Прыжок барса (СИ)

- Я читала и слышала много из поэзии, но не изучала. Ответ твоему другу пришел сам собой. Он взывал к Афине, быть может, богиня навеяла мне тот ответ, - сказала она серьезно.

- И Артесий так решил. Он по природе своей впечатлительный. Два дня переживал вашу встречу, более чем свое избавление от наказания. Он уже несколько раз разыграл на публике вашу встречу.

- В чем он был виновен?

- Оскорбил знатного человека Судья мог быть к нему суров. Ты снилась ему ночью, а утром он донимал домочадцев пересказом случая на берегу и своих снов и уже к вечеру это стало представлением. - Он увидел, как она улыбается, точнее усмехается его словам. Он тоже улыбнулся. - Если вы встретитесь, я подозреваю, что у него будет припадок религиозного экстаза. Так что не будь с ним суровой.

- Ты гостишь в его доме?

- Нет. Он беден, живет у кого придется, он один без жены. Я приехал сюда с римским консулом, с посольством, я не могу дать ему кров, он мне не слуга. Тебе же найдется место в моем окружении.

- Ты хочешь ввести меня в свое общество? Смело. Ты меня не знаешь.

- Мне довольно того, что я вижу. Прости мою дерзость. Я нуждаюсь в обществе, как и ты. У меня есть сестра, она приехала со мной. Ей нужна подруга. Месные аристократки смотрят на нее свысока. Она оставила мужа. Если ты почтишь визитом мой дом, я буду признателен. Приводи друзей, если тебе не удобно придти одной. Через два дня я устраиваю пир, как раз после театра. Никаких строгих правил, немного гостей. Музыка. Поэты. Философы. Я привез из Рима вино и человека сведущего в приготовлении римских блюд.

- Ты богат?

- Я не беден. Своего положения я добился сам, потому могу распоряжаться средствами без стеснения. Если тебе что-нибудь понадобиться, ты можешь обратиться ко мне, Елена.

- Ты даешь мне повод считать тебя покровителем?

- Почему бы не сделать так для приятного человека. Прости, если даю повод думать так.

- Каким же делом ты занят при консуле?

- Я разбираюсь в законах в том числе Александрийских. Я не отношусь к людям низкого сословия с презрением. Вот с Артесием мы друзья не смотря на разницу в статусе. В Риме бы меня не упрекнули в такой дружбе, в Александрии - отношения сложны, но это не заставит меня подчиняться местным привычкам. Я гражданин Рима. Нам иноземцам лучше держаться вместе. Сейчас идут переговоры между Египтом и Римом о поставках зерна на ближайшие пять лет. Я участвую в составлении этого договора. Эти годы были не слишком плодородными, как нас пытаются убедить. Это очень сложный вопрос, нам создают сложности со всех сторон, но я не имею права судить строго местные порядки, хоть я считаю их немного дикими.

- Не смущайся. Как говорили у меня на родине: упадок сменяет процветание, в том порядке, как угодно высшим силам, - уклоничиво ответила Эл. - Я тоже считаю, что нам не стоит говорить о политике, не хочу судить о том, в чем не разбираюсь. Ты что-то говорил о предвидении. И что же ты увидел во мне?

- На берегу?

- И потом.

- Если бы не твоя одежда и отсутствие украшений и знаков, в первые мгновения я увидел в тебе жрицу. И было бы не странно увидеть таковую в одиночестве.

- В уединении, - поправила она. - А если бы я выдавала себя за таковую?

- Я бы поверил, - уверенно кивнул Юстиниан. Он указал на широкую дорожку зигзагом спускающуюся прямо к амфитеатру. - Идем, я покажу тебе где искать меня среди зрителей.

- С радостью, хочу посмотреть, как устроено все там, внизу.

Дорожка была разбита таким образом, что тянулась зигзагом вдоль всего холма прямо к амфитеатру, пересекая широкие аллеи. К нему были и другие подходы, но этот путь был самым длинным. Она догадалась, что Юстиниан специально шел таким путем. Она вспомнила хаотичные тропинки вдоль холмов в Мантинее, там ландшафт был первозданным.

За очередным поворотом они миновали экседру, а за следующим, укрытым пышной растительностью была разбита аллея со статуями.

