Ничего неизменного

На этом этапе Мартин заподозрил, что о заговаривании зубов речи не идет. И можно было вмешаться и остановить Занозу, но никакая сила на свете не остановила бы Калимму, заподозрившую по отношению к себе сарказм. Ну, к тому же, Мартину стало интересно посмотреть, что будет.

Калимма сказала, что мельница не нужна. Сказала, что потребности подданных ей хорошо известны. И про Боголюбовцев с ручными жерновами, и про горожан, с мукой из Порта, сказала тоже.

Мартин никогда не видел, чтобы кто-то выходил из себя настолько быстро, как это случилось с Занозой. И на его памяти только Кот, выходя из себя, становился настолько спокойным. Мертвенно-спокойным.

— Я, — сказал Заноза тоном таким холодным, словно вообще не испытывал эмоций, — ненавижу. Косность. Зашоренность. Неспособность видеть дальше собственного носа. А сильнее всего я ненавижу тупость. С вашего позволения, — он встал и поклонился обеим дамам, удивленной Лэа и ошеломленной Калимме, — я вас оставлю. Курить в присутствии сразу двух леди для меня совершенно неприемлемо.

— Что я такого сказала? — пролепетала Калимма, когда за Занозой захлопнулась входная дверь. — На что господин Сплиттер разозлился? Мельницы… плотины… Разве я против прогресса? Да у нас даже фабрики есть! И электричество! Пусть будет мельница, это же хорошо. Зерно молоть… на мельнице. У боголюбовских девушек станет больше свободного времени. И у женщин. Они начнут больше читать.

— Вроде, ты была против, — не поняла Лэа. — Ты же говорила, что мельница не нужна.

— Я сказала, что все думали, будто она не нужна, — Калимма выглядела по-настоящему расстроенной. — Вот всегда так. Я всех обижаю. Со мной невозможно дружить. Я даже просто поговорить не могу, чтобы всех не обидеть…

На этом пункте Мартин сбежал. К Занозе. Курить.

Утешать Калимму, когда на нее находило, умела только Лэа. У Мартина терпения не хватало. А Заноза бы ее, наверное, вообще убил.

— Да, кстати, — вспомнил он, — Им сегодня заходила в гости. В первый раз с того… хм, чаепития. Рассказала, что к ней еще перед отъездом в отпуск приперлась какая-то демоница. Шиаюн. Хотела странного. А ты же Калимму знаешь, с ней даже о том, в чем она разбирается, не договоришься. А если уж она чего-то не понимает, вообще дохляк. Послала она эту Шиаюн. Хотела нам с Лэа про нее сказать, да из-за мельницы про все забыла. 

— Забыть про визит демона — это так по-тарвудски, — саркастически прокомментировал Заноза, — тут же от них деться некуда. Так и лезут. Чего она хотела-то? Что тут считается странным, если демоница на аудиенции — фигня такая, что и говорить не о чем? Ты, кстати, знаешь, сколько Фауст времени потратил, чтоб Мефистофеля вызвать? И ведь трындец умный был чувак.

— Мефистофель, это демон?

— Точно.

— Ну, я не знаю, — протянул Мартин, — умный человек демона вызывать не будет. 

— Ладно. Считай Фауста целеустремленным. Но если б какая-нибудь демоница попросила аудиенции у Его Величества, эта новость попала бы в топ на месяц. Если не больше. Ну, так что? Зачем она приходила?

— Предлагала Калимме власть и могущество, — бутылка снова перешла к Занозе, и Мартин достал сигареты.

— Это не странно. Все демоны это делают, нет?

— Я тебе что-нибудь предлагал? — Мартин протянул упырю открытую пачку, — угощайся.

Взгляд Занозы был достаточно выразительным, чтобы не ждать более внятного ответа на вопрос. Предлагал. Все время что-нибудь предлагает. То выпивку, то сигареты, то кровь, то генератор порталов, чтобы без помех ходить с Тарвуда на Землю и обратно. И деньги еще, да, и  такое было.

— Чего у меня нет, что тебе хотелось бы получить? — поинтересовался Заноза, вытащив сигарету и ожидая, пока Мартин щелкнет зажигалкой. — Чего у меня нет, в обмен на что ты мог бы предложить власть и могущество?

