Власть триединства

По лабиринту, сотканному из сотен извивающихся под Святым Городом тоннелей, гуляло гулкое эхо. Эти подземные катакомбы тянулись и тянулись, проходя под каждой улицей, под каждой церковью и храмом соединяясь и образуя гигантскую канализационную систему. И здесь, под землей располагались апартаменты инквизиции.

Никто точно не знал, где именно находится штаб инквизиции и собственно говоря, мало кому хотелось это узнать, но доподлинно было известно одно — если кого-то вызывали на допрос, то за ним приходили снизу, из-под земли. Довольно двусмысленное выражение, если вспомнить, что согласно одной из догм Всевышнего, Тьма собирается в подземном мире, но оно имело право на существование, ведь многие были уверены, что лучше попасть в Ад, чем на допрос к старшему инквизитору.

Если наверху, в Святом Городе правила воля святейшего отца, то здесь, внизу, в темных и влажных катакомбах высшей властью и последней инстанцией был Адриан Горт, в данный момент, поднимающийся по скользким ступенькам. Люди, встречающие Адриана впервые, испытывали острые приступы раскаяния во всех грехах, начиная с писания в пеленки и заканчивая интрижками с официанткой таверны. И это притом, что он еще не прибегал к помощи стандартных методов дознания — раскаленных прутов и набора токарных инструментов. Высокий, двух метров ростом, с бесстрастным лицом, единственной маской для которого было каменное спокойствие, он будто играл в гляделки со всем миром и чаще всего взгляд отводил именно мир, не выдержав противостояния с темными глазами инквизитора. У Адриана был очень простой и незамысловатый подход к своей работе: колдуны и ведьмы продали души Тьме, взамен получив силу, а человек без души — это не человек. А разве можно испытывать жалость к животному? Если говорить о Божьем Даре, которым обладал каждый инквизитор и большинство священников, старший инквизитор был одним из лучших. Правда его способности лежали исключительно в деструктивной области, как и у большинства инквизиторов. В отличие от священников, умеющих исцелять божественной силой болезни и раны, благословлять и проводить священные ритуалы над вещами, превращая их в реликвии, Адриан мог использовать силу, дарованную Всевышним, лишь для уничтожения Его врагов и порождений Тьмы. Ведьмы и колдуны визжали от одного его прикосновения, начиная биться в корчах — один этот факт уже говорил о многом. Сейчас же старший инквизитор следовал на прием к святейшему отцу по делу, которое вводило его в непривычное состояние возбужденного предвкушения. Адриан с тревогой осознавал, что такие чувства несвойственны его нормальному состоянию, но ничего не мог с собой поделать. Как долго он ждал этого. Каждый день, посвященный служению Единому Богу, он чувствовал тлетворный смрад идущий с запада. Год за годом, со дня, когда его сила пробудилась, он чувствовал его. Его приносил ветер, им были пропитаны облака и вода в реках протекающих через весь материк, он оставался на птицах, пролетающих над Святым Городом… Запах колдовства. Именно так пахли колдуны и ведьмы, которых он вылавливал и сжигал, здесь, на землях истинной веры, но запах идущий с запада… Нет, он был сильнее, устойчивее. Это был запах по-настоящему могущественного колдовства, очень большого количества могущественного колдовства. Кто не знает о походе на Проклятое Графство? Кому не известна история о том, как сгинули легионы святых воинов, так и не уничтожив заразу колдовства? Адриан не раз задавал себе вопрос — почему же Святой Город не уничтожил Проклятое Графство? Почему не стер с лица земли прорвавшуюся в человеческий мир Тьму? Ответов было много. Поход завершился неудачей, и церковь забыла про колдунов запада. Забыла, потому что не хотела увязнуть в долгой кровопролитной войне?