Юстиниан бывал здесь не однажды, вид для него стал уже привычным. Он сказал правду, последние дни он приходил на склон к театру с надеждой ее увидеть и убежденностью, что Елена придет. Он наблюдал как молодая женщина с интересом изучает окружающее пространство. Ее взгляд оставался то живым и любопытным или таким пристальным, словно она мысленно меряет пространство и считывает пейзаж, как схему. Потом она опять становилась беззаботной. Пока они двигали по аллее Юстиниан не единожды подметил эту смену внимания у спутницы.

Наконец, она остановилась. Юстиниан хотел знать, которая из скульптур привлечет ее наибольшее внимание. Ее выбор его удивил. Елена замерла напротив статуи Озириса. С одной стороны ее выбор был очевиден, это была единственная статуя египетского божества в аллее, остальные изваяния были либо греческими, либо персидскими. И таких было около трех десятков. Почему-то древний, как сам Египет, бог мертвых привлек особенное внимание Елены. Знатоки утверждали, что это копия статуи циклопических размеров, которая стояла в одном из храмов в каком-то южном номе. Говорили, что она принадлежала Птолемею II, что этот фараон ее особенно ценил. Здесь ее установили гораздо позже.

Юстиниан не вытерпел и подошел к ней ближе.

- Что тебя так увлекло, могу я спросить? - задал он вопрос почти что шепотом.

- Она деревянная. И очень старая. Дерево от времени стало похоже на камень, - так же шепотом ответила она. И Елена смело провела ладонью по стопе скульптуры на низком постаменте. - Слой штукатурки был расписан, но краски выгорели на солнце. И как странно она стоит. Ее поворачивали. Склон здесь ненадежен, а поворот дороги таков, что бог смотрел точно в сторону дворца.

Елена поразила его своей наблюдательностью и умом. Она не ошибалась. Местные ценители искусства обходили египетского бога стороной, не только потому что в моде было все эллинское. Люди старались быстрее пройти мимо. Тем, кто приходил смотреть статуи в эту аллею, рассказывали с суеверным трепетом, что провидец предсказал нынешнему фараону, что его власть падет, когда Озирис сойдет со своего места. В день предсказания статую нашли повернутой лицом к дворцу, а царица носившая ребенка, едва не разродилась от ужаса. В городе на этот счет было много слухов. Елена уже могла их слышать. Потом жрецы снова повернули статую в сторону моря. Елена не показала намека на суеверный страх.

- Странное место для храмовой статуи, - заметила Елена и к полному изумлению Юстиниана решилась обойти скульптуру вокруг, рискуя соскользнуть с крутого склона. В месте, где стояла статуя он был круче, чем в других местах.

- Я не знаю почему он здесь стоит, - признался Юстиниан. - Но с ней связано несколько местных историй и много суеверий.

Они дошли до следующего поворота, спуск стал чуть круче. Грунтовая дорога сменилась лестницей. Елена молчала. Юстиниан решился возобновить разговор.

- Ты прежде бывала в этой стране? - спросил он.

- Нет. Никогда прежде.

Эл чуть улыбнулась своему признанию. Не была, не считая авиа-перелета с пересадкой в Каире и академических тренировок в Сахаре. Тут даже кривить душей не пришлось.

Она сделала вид, что осматривается, попутно проверила так ли далеко от них держится ее "хвост". Видимых признаков Деметрия не было, она знала, что он откуда-то наблюдает за ними.

- Ты не ответила, придешь ли ты на пир?

- Я должна посоветоваться с друзьями. Ты хочешь точный ответ?

- Да.

- Я должна подумать.

- Не отказывайся.

- Я не могу ответить, - настаивала она.

Он отступился, чтобы не смущать ее. Хотя смущение могло быть ей так же неведомо, как страх.

Наконец, они подошли к театру. Елена проявила беспокойство и заметила, что прогулка затянулась, и за нее начнут беспокоиться. Юстиниану пришлось указать сектор, где отвели места римскому консулу и его сопровождению. При упоминании консула Елена смутилась. Юстиниан понял, что на представление она не придет, не смотря на то, что она открыто не отказалась от приглашения.