Долг (СИ)

Я даже схватилась рукой за его штанину. Молилась, чтобы он посмотрел на меня. Ну же… прошу тебя!

Но вот его пятка сильно надавила на мою ступню, вынуждая меня давить на горло захрипевшего парня. Услышав это, я попыталась отдёрнуть ногу и вырваться самой, но хватка альфы была сильна. Подбородок мой затрясся, я в упор смотрела на большие от ужаса глаза парня…

Несколько секунд, и Лорин с силой почти топнул ногой. Почувствовала, как под тонкой подошвой моего сапога что-то захрустело. Какой-то дикий, необузданный вой вырвался из моей груди, и слёзы ливнем полились из глаз. Нет! Не может быть.

Хватка на плечах ослабла, и я тут же рухнула на землю. Русый парень… он… почувствовала тошноту. Громкие рыдание я впервые не глушила. Схватилась за его рубашку и посмотрела в остеклевшие глаза. Он… нет… не может такого быть. Я отрицательно замотала головой, не веря в произошедшее. Я не могла его убить… не могла.

Шея бедного оборотня была неестественно сплюснута, кровь медленно текла из его рта и носа. Грудь не поднималась от частого дыхания… как у мамы тогда. Ощутила, как горе сжигает мою грудь изнутри. Позабыв о приличиях, я дрожащими руками взяла его за лицо. Он был мёртв. Совсем. Мои слёзы упали на его лицо, смешались с кровью и медленно стекли вниз. Рука, будто живя своей жизнью, начала гладить его грудь, словно жалея. Всё тело сотрясало от рыданий, и я не слышала, чтобы кто-то вторил мне. Стояла тишина, разрываемая лишь моими всхлипами и стенаниями.

 — Зачем?.. — прошептала я, убирая волосы со лба парня. — Он же… как ты мог… за что…?

Меня разрывала злость и отчаяние. Как. Он. Мог.

 — Морик, — услышала я тошнотворный голос Лорина.

Несколько мгновений, и меня сзади взяли подмышки и попытались поднять. Ощутив какое-то неведомое негодование, дёрнулась и схватила ещё тёплую ладонь ликана. Я держала её двумя руками, как нечто очень ценное и дорогое.

 — Прости меня… — еле слышно зашептала я, прикасаясь мокрым от напряжения лбом к его руке. — Я не хотела… прости, пожалуйста…

Слёзы не хотели кончаться, они оросили постепенно остывающую руку парня. Он был красив. Даже сейчас с разбитым лицом… Умер он молча. Ничего не просил и не требовал. В его глазах читалось какое-то отвержение, словно он был не готов вот так заканчивать свою жизнь. Не сейчас и не при таких обстоятельствах. Боже, а вдруг у него были дети?! Жена?.. Сироты… из-за меня.

Кто-то уже увереннее потянул меня вверх, пытаясь поставить на ноги. Они не слушались меня. Понимая, что от напряжения и от пульсирующей боли в голове деться некуда, полностью расслабила тело, не желая уходить никуда отсюда. Я просижу тут вечно. Пока он не очнётся. Пусть этого не случится никогда, но я отдам ему свою жизнь, лишь бы он простил меня.

Меня перехватили и, подняв на руки, куда-то понесли. Несколько мгновений, и я вырубилась, надеясь, что больше никогда не очнусь и не приду в себя.

Следующие три дня я была под тотальным контролем. Днём и утром со мной сидел Виер, в остальное время Лорин. Мне было запрещено закрывать двери вообще. То есть в свою комнату и в ванную. Готовила я под бдительным присмотром голубоглазого парня. Продукты приносила Майла или Мелинда. Доходило до того, что за мной следили даже, когда я ходила в туалет. Возможности убиться не было.

