Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

Завидчая расхохоталась:

— Видали, какой красавицей выставилась, поглядите, поглядите на нее: кудри колечками, пальчики с ноготками, личико фарфоровое, фигурка. Хватайте ее! Ату ее, ату! Эй, Артур, ты хвастал, что свернешь ей шею, так сделай это!

Основная масса гостей расступилась, и Агафья, оттолкнув Варю к стене, оказалась как бы в центре полуамфитеатра, образованного столом, под которым сидели громовцы, троном Завидчей и толпой гостей. Артур подскочил к рыцарским доспехам, выхватил у одного из рыцарей алебарду и метнулся к Агафье.

Дзинь! — алебарда рассекла цепь, которой была скована Агафья, надвое. Теперь в каждой руке у ведьмы было по длинному обрывку звенящего металла, которыми Агафья начала вращать вокруг себя с неженским искусством и силой. Однако Артур тоже знал свое дело. Ловко уклоняясь от ударов цепями, он уловил момент и, намотав цепь на конец своей алебарды, повалил Агафью на пол. Гости ахнули, но алебарда ударила по пустому месту, голая женщина успела откатиться в сторону, только отрубленный кусок цепи со звоном отлетел в сторону, да по паркету, как по льду, прошла глубокая трещина. Агафья сшибла обрывком цепи прислужников, которые пытались накинуться на нее сзади и, еще бешенее орудуя короткой и длинной цепью, пошла в атаку на Артура. Теперь перевес был на ее стороне, она закрутила нападавшего длинным обрывком стальной змеи и, повалив на пол, нанесла удар короткой цепью, выбив из рук соперника алебарду. Еще мгновение — и она бы размозжила ему череп, но он разорвал цепь руками и в самый последний момент увернулся от смертельного удара, который пришелся по одному из накрытых для гостей столов, переломив его надвое, вскочил на ноги, и, забрызганный майонезом и паштетным соусом, трусливо спрятался в толпе.

Завидчая, как полководец, наблюдая за сражением с высоты своего трона, щелкнула пальцами и ввела в бой новые силы. Четыре коня, стоящих в углах зала, ожили, рыцарские доспехи задвигали стальными руками. Тот рыцарь, которого лишили алебарды, вытащил из ножен двуручный меч. Конь под ним ретиво заржал и встал на дыбы, радуясь предстоящей схватке.

— Неужели так и поскачут на конях против этой девахи? — подумал Волохин, с азартом наблюдая из-под стола за побоищем. Но рыцари спешились и с четырех сторон напали на ведьму, вооруженную теперь, кроме цепей, еще и отнятой у Артура алебардой.

Маркелыч, смекнувший, что эта девка и есть та самая ведьма, с которой он сражался на чердаке и над которой одержал с помощью своего партбилета победу, теперь болел за нее и переживал, что ей приходится туго.

Агафья, за три тысячи лег успевшая, как видно, поднатореть не только в пулеметчицах и в авиаторах, как заправский гладиатор, увернулась от удара двуручным мечом и, заскочив рыцарю за спину, рубанула его алебардой. Пустые доспехи с грохотом рассыпались по паркету, второй рыцарь с копьем запнулся о панцирь, и рыжеволосая, выдохнув: «Ха!», отрубила ему голову, которая оказалась пустым шлемом. Двое других — один с секирой, другой с булавой — с двух сторон атаковали отчаянную девицу. Рыцари ловко прикрывались щитами, по-видимому, они постепенно оживали от многовековой спячки, и с каждым ударом к ним возвращалось былое мастерство. Однако Агафья, запутав ноги того воина, что бился булавой, длинной цепью, повалила его на паркет. Четвертый сам повалился на колени, сдаваясь. Рыжая выбила у него из рук меч и, встав ногой на его грудь, оглядела толпу. Аферийцы вопросительно обернулись к Завидчей. Та хмуро ткнула большим пальцем в землю.

— Смерть? Смерть ему! — завопили дипломаты и их жены.

Агафья с силой острием алебарды пробила доспехи, пригвоздив их к паркету.

Элеонора захлопала в ладоши.

— Браво, Агафья, ты нас потешила! Гости довольны зрелищем. Будем выше предрассудков и древнего мракобесия. Как все понимают, я пошутила насчет сдирания кожи и рада, что ты, Агафья, об этом сразу догадалась.