Потому что на севере разгоралась Ересь Архиепископа Ронны? Забыла, потому что из Красного Халифата на востоке в святые земли хлынули эмиссары Семи Богов? Кто знает. Он, Адриан, уже не первый год уверяет святейшего отца и Высший Собор, что полное искоренение колдовства невозможно, если его центр продолжает существовать. Но до недавнего времени все его потуги были тщетны — архиепископы лишь невнятно бормотали о том, что церковь не готова к войне. Они бояться. Да, именно так, они бояться колдовства, что прячется в западных лесах и на побережье Стылого моря. Пусть архиепископы и утверждают, что не чувствуют угрозы, но заглядывая им в глаза, Адриан видит тень страха. Так же как и он, архиепископы чувствуют идущее с запада колдовство. С каждым годом оно становиться все сильнее и сильнее, наполняясь демоническим дыханием Бездны, но они молчали… Молчали, до недавнего времени. Пока об этом никто официально не объявил, но святейший отец сказал свое слово — Святой Город собирается уничтожить колдовство раз и навсегда! Всех до единого, каждого колдуна и ведьму. По его тайному распоряжению, Адриан уже несколько недель готовится к великой войне, рассылая приказы во все концы святых земель. Костры в Альгарике уже пылают вовсю, очищая проклятые души. Инквизиторы с дальних кордонов покидают насиженные места и стекаются под знамена Святого Города, под его знамена. Они пока не знаю, что идут на войну, но скоро наступит время, время когда над святыми землями пронесется призыв к новой святой войне.

Все нечестивые твари, колдовское отродье и те, кто покрывает их они все должны сгореть! Он, Адриан Горт, лично позаботиться об этом.

В кабинете святейшего отца ярко пылал камин, освещая разложенную на столе кипу бумаг. Над ними, расположившись в удобном кресле, склонился сам хозяин кабинета, облаченный в свободную белую рясу и небольшую церемониальную шапочку. Строгое старческое лицо покрывала сеть морщин, за водруженными на большой мясистый нос очками же скрывалась пара небесно-голубых глаз. В мире, где влияние церкви настолько сильно, что превращает ее в судью на арене межгосударственных игр, святейший отец должен быть не только посланником Господа, но и блестящим политиком. Иоран Нортский был именно таким человеком. Не прекращая верить в то, что воля Всевышнего есть закон и так или иначе она исполниться, святейший отец продолжал упорно работать, считая, что даже богам нужна помощь людей. Как говорил его предшественник — пока сам себе не поможешь, бог тебе тоже не поможет. Перо тихо поскрипывало по гербовой бумаге, отмеченной личной печатью святейшего отца. Столько дел, столько дел, а скоро их станет еще больше… Задумчиво просмотрев только что-то составленный документ, святейший отец отложил перо и позволил себе несколько минут отдохнуть. Взглянув на разложенную у края стола карту святых земель, он задумался. И что мы имеем? К великому празднику, в город стягиваются вереницы инквизиторов и лучших священников, храмовые кельи уже заполнены больше чем наполовину, а ведь не прибыла даже треть призванных. Привратники под руководством епископов ведут учет всех прибывших, но пользы от это немного — все, что они записывают это имя да орден, к которому принадлежит священник. А еще жилье, провиант и… Да все! В городе столько инквизиторов и священников, что в некоторых храмах начались драки из-за проведения служб! Времени не хватает катастрофически, весь Высший Собор словно натянутая тетива — некоторые из архиепископов истощены до предела бесконечными ритуалами, другие просто жутко раздражены… А ведь это только начало, подготовка, пусть и тайная. О том, что будет дальше страшно и подумать. Легко сказать — начни войну и выжги всю нечисть запада! Все выглядит просто и не слишком сложно, но вот ты делаешь первый шаг и вдруг обнаруживаешь, что прибывшие силы негде разместить, а архиепископы так разленились, что не могут проводить святые ритуалы больше полусуток, своими глазами видишь, что ордена, собравшись вместе начинают грызть друг-другу глотки, споря кому проводить мессу. И это притом, что ты сам выбирал, кого призывать — лучших, самых верных служителей Всевышнего. Тех, для кого Его воля — превыше всего, превыше собственных размышлений о целесообразности или человечности… Те же, кому нельзя доверять, кто высказывает речи, граничащие с ересью, и пытается препятствовать неотвратимо надвигающейся войне, они там — на западе. И есть еще Адриан. Святейший отец иногда думал, что если бы кому-то удалось направить рвение главного инквизитора в какое-либо другое русло, кроме поисков скверны и аутодафе, этот человек перевернул бы мир. Или же превратил бы его в огромный костер.