Правила жестоких игр

По кислым и скорбным выражениям на лицах родственников Филипп догадался, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Его приход заставил всех оглянуться, и в знак приветствия Филипп молча кивнул присутствующим, вставая рядом с Заккери. Сводный брат, скрестив руки на груди, небрежно привалился спиной к деревянным полкам с пыльными книгами, которые давно никто не читал.

Ледышка Елизавета расположилась на диване, закинув ногу на ногу, и отсутствующе изучала идеальный маникюр на пальчиках. Ее мать Роза, откинувшись на кожаные подушки, дымила сигаретой, жеманно стряхивая пепел в маленькую золотую пепельницу, инкрустированную драгоценными камнями. Побрякушку ведьма носила у себя в кармане, а окурки в тайне высыпала в цветы на подоконниках или же напольные вазы. Роза выглядела милой дамочкой без возраста. Женщина всю свою жизнь находилась в одной поре – ей давали и тридцать, и сорок пять лет. Причем, в обоих случаях не угадывали.

Снежана, зажатая на диване между родителями, нетерпеливо прикусывала губку, похоже, семейное сборище сильно угнетало девочку. С каждым днем она хорошела и расцветала, ее глаза становились ведьмовского синего цвета, заменяя блеклую зелень радужки.

За огромным письменным столом, подпирая поникшую голову руками, отчего виднелся лишь его светлый кудрявый затылок, сидел отчим. Аида со слезами на глазах положила стареющие руки на ссутулившиеся плечи мужа. Мизансцена маленького спектакля дополнялась стройной фигурой Макса, застывшей у черного слепого окна.

Судя по горестной тишине, Хозяин семьи Лука, провалявшийся в больнице с конца апреля, умер. Единственная, кто в этой комнате действительно скорбел о нем, была Аида, всегда отличавшаяся излишней сентиментальностью и привязанностью к суровому, скорому на расправу свекру. Весной у деда Вестича неожиданно случился удар, парализовавший старика и приковавший к постели. К сожаленью, сила, охранявшая ведьмаков от несчастных случаев, не влияла на обычные человеческие болезни и не могла исцелить. Из Макса, несомненно, выйдет гениальный хирург, но он никогда не сможет залечить раны или ослабить гипертонический кризис одним прикосновением руки.

– Первый раз сердце остановилось днем, – едва слышно сквозь зубы пробормотал Заккери, не глядя на брата, – а пару часов назад все закончилось. Ты все пропустил, Аида устроила показательное выступление и закатила истерику. Как подружка?

– Нормально. – Отозвался Филипп, не спуская взгляда с бледного горестного лица матери, неожиданно постаревшей на десяток лет. Он никогда не видел, чтобы из ее идеальной прически выбился хотя бы волос, но сейчас шевелюра торчала в разные стороны, и на длинную шею жалко свисали черные локоны.

Неразборчивые шепотки братьев звучали почти кощунственно в царившем гробовом молчании, давившем на уши. От общего притворства в комнате вибрировал воздух, и становилось неловко.

– Дала? – Еле слышно поинтересовался Зак, покосившись в сторону Филиппа.

Оба молодых человека тут же заработали недовольный взгляд от Розы.

– Не захотелось. – Буркнул тот.

– Дурак.

Между тем, отец Зака поднял голову и обвел всех членов семьи утомленным взором, его глаза покраснели после тяжелого бесконечного дня, похожего на кошмар.

– Предстоят похороны. Нужно оповестить клан. – Торжественно подвел он черту.

Семейство зашевелилось, переглядываясь и, наконец, выдыхая, словно новобранцы в шеренге по приказу «вольно».

– Все и так почувствовали, что освободилась сила семьи. Гостей можно ждать уже завтра, как еще телефоны не разрываются? – Недобро хмыкнул Грегори, отец Снежаны, задумчиво потирая опрятную бородку.

– Я выключила домашний. Это же такое личное… – Аида всхлипнула, едва сдерживая рыдания. Быстро вытащив из длинного рукава старомодный кружевной платок, она приложила его к заплаканным глазам.

– Ох, как мне все это надоело! – Неожиданно и резко заявила Снежана, вскакивая со своего места, что ее мать, пытавшаяся схватить дочь за футболку, только бесполезно махнула рукой. – Как мне все мерзко! – Девочка поджала губы, с гневом уставившись на отчима Филиппа. – Это же все притворство! Эмиль, мы все и так знали, что он умрет! В нем находилось слишком много силы, старик не мог удержать ее!