Только теперь понял Маркелыч, над какой страшной соперницей он одержал победу.

— Ладно, Агафья, гости довольны! Можешь одеться. Артур, проводи меня к столу. Надо отпраздновать открытие нашего посольства, обсудить нашу стратегию и тактику в этой стране. Коль скоро Россия затеяла перестройку, у нашего невидимого народа появился шанс упрочить свое положение, завоевать ключевые позиции, господа!

— Ты понял, Маркелыч, куда она клонит? — зашептал окончательно протрезвевший Волохин. — Шпионское гнездо, и подумать только, мы одни видим этот шабаш.

Но Волохин заблуждался, кроме них был еще один человек, который из-за вентиляционной решетки слушал и наблюдал за всем происходящим в зале. Этим человеком был Витя Шелковников. Так уж распорядилась судьба, и никакой в этом случайности не было, что именно Шелковников очутился в вентиляционном коробе. Все происходило закономерно.

Глава 5

«АРТИСТ ГОЛЛИВУДА» В ГОСТЯХ У «НАШИХ РЕБЯТ»

Расставшись с Недобежкиным, Шелковников отбуксировал золотую карету с лошадьми на ипподром, где заложил ее Славе Жаркову, и устроил коней на государственный рацион, договорившись с тем же Славой Жарковым, что его лошади будут выступать на ближайших скачках, а Витя будет главным тренером-жокеем в команде, которую организует Слава. Потом, сжимая петуха под мышкой, поехал на такси в комиссионку на Арбат, где предложил оценить свадебный венец, шпагу и орден. Причем его хотели надуть сначала приемщица Лискова, потом сам директор Грубич. Они долго препирались и, наконец, договорились что ему дадут за шпагу и усыпанный бриллиантами орден десять тысяч долларов и двести пятьдесят тысяч советскими сторублевками.

— Я знаю Витю, он в КГБ не побежит, это солидный и надежный молодой человек! С ним можно рассчитываться долларами, — лестно отозвалась о нем Лискова.

После чего Витя два часа сидел с оценщицей в кабинете директора и играл с ней в карты, пока Грубич ездил за долларами. Все это время Витин петух ходил по столу, заглядывал к Лисковой в карты, клевал печенье, что-то подсказывал Вите на ухо и вообще действовал Людмиле Васильевне на нервы, помогая ей проигрывать в очко. К тому времени, как приехал Грубич, Витя выиграл у Лисковой сорок тысяч и решил продать только венец, а шпагу и орден оставить себе. После новых препирательств Витя набил долларами и рублями «дипломат» и распрощался с дирекцией комиссионки. Потом заехал в зоомагазин, купил клетку для петуха, снял номер в «России» с видом на Кремль, запер в нем петуха и уж только после этого наконец-то с легким сердцем отправился к «своим ребятам» в ДЭЗ номер шестнадцать по Спасоголядьевской улице.

Все произошло именно так, как он и мечтал. В культурном подвальчике как раз на закате рабочего дня собрались в грустном настроении сантехники, электрики и дворники ДЭЗа — человек пять или шесть. Всем хотелось культурно подразвлечься, но денег ни у кого не было. Еще час — и все магазины, торгующие спиртным, будут закрыты и тогда — вечер пропал. И тут Шелковников в американской кепочке, в белых ослепительно модных кроссовках, похожих формой на два танка «Шерман», скатился в подвал.

— Хэлло всей честной компании! С кинематографическим приветом!

Витя подошел к столу и положил цилиндрический футляр для чертежей, а рядом поставил новенький «дипломат», купленный у Лисковой, повертел наборными колесиками, подбирая секретный код, после чего лихо щелкнул замками и одну за другой начал выставлять на стол бутылки «Пшеничной».

— Шелковников, ну ты даешь, в натуре! — с восторгом закричал электрик Бархоткин. — Есть Бог на свете, а вы сидели, носы повесив, маловеры. Я же говорил вам, верьте — и приложится к вам. Ай да Шелковников!

Он хотел было тут же откупорить бутылку, но Витя отвел его руку.

— Момент! А где Четвериков, Петя Носов? Пети Носова я не вижу, потом закуски нет. Лидию Ивановну из диспетчерской, Таню Малову — я бы тоже желал пригласить на маленький ленч.

Будущий киноартист достал из кармана пачку сторублевок и, поплевав на пальцы, отсчитав пять штук, произнес: