Власть триединства

— В особых случаях, голосование может быть проведено неполным составом Высшего Собора, если на нем присутствует более двух третей членов. — по памяти прочитал архиепископ Сании. — Благодаря стараниям Святейшего, нас определенно больше, нежели требуется. Не вижу препятствий для проведения голосован…

— Препятствий?! Нет никаких причин для голосования о недоверии к Святейшему! — возмущенно воскликнул упитанный архиепископ Оласа. Разволновавшись, он даже выронил свой платок и теперь вытирал лысину рукавом белоснежной рясы.

— Ты, кажется, не слушал брата Ристара. — снисходительно хмыкнул валасианец, наконец получив возможность отыграться за недавний случай в городском храме. — Причин более чем достаточно — спорить с этим бесполезно. Война, в которую нас всех хотят ввязать — вот тебе очень даже весомая причина и особый случай одновременно. Скрипнув зубами, почтенный Арил Сагра бросил отчаянный взгляд в сторону главенствующего на Соборе. Тот тут же засуетился и вскочил с места как ошпаренный.

— Сегодняшний Собор подошел к концу! Голосование о недоверии к Святейшему, если такое будет иметь место, переноситься на следующий Собор! — хрипло выкрикнул архиепископ. — Все могут быть свободны и да хранит нас Всевышний! Ристар разочарованно покачал головой — отчаянный ход, но поддерживающим Святейшего больше некуда отступать. Они загнаны в угол и недельная отсрочка никак не спасет положение — все уже случилось, им осталось принять это как должное. Переубедить за это время двоих-троих еще возможно, но переубедить десятерых архиепископов? Нет, это невозможно, не стоит и надеяться…

— Если вы, братья, не возражаете, я хотел бы высказаться.

Архиепископы, уже поднимающиеся со своих мест, медленно уселись обратно. Тихий голос Святейшего был создан, чтобы отдавать приказы. Возможно, если бы Иоран не выбрал своей стезей служение Всевышнему (хотя представить подобное было невозможно), он непременно нашел себя в роли правителя или полководца.

— Ваше слово, Отче. — последним уселся на свое место Ристар. Поднявшись на ноги, Святейший Отец неспешно осмотрел собравшихся архиепископов. Вот уже многие месяцы он в полном одиночестве несет на себе тяжелую ношу знания, изменившего церковь Всевышнего во времена Великого Раскола, знания, которое принес с собой Пророк, знания, которое вскоре изменит судьбу святых земель. И теперь, в этот самый день, он наконец-то сможет поделиться им.

— Я понимаю ваше возмущение — оно оправдано. Мне не стоило принимать какие-либо важные решения, не посоветовавшись с Собором, но у меня не было выбора. — степенно начал Иоран. — Назревает переломный момент в истории церкви и всех святых земель, и я не мог рисковать, посвящая кого бы то ни было во все подробности. Слишком высоки ставки, слишком велик соблазн воспользоваться ситуацией в корыстных целях! У меня не было другого выхода, кроме как использовать вас вслепую, но сейчас… Сейчас пришло время объяснить вам, братья, что готовит нам будущее. Ристар лишь покачал головой — старик умел заинтриговать паству. Архиепископу даже стало интересно, какое оправдание сможет найти Святейший? Что сможет оправдать его действия, перед более чем двумя десятками уставших и мрачно настроенных священников, которые вдруг поняли, как ловко их использовали больше двух месяцев?.. Поймав заинтересованный взгляд Ристра, Святейший мягко улыбнулся ему, отдав должное попытке защитить все святые земли и, заодно, усесться на его место.

— Я начну издалека. Расскажу вам то, что вы и так знаете, но не желаете замечать. — выдержав короткую паузу, продолжил Иоран. — Вера во Всевышнего тускнеет, тускнеет из года в год и мы не можем ничего с этим поделать. Постулаты теряют силу, превращаются из законов Всевышнего в рекомендации, советы. Все, что у нас осталось — заповеди, да и они больше не воспринимаются как Божьи откровения. Храмы посещают по привычке, а не по зову сердца, люди больше не понимают сути молитв, для них это только слова, которые нужно повторять время от времени. Людям просто незачем верить во Всевышнего искренне. Люди боятся инквизиции больше, чем кары Всевышнего. Вдумайтесь в это, братья, люди боятся таких же людей, больше чем Бога! Вздохнув, Святейший продолжил:

