Правила жестоких игр

– Александра! – Важно представил отец.

– Она выглядит вполне здоровой! – Заметил профессор с красным от принятого спиртного лицом и таким же красным пяточком носа.

Я лязгнула зубами, прикусив обожженный язык, и постаралась обратно натянуть улыбку.

– Шурочка! – Мамаша открыла глаза и ткнула в меня пальцем. – Посмотрите, господа, перед вами образчик пациента, перенесшего тяжелую психологическую травму, – лекторским голосом, проглатывая некоторые согласные, заявила она. – Между тем, мы действовали по системе наиболее щадящего выхода…

Папаша сжал плечо так сильно, что захрустели косточки.

– Я бы поела. – Тихо пробормотала я, чувствуя, как от соблазнительных запахов урчит в желудке.

– Что? – Заорал отец, как ненормальный.

– Я есть хочу. – Все еще улыбаясь, я попыталась освободиться. От него шел такой жар, будто меня прижало к растопленной печке.

Мне пододвинули стул, незаметные официанты принесли тарелку и приборы.

– Да еще обратите внимание, – не унималась мамаша, слушатели, оторвавшись от закусок, понятливо кивали. – У этой пациентки совсем нет расстройства аппетита. Поверьте, я знаю! Она есть ничуть не меньше взрослого мужчины, если не больше! Кастрюли борща хватает всего на два дня.

Кусок рыбы застрял в горле, аппетит тут же пропал. Папа довольно поглаживал выпирающий живот и улыбался. Обед, о котором вспомнила мама, проглядывался на его талии категоричной складкой. Антуан стоял сзади, положив горячие ладони мне на голые плечи. Собственно, раздражаться причины не было, я прекрасно понимала, что меня ждало на подобном сборище, но все равно глоток воды получился сердитый и громкий.

– Она не выглядит больной, более того, она совершенно спокойна! – Удивленно констатировал «пятачок», ткнув в меня толстым коротким пальцем, блестящим от масла.

Официант, проходивший мимо, услыхав фразу профессора, с подозрением покосился в мою сторону. Питье пошло не в то горло, перехватывая дыхание.

– Посмотрите, у нее даже не бегают глаза! – Радовалась предательница-мать, ткнув ногтем мне практически в переносицу, отчего я непроизвольно отпрянула.

Все сидящие за столом нагнулись, примолкнув, и в течение долгих тридцати секунд, нахмурившись, с умным видом изучали мои расширенные зрачки. Взгляд тут же заметался по предметам: от люстры на потолке, до графина с вином, потом на довольную физиономию мамаши. Это было выше моих сил.

– Действительно не бегают. – Поправляя съехавшие очки, закивала дама с волосами, похожими на воронье гнездо.

– Совершенно не бегают! – Подтвердил доцент с отцовской кафедры, его полосатый галстук макался в тарелку с соусом.

– Ваша дочь прекрасна! – Выдохнул мне в рыжую уложенную парикмахером макушку Антуан по-английски.

Я вскочила, ударив его головой в подбородок, отчего бедолага лязгнул зубами.

– Сорриии. – Забыв про правильное произношение, пробормотала я. – Я в дамскую.

Отличный предлог, чтобы улизнуть от собственного препарирования на составные части души. Восславься тот, кто придумал уборные в ресторанах!

– Кстати, вы не поверите, дорогие мои, – когда я спускалась с балкона, то мама прикурила тонкую дамскую сигаретку, – после аварии Саша бросила курить. Вернее не так, она перестала курить, как будто никогда не пробовала сигарет! Более того, – донеслось до меня едва различимо, – она попросила нас не дымить в квартире, запах стал ее раздражать!

Туалет показался долгожданным тихим раем. В большом зеркале я увидела прищуренные от злости глаза и сжатые губы, смешные веснушки, покрывавшие лицо. Вздохнув три раза, я попыталась успокоиться, и включила холодную воду. Руки под струей предательски дрожали, подтверждая мое возмущение. Сегодняшний ужин особенно сильно напоминал глупый водевиль.

Открылась дверь, впуская в уборную, где для чего-то звучала расслабляющая музыка, девушку. Я покосилась на нее через зеркало: выше меня на голову иссиня-черная кудрявая брюнетка, и глаза… Они имели необыкновенный васильковый цвет, точно такой же, как у молодых людей из института! Кажется, я дернулась, словно по телу прошел электрический разряд. Девица рассматривала меня через зеркало, не обращая внимания на мой ошеломленный, даже смущенный вид, и деловито подкрашивала полные губы ярко-алым блеском.

