Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

— А в-третьих?

— А в-третьих, просим подождать с выплатой процентов два года.

Элеонора еще более благосклонно задумалась, но ненадолго. Она встала с креста и обвела толпу взглядом.

— Господа афернйцы, если я выполню вашу просьбу на две трети, это будет уже щедрым поступком, не так ли?

— Конечно! Очень щедро! Какое великодушие! — прокатилось по толпе.

— Тогда я из сострадания к вдовам и сиротам даю разрешение на открытке Фонда милосердия и согласна вообще не требовать процентов по долгу, ну, а за деньгами, господа, вам лучше обратиться в Международный валютный фонд.

Группа мошенников с депутатскими голосами, громко восхищаясь щедростью и мудростью своей повелительницы, отчего-то съежившись, затерялась в толпе.

— Есть еще желающие, чтобы их рассудили по справедливости, или господа с просьбами?

Элеонора оглядела своих подданных.

— Нет! Очень хорошо. Тогда откроем заседание трибунала.

Сидевшая на троне Завидчая встала и произнесла, показывая пальцем на древнюю сгорбленную старуху в цепях, в которой украинец узнал ту самую ведьму, с которой сражался на чердака. Рядом с нею стояла совсем юная девушка, тоже закованная в цепь.

— Вот они, бесстыжие, какова парочка! Лучше не придумаешь. Спелась старая дура с молодой, три тысячи лет отирается по всему миру, вонючая подстилка, спит с каждым мерзавцем, а ума нисколько не нажила, старая б..!

Завидчая вспыхнула, глаза ее блеснули настоящими молниями, и она продолжила, обращаясь к старухе:

— Я из-за тебя в постель легла с этим человечком, с каким-то Недобежкиным, а что получила взамен? Фальшивое кольцо! Шесть фантомов распылились, три громовика, пять змеевиков, подколодники, трубники — погибших не счесть.

Чечиров — весь обвязанный, Бульдин — калека. Да ты меня на одних пенсиях разорила. Послушала ее, у нее план был. Кольцами обменяться. Как трибунал решит, пусть так и будет.

Чечиров, Бульдин, зачитывайте постановление трибунала.

— Матушка-королевишна, все ты правильно сказала! — завопила Агафья, потрясая звонкими новенькими цепями, возя их змеями по блестящему наборному паркету. — И приговор твой верный. Виновата я, виновата! Все стерплю, шкуру с меня, мерзавки, содрать одну мало, семь шкур содрать надо, Матушка-государыня, раскрасавица, каких свет не видывал, светлая твоя головушка, дай слово молвить, а потом кожу с меня сдирай — заслужила.

Старуха довольно прытко на коленях подползла к подножью трона.

— В тюрьме сейчас Недобежкин, а кольцо он своей рукой должен снять и отдать. У тебя заклятье, а у него кольцо — все твое будет. Есть у меня хороший план, да и тот ведь план сработал, не моя вина, что кольцо настоящее фальшивым подменили, зато теперь не сорвется. Не вели казнить, матушка, нужна я тебе, потому что больше жизни тебя люблю, солнышко ты наше, счастья тебе желаю, раскрасавица.

Завидчая заколебалась. Села на трон и задумалась, тогда как хитрая Агафья продолжала своим необыкновенно жалобным голосом молить о прощении и обещать вернуть кольцо.

— Не верь ей, подлой стерве, — предостерег Артур сестру. — Сверни ей шею — и дело с концом. Что мы тебе кольца не добудем у какого-то человечишки? Да если надо, мы весь их Союз поганый, всю страну с ног на голову поставим, а кольцо вытрясем.

— Молчи, Артур, ты на свете-то живешь без году неделя, а туда же — хвастать, умничать. Говори, Агафья. Ладно уж, я не кровожадная. Какой у тебя план?

Агафья на коленях подползла к Завидчей и запричитала:

— У меня есть два плана. Прост мой первый план, очень прост. Ты его снова своими сладкими речами обольстишь, потом на какой-нибудь заморский остров вывезешь, где он среди пальм да бананов от любви совсем голову потеряет. А потом на пляже вечерком, когда вы в чем мать родила купаться будете, подарок сделаешь, ожерелье изумрудное с шеи снимешь и на него наденешь, он должен будет отдариться, вот кольцо у тебя и окажется.

Золотоволосая волшебница просияла.

— В самом деле, просто. Ну, ведьма, как же я сама не додумалась до такой простоты? Зачем же ты сразу этот план не применила?