— Церковь превратилась в еще одну стражу, мы стережем людей от них самих, от всего темного и гадкого, что рождается в их душах. Мы заставляем их загонять эту тьму глубоко внутрь, прятать ее от окружающих, но и только. Церковь Всевышнего больше не способна очищать души своих верующих, наполняя их светом. Люди делают вид, что верят во Всевышнего, а мы старательно делаем вид, что указываем им путь к Нему… Вы знаете так же хорошо, как и я — когда человеческая вера гаснет, благословения Всевышнего слабеют. Загляните себе в душу, вы сильнейшие из священников святых земель, и ответьте — как много силы утекло из ваших тел за последние годы? Архиепископы заерзали в своих креслах, многие пытались не смотреть в глаза Святейшему — они знали ответ, но не хотели его слышать.

— Много. — мрачно, не поднимая глаз, ответил сухопарый старик из северных городов-царств. — Слишком много, чтобы дрожать от страха в ожидании следующего года, следующей волны ереси с северных островов или чумы покрывающей землю трупами.

— Да. Слишком много. Мы все слабеем с каждым годом, мы — сильнейшие из слуг Всевышнего! — воскликнул Святейший. — А что тогда с остальными священниками? Что с чтецами, экзорцистами, акулуфами и прочими? В конце-концов, насколько силен сейчас рядовой экзекуций, насколько силен инквизитор и епископ?

— Не сравнить с прежней силой. — вздохнув, ответил архиепископ Сании.

— Церковники вырождаются. — жестко подытожил Иоран. — Не только потому, что благословения Всевышнего утекают из святых земель как вода через сито. Нас слишком много — в неразумной попытке побороть колдовство, мы принимаем в свои ряды каждого одаренного ребенка. Аукулуфы обучают их, делятся с ними знаниями и собственной силой, но они не способны дать больше, чем имеют. Правильно развить дар, не дав ему воплотиться в злокозненное проклятие колдовства — это только отчаянный шаг в борьбе с самой Бездной. Нельзя делить силу вечно, ведь в конце мы получаем лишь одаренных, но слабых, невыразимо слабых священников, которые неспособны даже познать всего могущества благословения. Замолчав, Святейший склонил голову, дав архиепископам несколько минут, чтобы осознать сложившуюся ситуацию. Наконец взглянуть правде в глаза, как это сделал он сам несколько лет назад. Они поймут, они должны понять — другого пути просто нет.

— Продолжайте, Отче. — хрипло предложил главенствующий на Соборе. — Мы слушаем.

— Церковь слабеет, слабеет с каждым годом и скоро наступит время, когда мы больше не сможем сдерживать слуг Бездны, ереси идущие из-за Кромки и адептов несущих силу языческих богов. — вздохнув, заговорил Святейший. — Святые земли останутся один на один с колдунами, бокорами, чернокнижниками — без защиты благословений Всевышнего, без шансов противостоять им на равных. Стоит только задуматься, и вы поймете это…

— И поэтому мы начинаем войну? — закрыв лицо ладонью, спокойно уточнил Раскар.

— Потому, что если этого не сделать сейчас — нас разорвут в клочья? Потому, что эта война поможет нам встряхнуть святые земли, вынудить людей поверить искренне? Так почему вы просто не объяснили это Собору, Святейший? Почему не постарались донести до нас эту простую истину? Кажется, сейчас вышло неплохо!

— Не только, брат Раскар. — покачал головой Иоран. — Ты прав — если не начать бороться сейчас, то потом уже будет поздно. Ты так же прав в том, что война принесет святым землям не только смерть, но и возрождение! Возрождение духовности! Где будут люди искать защиту от колдовства? Кто развеет проклятия и защитит их благословениями? Церковь! И они уверуют, о да, видит Всевышний, они уверуют искренне!

— Не только? Есть что-то еще?.. Святейший Отец, Иоран Нортский окинул взглядом всех собравшихся. Он не был уверен, что поступает правильно, открывая перед Собором всю правду, не был уверен, что стоит вообще это делать, сомневался в том, можно ли верить каждому из архиепископов, но… Но у все зашло слишком далеко и пути назад уже нет. Осталось только следовать по пути, что указал Всевышний.