за плечи. Ну вот, не хватало еще стать их трофеем в этой перепалке. Я резко вывернулась и сложила руки на груди.

– Мирослав тоже немало для меня сделал. Альва недавно горой за меня стояли, чтобы я Крегу не досталась. И вообще, помнится, в Венгене ты не особо жаловался, когда больше полугода жил в его доме!

Они побледнели синхронно, и так же синхронно посмотрели друг на друга. Потом на меня. Потом снова друг на друга.

– В Венгене? С ним?!

После этого Мирослав, видимо, потерял дар речи и открыл рот, будто хотел глотнуть все падающие снежинки скопом.

– Если честно, я думал, это дом Влада, – смущенно ответил Дэн и снова отвернулся. Отошел к перилам и уставился на снегопад.

– Но о том, что альва живут в Липецке, ты знал и ничего не сказал мне.

– Извини, – пожал он плечами. – Не лучшие воспоминания, чтобы ими делиться.

– Будто кто-то, кроме тебя, в этом виноват,, – буркнул Мирослав. – Полина, нельзя ему верить! Уж что-что, а навешать девушкам лапши на уши он всегда умел. Наверняка о том, что он сольвейг, тоже наврал.

– Не смей! – резко повернулся Дэн, и глаза его опасно сверкнули. – Не смей упоминать сольвейгов.

От этих слов, от вида его – внезапно растерянного, неуверенного, потерявшегося мальчика – у меня мурашки побежали по спине. Вспомнилась влажная трава, кровь, тепло от руки Барта. Его последние слова. Присяга.

Дэн теперь там за старшего. Вождь. Главный сольвейг. Сейчас он главным не выглядел – будто ему самому, как никогда раньше, нужна была поддержка. Возможно, для того он и пришел, как знать…

– Для нее же сольвейги – святое! – Мирослав указал на меня. – На этом можно играть, не так ли?

– Перестань, – сказала я. – Ты ничего не знаешь. Барт погиб у нас на руках. Он сам выделил Дэна, воспитал, а сольвейги присягнули ему на верность.

– Присягнули? Тебе?

Дэн, на удивление, не отреагировал на вопрос. Отвернулся, будто и не к нему обращались. Поэтому я ответила за него:

– Присягнули. И я бы присягнула. Потому что он смелый, справедливый и глубоко любит семью. Именно поэтому он пришел и останется. А ты… если не можешь смириться, уходи.

Последние слова царапнули горло обидой. У меня слишком мало воинов и защитниц, чтобы ими разбрасываться, но прогнать Дэна – выше моих сил. Да и не заслужил он – все время был рядом, пусть об этом его просил Барт. Сейчас Барта нет, а он все равно пришел. Оставил племя и пришел меня поддержать.

– Поля… – Голос Мирослава смягчился, на лице застыло растерянное выражение.

– Что “Поля”? У меня полный дом испуганных защитниц, и вместо того, чтобы быть с ними, я пытаюсь вас помирить! Повторюсь, нет на это времени – охотники идут. И я должна знать, кто действительно со мной.

– Я с тобой, – не раздумывая, ответил вождь альва. – А вот на счет него – не уверен. Не в курсе, каким его знаешь ты, но мальчик, которого я изгнал, одолел меня подлостью на поединке, оболгал женщину, и ее чуть жестоко не наказали за его ложь. Этот мальчик дал колдуну мою кровь. Извини, что я не могу доверять ему после этого.

Ответа он дожидаться не стал. Развернулся и вошел в дом, даже дверью хлопнуть не поленился. Входной двери скади в последнее время не везет – все так и норовят ее сломать.

Я повернулась к Дэну, а он пожал плечами.

– Что? – усмехнулся. – Все, что он сказал – правда. Я тот мальчик. На поединке играл нечестно, колдун помогал. Ну и на Еву наговорил всякого… Она поддерживала меня всегда, выгораживала, когда он гнобил. А потом замуж за него пошла. Я сильно злился и сказал, что она была не верна. Барт – единственный, кто поверил в меня после этого. Но мне было достаточно.

Я покачала головой и положила руку ему на плечо.

– Барт никогда не ошибался.

– Они твои друзья, – Дэн махнул в сторону дома, – и я пойму, если…

– Послушай! – перебила я. – Ты давно не тот мальчик. Ты – мужчина. И… спасибо, что пришел. Серьезно, Дэн, – я заглянула ему в лицо и поймала настороженный, недоверчивый взгляд. – Спасибо.

К полуночи ожидание нас вымотало. Защитницы клевали носом, ищейки и целители укрылись в подвале с детьми, Ирой и Ритой. Алла сосредоточенно смотрела в окно, наполовину спрятавшись за шторами. Филипп проверял восковые фигурки на журнальном столике у дивана, вздыхал и бросал в мою сторону осуждающие взгляды. Наверное, они предназначались не мне, а Эрику – за то, что оставил меня за главную, но Эрика не было, а я была. Его жена, вторая половинка и все такое.

Мирослав обнимал Майю и что-то шептал ей на ухо, девочка хмурилась и кивала, отвечая иногда коротко и емко. Дэн бродил по гостиной со скучающим видом.

Они с Мирославом усиленно делали вид, что не замечают друг друга. Мирослав так вообще отстранился от всех, кроме дочери, после нашего с Дэном фееричного появления в доме. Ева, которая была в тот момент в гостиной, сначала побледнела, затем прижала руки к груди, а через секунду всплеснула ими и, не обращая внимания на вождя альва, быстро подошла к нам и повисла у Дэна на шее. Дэн, по-моему, и сам не ожидал такого теплого приема, потому как растерялся и начал бормотать какие-то глупости про то, что у него курка в пыли и вообще он не умеет обниматься с женщинами.