Остальное семейство замерло в изумлении от выпада девчонки, дрожавшей от ярости. Аида, опешив, сглотнула, забыв вытереть текущую по бледной щеке слезу, и попыталась прервать обличительную речь:

– Снежана, довольно!

Грегори схватил дочь за плечи и хорошенько встряхнул, прошипев сквозь зубы:

– Закрой свой рот, девочка!

Эмиль, облокотившись о стол, медленно поднялся.

– В тебе слишком много злости для ведьмы, еще не получившей имени! Не много ли ты думаешь о силе? – Процедил он, разражаясь выходкой племянницы. – Лука был не просто Хозяином семьи, а твоим дедом, так что имей уважение!

– И вы все его ненавидели за то, что он удерживал силу в своем дряхлом теле! – С вызовом произнесла девочка.

Наступившая тишина показалась невыносимой, в воздухе витал скандал, а в следующее мгновение трагическим аккордом прозвучала оглушительная пощечина. Голова Снежаны дернулась, длинные русые волосы взметнулись. Мать девочки, Лариса, неуверенно потянула мужа за свитер, приводя в чувство. Снежана заорала в последовавшем напряженном молчании, вырываясь из рук отца:

– Я ненавижу вас всех! Вы притворщики, и вы мне омерзительны! Я не хочу вступать в клан, если мне всю жизнь придется врать, как врете вы все!

Девочка бросилась к выходу, уже задыхаясь от слез. Оглушительно хлопнула дверь, что с книг слетела пыль. Неловкая пауза заставила присутствующих взрослых заерзать на своих местах.

Грегори, устыдившись своей несдержанности, кашлянул и нервно спрятал руки, трясущиеся от перебора утреннего коньяка, в карманы.

– Ничего, – прошептала Аида, как всегда старавшаяся выглядеть благородной в самых паршивых ситуациях, – она всего лишь ребенок. У нее сейчас сложный возраст.

– Она оскорбила нас всех. – Пробормотал Грегори в замешательстве. – Иногда мне кажется, что она не просто девочка, а… – он запнулся, подбирая слова, – злобный демон.

– Грегори, она наша дочь! – С осуждением осекла его Лариса, нахмурив домиком выщипанные брови.

Филипп не выдержал и хмыкнул:

– Знаете, а она не так уж ошибается. – И сопровождаемый укоризненным молчанием он быстро вышел из библиотеки, где задыхался от спертого воздуха, наполненного ложью.

В отличии от Снежи, ему, конечно, простят дерзкие слова.

Девочку он нашел в зимнем саду, где сладко пахло розами и гардениями, благодаря стараниям Аиды не увядавшими круглый год. Зимний сад стеклянной стеной выходил в ухоженный задний двор, засаженный вишнями и цветами. Снежана, как в детстве, спряталась под раскидистым фикусом и сжалась в комочек, положив острый подбородок на колени. Она захлебывалась рыданиями, со злостью вытирая рукавом мокрые дорожки на щеках.

Филипп присел с другой стороны фикуса, спиной прислонившись к большой кадке. В цветочной тишине раздавались громкие всхлипы девочки.

– Я их ненавижу! – Прошептала она и шмыгнула носом. – Эмиль ведь ждал этого! Ждал с того самого момента, когда старика схватил удар! Через сорок дней твой отчим станет Хозяином. Он желает этого, как желает Зак или даже мой отец. Почему они должны врать?!

– Малышка, – хмыкнул Филипп, разглядывая потолок, откуда свисали тонкие стебли вьюнков, – ты во всем права, просто об этом не принято говорить вслух.

Она снова всхлипнула и затихла. Через долгие минуты девочка тихо спросила:

– А ты бы хотел стать Хозяином?

– Нет. – Честно признался он. – Да, и подобное невозможно – мы с Аидой пришлые в семье. Лука только приютил нас, и Аиде повезло, что Эмиль выбрал ее для роли хозяйки Гнезда. Она хорошо справляется, а мне приятно думать, что мы с ней свободны.

– Но ведь мы, рожденные Вестичами, не свободны. Мы предназначенысемье. Посмотри на Зака, он с ума сходит! Он же такой хороший, – она неуверенно запнулась, – красивый. Он может быть благородным и добрым, а вместо этого думает только о том, что когда не станет отца, перейдет ли сила к нему. Это так мерзко…