Божественные игры (СИ)

Всё это ― и ласково обдувающий меня прохладный ветерок, и мерцающие где-то там, на недосягаемой высоте, звёзды ― напоминает мне о тех днях, когда мы с мамой ездили в наш домик в Монтауке. Вечерами мы подолгу сидели с ней на берегу моря, глядя как тонет в окрашенной оранжевым воде закатное солнце, а после ― как появившаяся на небе луна серебрит чёрные волны. Мы просто сидели и разговаривали, и ели синие конфеты. Это были самые счастливые моменты в моей жизни. Воспоминания вызывают у меня улыбку, и я целиком сосредотачиваюсь на этом ощущении.

Незаметно я проваливаюсь в сон, но громоподобное звучание гимна так некстати будит меня. Я нехотя разлепляю глаза и смотрю в небо. Вспоминаю, что, кроме утренних выстрелов, больше за день я не слышал звуков пушки. На тёмном фоне мелькают друг за другом три голограммы: Гекта и Гектор, дети Геры, и Уилл Солас, сын Аполлона.

Я закрываю глаза и, завернувшись в плащ, переворачиваюсь на бок. Но засыпаю ещё не скоро…

Талия трясёт меня за плечо на рассвете, когда солнце только начинает лениво выползать из-за горизонта. За ночь земля успела остыть, и я снова чувствую, что слегка замёрз под утро. Не завидую Талии, которая сейчас будет пытаться уснуть… Наверное, на следующую ночь нужно будет поменяться с ней вахтами.

Отойдя чуть в сторону, я растираю руками предплечья и хожу взад-вперёд, чтобы хоть немного согреться. Потом возвращаюсь к месту нашей стоянки и устраиваюсь на поваленном дереве, приготовившись охранять сон своих спутниц. Кругом тихо, но тишина какая-то неуютная, настораживающая.

Примерно через полчаса ко мне присоединяется Аннабет: молча подходит и садится рядом. Её волосы заплетены в косичку, после сна порядком растрепавшуюся. Из-за этого Аннабет похожа сейчас на маленькую нахохлившуюся пичужку, но свои ассоциации я, естественно, держу при себя.

― Холодно?

― Немного.

Выдержав паузу, я начинаю вполголоса говорить ― отчасти, чтобы растормошить Аннабет, отчасти потому, что мне действительно это интересно:

―Прошлым вечером… Ты слышала сообщение Диониса?

― Глупый вопрос, ― необидно фыркает девушка.

― Есть догадки, что это может быть?

― Нет.

― Если бы нам посчастливилось найти этот предмет, ты могла бы стать внеконкурсной победительницей, ― я на самом деле даже не думаю сейчас о том, чтобы самому воспользоваться этой возможностью. Ведь в противном случае даже не стоило заикаться о ней.

По-прежнему не глядя на меня, Аннабет неохотно признаётся:

― Я вообще не думаю, что у нас есть хоть какой-то шанс найти его…

― Почему?

Я вижу, что Аннабет колеблется. Она очень хочет сказать мне правду, но отчего-то не решается это сделать.

― Подумай сам, у нас столько соперников, что шансы сводятся к минимуму… ― фальшивая улыбка выдаёт её с головой, но я лишь молча киваю, не предпринимая никаких попыток вывести дочь Афины на чистую воду.

И, как выясняется вскоре, это было самой лучшей тактикой. Проходит пара минут, и за это время Аннабет становится стыдно своей неискренности. Она поворачивается ко мне, извиняюще улыбается и осторожно делится своими мыслями:

― Знаешь, такое ощущение, будто боги решили не затягивать эти Игры. Здесь очень трудно найти еду. Почти нет никакой дичи. Хотя, возможно, это ничего не значит, но я опасаюсь, что…

Закончить она не успевает. Приближение Талии сводит на нет наш разговор, таким образом предоставляя мне повод для раздумий.

― Никак не уснуть, ― ворчит Талия и, сонно потянувшись, осматривается по сторонам. Она тоже взлохмачена, но похожа, скорее, на медведя, которого разбудили посреди зимы. ― Предлагаю сейчас идти дальше, а потом устроить где-нибудь привал и поспать.

Мы с Аннабет не раздумывая соглашаемся. Но перед дорогой нужно хоть чем-то позавтракать. Я делю на троих свой оставшийся бутерброд, а «на гарнир» Аннабет вырезает из-под коры неизвестного мне дерева тонкий слой луба.

― С непривычки лучше много его не есть, ― предупреждает дочь Афины, протягивая мне нож.