Мартин растерялся. Он как-то никогда не думал о том, чтобы что-то с Занозы получить. Но прежде, чем он придумал, что ответить, упырь успокаивающе ткнул его кулаком в плечо:

— Чувак, не парься. Я всего лишь хотел узнать, что мисс Шиаюн хотела от леди Калиммы. Что есть у леди, и нет у меня? Воздержись от указания на очевидные анатомические различия, смотри шире. У леди Калиммы есть Тарвуд. Мисс Шиаюн хотела Тарвуд?

— Почти, — Мартин хмыкнул. — Все-таки, у тебя мозги очень странно работают.

— У меня? Да ладно! А у демоницы, которая предлагает власть и могущество в обмен на то, что и есть власть и могущество?

— Вот Калимма и не поняла. Шиаюн сказала, что знает способ воздействовать на Ядро и получить его силу.

— И стать Ядром? Или как? Лишенное силы Ядро — это хана Тарвуду, правильно?

— Если Ядро ослабнет, Тарвуда просто не станет. Он превратится в такой же хаос, — Мартин ткнул пальцем в небо, где, над тонким слоем атмосферы, идеи и материя, мысли и чувства, зримое и незримое сливались в вечно бушующих вихрях. Отсюда, впрочем, видны были лишь безмятежные звезды. — И остров, и люди, и даже поэки. Ну, ты знаешь ведь, да? Море, Пустыня, Болота, Горы.

Поэки — пространственные карманы. Территории, которые лишь казались частью Тарвуда, а на деле уходили далеко за пределы маленького острова. За морем и за горами, за пустынями, за непроходимыми болотами начинались иные миры. Обитаемые. Населенные людьми и нелюдями. Миры, не планеты. И Ядро Тарвуда, сердце настоящего демона, хранило от превращения в хаос не только Тарвуд. Случись что с Ядром, начнется цепная реакция. И неизвестно, найдется ли другой демон, готовый отдать всю свою силу, чтобы остановить ее.

Найдется ли демон, готовый стать новым Ядром?

Чего же хотела эта Шиаюн? Кто пожелает себе такой судьбы? Или она хотела, чтобы Ядром стала Калимма? Настоящая власть над Тарвудом, абсолютная — над всем островом, а не только над населяющими его людьми — будет у того, кто сможет контролировать Ядро. С его помощью можно изменять законы природы. Такое под силу демонам, способным творить миры, или кому-нибудь, кто получит контроль над демоном, способным творить миры.

Шиаюн надеялась получить власть над Калиммой?

— Но Калимма не демон, — сказал Мартин вслух.

— Да это-то фигня, — Заноза махнул рукой, — в Ядре сила какого-то могущественного демона. Если бы леди Калимма взяла его, она превратилась бы в демона сама и получила полный контроль над Тарвудом. Непонятно только, зачем это Шиаюн. Почему та сама не возьмет силу?

— Боится оказаться прикованной к Тарвуду, — Мартин очень мало знал о сердцах и того меньше о колдовстве. — Может быть, Хартвин навсегда привязал Ядро к острову. Одно дело пользоваться силой, а другое — быть ею.

— Странно, что леди Калимма отказалась.

— Странно?

— Ну, да. Она же хочет сделать для Тарвуда как можно больше хорошего. А тут, прикинь, всемогущество обещают. Да леди Калимма всеми руками должна была в Шиаюн вцепиться. Сколько их у нее? Две или сто?

— Рук?

— Кто-нибудь когда-нибудь управлял Ядром?

— Хартвин, — Мартин почел за благо не пытаться понять ход мыслей упыря, — он правил Тарвудом, городом, когда тот откололся от планеты. Город и Боголюбовка откололись. Ну, весь этот кусок, от Предгорий до Пустыни, от Болот до Моря. Основная часть острова. Чтобы спасти их, Хартвин раздобыл сердце демона, и спрятал его в центре. Где-то там.

Теперь он ткнул пальцем вниз, но имел в виду не омут, а пещеры, изрезавшие клиновидное основание Тарвуда.

Хартвин раздобыл сердце, спрятал его, а тайну контроля над ним унес с собой. Возможно, в могилу. Мартин своими глазами видел, как его тело кремировали, но со старыми колдунами никогда не скажешь наверняка, умерли они или отправились за приключениями куда-нибудь, куда не пройдешь во плоти. Вместо себя Хартвин оставил Калимму — неизвестно, привел он ее из других миров, наколдовал или в пробирке вырастил — отдал ей титул, отдал власть над людьми и землями, но про Ядро она знала лишь, что оно существует. И что от него зависит существование Тарвуда. Калимма никогда не искала способов добраться до него, и не интересовалась, можно ли им управлять. Скорее всего, она о такой возможности даже не задумывалась.