— Повеселить тебя хотела, позабавить. Чтобы свадьба была, венчание, пляски. Чтоб ты порадовалась, матушка, посмеялась.

Маркелыч под столом сжал Волохину плечо.

— Вот оно что, Сашка. Слушай, что они гутарят.

Волохин кивнул и так же шепотом отозвался:

— Сколько нечисти понаехало. Смотри, весь зал битком набит, а это не дипломаты, оказывается, а бесы, колдуны и ведьмы всякие. Трудно нам будет, очень трудно с ними справиться.

— Ничего, Саша, с божьей помощью справимся, ты слушай, что они балакают.

— Значит, повеселить меня хотела! — снова заговорила Элеонора, загадочно и зловеще улыбаясь. — Первый план я принимаю и тебя прощаю, Агафья. Говори теперь, какой твой второй план?

— Второй мой план лучше первого. Сичас, матушка, от великого ума надоумились по всем тюрьмам белого света и в английских странах, и в американских, и негритянских странах Тюремные Олимпийские игры проводить. Кто в честном бою победит владельца кольца, тому по закону оно переходит. Надо подстроить, чтобы Недобежкина сделали участником игр. Мы даже, коль ты к нему благоволишь, его бронзовым, а не то так, раз он с тобой венчался. — Агафья, преотвратительно зыркнув на Завидчую и подмигнув бедной Варьке, продолжила: — серебряным чемпионом сделать можно. Зато на хвинале евтого молодца придушим или все кости ему переломаем да шею свернем, а кольцо тебе отдадим. Все честно будет. Горыныча трехглавого, колумбийского Костю Херерова, или по-ихнему Хосе Херера, превратим в каратиста, уж он с твоим аспирантом вмиг справится. Верное дело!

— Нет, этот план мне не нравится — политикой пахнет, свидетелей много, опять же крапивное судейское семя, законники со всего света слетятся, соберутся — эти хуже всякой нечисти.

— Что ты, матушка-королевишна, я все устрою — потеха будет. Сама потешишься и гостей повеселишь, можно все наше честное общество пригласить. Развлеченье — загляденье.

Соблазняла клыкастая старуха юную госпожу. Завидчая заколебалась, представив себе азартный олимпийский бой со смертельным исходом. Очень ей хотелось получить заветное кольцо.

— Оба твоих плана принимаю. Они мне понравились. В общем и целом я тебя прощаю, но слегка наказать — накажу. Опять же и гости требуют «хлеба и зрелищ». Хлеб-соль на столе, господа!

Обвела она гостей глазами. Гости, все сплошь мужчины во фраках, мундирах с орденами и смокингах, дамы — в бальных платьях, и драгоценностях, одобрительно зашумели.

— А зрелищем вам Агафья будет. Мой батюшка сколько раз с тебя шкуру сдирал?

— Трижды, государыня! — сдавленно отозвалась ведьма.

— Тогда попросим Агафью исполнить этот номер еще раз, господа! На «бис»! — воскликнула Элеонора, обращаясь к собравшимся в зале. — А заодно и с этой мерзавки кожу сдерите.

Завидчая пальцем указала на Варю.

— Нет, с Варвары не дам кожу сдирать, она моя крестница и, кроме того, несовершеннолетняя, ей еще даже ста лет не исполнилось!

— Что, что ты сказала? — Крестница, несовершеннолетняя? — Элеонора задыхалась от ярости. — Так ты ее крестить посмела. Да это же бунт, государственная измена! Ты — баба-яга, в церкви была?

Не находя слов от возмущения, она обратилась к толпе гостей.

— Верх аморальности! У этой старой развратницы никакого понятия об этике! В церкви была, может, ты еще и к кресту прикладывалась? Содрать с них шкуру, с обеих!

Гости с возмущение загалдели:

— Бульдин, Чечиров, Костоломов — хватайте их!

Чечиров с Костоломовым накинулись на Агафью, сдирая с нее лохмотья, но она вырвалась от них, защищая Варю, взмахнула цепью и свалила нападавших на пол. Из ее рта, ноздрей и ушей повалил дым, окутавший двух пленниц. Когда дым рассеялся, вместо старухи уже стояла высокая рыжекудрая красавица. Остатки лохмотьев не скрывали ее мускулистого тела. Однако цепи по-прежнему сковывали руки. Бульдин кинулся к ней, но рыжая, резко повернувшись вокруг своей оси, цепью сшибла с ног и его, и еще нескольких человек.