― Могла бы и не говорить, ― выдавливаю я, морщась от травянисто-ватного вкуса. Впору почувствовать себя парнокопытным.

В это утро нам улыбается удача: Аннабет, наученной своим вчерашним промахом держать лук постоянно наготове, удаётся застрелить того самого зверька, что мы видели накануне, ― или его сородича, не разберёшь их.

Мясо у нас теперь вроде как есть, а вот проблема с его приготовлением не отпала. В конечном итоге мы сходимся на том, что мясо лучше всего провялить на солнце, хотя никто из нас в точности не знает, сколько это может занять времени. Но выбирать не приходится. Для осуществления задуманного нам нужно вернуться к берегу, что мы и делаем. Зверьки нам по дороге больше не попадаются, равно как и желанные моховые бурдюки.

К вечеру мы оказываемся у границы леса, измученные, голодные, не меньше прежнего страдающие от жажды. Но вместо отдыха, на повестке дня у нас свежевание тушки. Нож у нас только один, мечом орудовать не так удобно, поэтому работаем мы с ним попеременно, чтобы никому не было обидно. От такой работы нас едва не выворачивает.

Но, наконец, дело сделано, и тонкие пластины мяса висят развешанные на обломках веток, кое-как закреплённых для устойчивости камнями. За его сохранность мы не беспокоимся: полубоги, я думаю, теперь к морю не приближаются, а таящееся в его глубинах чудовище, созданное для убийства трибутов, вряд ли польстится на нашу скромную добычу.

Управившись, мы спешно отходим в лес от греха подальше. К сожалению, нам нечем вознаградить себя за труд. От наших скудных запасов провизии не осталось ни крошки. Аннабет срезает нам ещё несколько кусочков луба; мы уныло жуем их, а после запиваем остатками воды. Мой желудок громко возмущается ничтожным количеством полученной пищи. Мне никогда не приходилось голодать, я даже не задумывался, каково это, но сейчас я вынужден испытать на себе всю «прелесть» длительной голодовки. И знаете что? Если раньше я богов просто очень сильно не любил, то теперь я их ненавижу!

День сегодня выдался на удивление спокойным и не кровопролитным, а потому изображения погибших трибутов заменяет новое сообщение от богов.

― Внимание, трибуты! ― раздаётся уже ставший привычным голос Диониса. ― Завтра на рассвете в лабиринте под холмом состоится пир. Там вы сможете найти всё необходимое: еду, воду, а также другие полезные вещи…

― Приходите сами и приводите друзей, ― передразнивая бога виноделия, с сарказмом заканчивает Талия.

Реплика Талии вызывает у нас с Аннабет усмешку.

Несмотря на скрытую опасность, новость возвращает нам некоторое подобие уверенности в завтрашнем дне. Глядя в ночное небо, я думаю о том, что, возможно, погибну завтра утром, но ― какая ирония! ― я жду не дождусь, когда оно наступит. Остаётся только перетерпеть длинную холодную ночь…

========== Глава 6. Лабиринт ==========

Мы встречаем рассвет, рассевшись, как белки, на растущем на границе леса дереве. В руках я держу бинокль ― отсюда хорошо видно тёмный, словно раскрытая беззубая пасть, вход в пещеру. Мы выжидаем. И вовсе не зря, ведь не мы одни хотим поживиться присланными дарами. Остальные трибуты не заставляют себя долго ждать.

― Там Джейсон… И Пайпер, ― сообщаю я, заметив парочку полубогов, вынырнувших из противоположной стороны леса. На минуту я опускаю бинокль и поворачиваюсь к Талии. ― Он ведь твой брат… Они не захотят убивать нас?

― Джейсон хотел бы, чтобы победительницей стала Пайпер или я, в крайнем случае… ― недосказанность Талии говорит яснее всяких слов: свою сестру он, может, и не тронет, но у него нет никаких причин щадить нас с Аннабет.

По обе стороны от входа горят прикреплённые к стене факелы. Пайпер берёт один, и они вместе с Джейсоном скрываются в лабиринте. Проходит совсем немного времени ― и я улавливаю у холма новое движение. Это Нисса и Лео, дети Гефеста. Они ступают медленно, осторожно, постоянно оглядываясь, ― даже мне с расстояния заметно их нервное напряжение. На минуту они теряют бдительность, когда, о чём-то договариваясь, берут себе по факелу. И надо же такому случиться, что как раз в этот момент с другой стороны появляются профи. Все пятеро ― в полном составе. Должно быть, они тоже шли тихо, раз Нисса с Лео их не услышали.