– Хорошее платье. – Кивнула она, закручивая тюбик.

– Мне тоже нравится. – Я выключила воду, понимая, что мыть руки в течение пяти минут, по меньшей мере, глупо, и потянулась за бумажным полотенцем.

Неожиданно красотка подскочила ко мне и схватила за плечи, цепко и сильно, резко развернув к себе. От испуга и молниеносного нападения я только крякнула, провернувшись на каблуках, а широкая юбка взметнулась вверх.

– Мое платье будет тебе маловато! – Пробормотала я, стараясь оттолкнуть брюнетку.

Девушка плотоядно уставилась в мои глаза, заставляя пятиться к стене, пока спина не прижалась к холодным кафельным плиткам. Отвернуться не получалось, как будто девица приковала к своему взору потусторонней силой. Моя рука судорожно вцепилась в подвеску на золотой цепочке, весящей у нее на шее.

Все это произошло за короткие мгновения, и вот красивое лицо девушки сморщилось, словно от горького жгучего перца. Ярко-алый рот скривился, она отшатнулась от меня, как от вспыхнувшей газовой горелки, и заорала ужасающе надрывно:

– Нет! Не трогай меня! – Она отпрянула к закрытой туалетной кабинке, тыча пальцем. – Мертвая! Мертвая, не тронь меня! Уйди! Кто-нибудь!

Ее пронзительный вопль заглушил даже легкую музыку из динамиков и звук льющейся воды. Девица сползла на пол, прикрывая голову. Вытаращившись, я смотрела то на медальон с сорванной цепочкой, оставшийся в сжатом кулаке, то на ее истерику, напоминавшую мою собственную, когда меня пытались посадить в легковой автомобиль. В туалет ворвалась невысокая девочка с длинными до пояса русыми волосами.

– Поля?! – Опешила она.

С ужасом я обнаружила, что в ее зеленоватых глазах отражается странное синее свечение, словно вспыхивают крапинки. Брюнетка извивалась на полу, размахивая руками, из обороненной сумочки рассыпались многочисленные тюбики и мобильный телефон. Девочка сорвалась с места, вылетая обратно в обеденный зал.

Когда девчонка убежала, то я бочком, чтобы не трогать рыдающую сумасшедшую проскользнула рядом с раковинами, и почти добралась до выхода, но тут дверь заново отворилась, шарахнув меня по плечу. На пороге появился красавец, хозяин испорченного мной автомобиля. Он кинулся к распластанной бедняжке, размазывающей по лицу косметику.

– Полина?! – Он схватил девицу за плечи и хорошенько встряхнул, пытаясь привести в чувство.

– Она! – Та, вырываясь, подло ткнула в меня пальцем. Ее щека испачкалась помадой, под синими глазами растеклась тушь для ресниц. – Она! Мертвая!

Парень резко оглянулся в недоумении, но, как только увидел меня, покрасневшую от неловкости, то несчастного перекосило.

– Ты?!

– Ээээ? – Я бросила жалобный взгляд на дверь, прикидывая пути к отступлению, но их отрезала девочка.

– Я ее только хотела попробовать! Чуточку! – Хныкала Полина.

Парень стал поднимать заикающуюся подругу, но та, не обращая внимания на помощь, ползала на коленях по полу, лихорадочными движениями сгребая разлетевшиеся мелочи. – Только чуть-чуть! Но у нее нет ауры! – Бормотала она, когда молодой человек буквально силой поставил бедняжку на ноги, со злостью вырывая пухлую сумочку.

– Я отведу тебя в машину. – Сквозь зубы процедил он, утаскивая девушку, и окатил меня напоследок таким взглядом, что душа ушла в пятки.

– Как у мертвой! У нее за спиной стоит что-то! У нее в глазах мрак! – Захлебываясь рыданиями, брюнетка обмякла в его руках.

Когда я осталась в одиночестве, то смогла только кашлянуть. Вот уж точно, кто долгожданный пациент родителей. Здесь одной диссертацией не обойдешься, с лекциями можно весь мир исколесить!

Воровато я выскользнула из уборной и рванула на балкон, спасаясь благородным бегством, но в спешке неожиданно столкнулась с высоким мужчиной и отскочила, как ошпаренная кошка. Передо мной стоял блондин с глазами василькового цвета, с кем мы делили один столик на двоих в студенческом кафе.