Плакать я уже не могла. Меня словно окутал кокон из подавленности и печали. Мозг будто заблокировал все воспоминания, и я делала все дела по дому почти обычно, только медленнее. Виер часто пытался со мной поговорить на отвлечённые темы, но я не отвечала. За прошедшие дни я вообще ни с кем не говорила. Теперь Лорин для меня исчез из поля зрения. Он был, но я словно не воспринимала его за живого. Ни страха, ни гнева, ничего. Он ходил мимо, постоянно пялился на меня, словно пытался этим что-то показать. То ли сам не хотел начинать разговор, то ли что-то ещё. Частенько случайно, а может, и нет, задевал меня. Я не реагировала. Ударь он меня или спихни с лестницы, я бы отряхнулась, поднялась и пошла по своим делам. Такой апатии у меня давно не было. После маминой смерти я такое же испытывала. Только там было несколько всё иначе. В её смерти я была не виновата. А в смерти того паренька — ещё как. Он принял смерть от моей ноги… Сглотнула и глубоко вздохнула, прогоняя ненужные мысли.

Сегодня я решила помыться. Медленно и не особо инициативно натаскала воды маленьким ведёрком, растопила печь и села вышивать. Моим «холстом» послужила наволочка. Куском мыла нарисовала луну и пару облаков, закрывающие её. Пусть будет такой рисунок. Всё меркнет, всё тускнеет и заканчивается. А я… не могла понять себя. Убила ликана и ещё пока не сошла с ума. Или… сошла? Как вообще понять, когда твой разум начинает тебя предавать и играть с тобой в жестокие игры? Жизнь давно стоит с большой палкой и бьёт меня ею всякий раз, когда подворачивается возможность. Говорят, есть чёрные и белые полосы. У меня нет ничего. Просто серость, гадкая и зловонная. Когда-то случались проблески света, но это было, скорее, похоже на случайность. И что мне делать? Как выбраться?

Серыми нитками стежок за стежком окрашивала луну, размышляя о случившемся. Может, найти семью того парня? Денег у меня нет, но возможно, если я выражу им свои соболезнования, то мне тоже станет как-то лучше? Скинуть с себя это бремя я не смогу, но вдруг что-то изменится? Поговорить с его родителями или братьями…

Пришёл Лорин — ушёл Виер. Последний уже понял, что завязать разговор со мной бесполезно, поэтому сидел в гостиной и читал книги, которые я уже перечитала. Когда что-то роняла или случайно обжигалась — он всегда выходил, убеждался, что это не попытка засунуть голову в печку и не поджечь дом, а потом уходил обратно.

Они перебросились парой фраз, и я поднялась. Положила на тарелку тёплое мясо с овощами, взяла вилку и поставила всё на стол. Очень странно, что внутри ничего не зашевелилось. Раньше я опасалась, нервничала и переживала, что вдруг ликану не понравится. А сейчас пусто. Лёгкая сонливость, и ничего больше. Сейчас помоюсь и пойду спать, чтобы завтра встретить ничем не примечательный день. Я словно застряла. Утро, готовка, уборка, стирка, сон — и так по кругу. Стены давили на меня со всех сторон. Словно я в какой-то коробке. Может, это Ад? Почему там должны быть черти и котлы? Достаточно чувства обречённости и отчаяния. Боль не физическая, она моральная. По мне корить себя и представлять горе его близких хуже, чем самой получать. Самое страшное, что понять этого нельзя. Лаву я за окном вряд ли увижу, но у Лорина, возможно, через пару лет пробьются рога на лбу.

 — Ты ела? — задал вопрос Лорин, садясь за стол и принимаясь за еду.

Я не обратила на него внимания. Он сидел напротив, я слышала, как вилка стучала по тарелке, как дышал мужчина. Но словно… он был… как бы не здесь. Мне было сложно думать над его словами. Гораздо проще было просто вышивать. Прокалывать ткань, протягивать нитку, и так снова, снова и снова. Голова была пустой, и говорить вообще не хотелось.

 — Тебе не кажется, что уже хватит? — продолжил оборотень говорить.

Случайно уколола палец. Потёрла подушечку и увидела кровь. Осторожно облизала ранку и продолжила своё кропотливое занятие.

 — Прекрати вести себя, как умалишённая! — этот злой окрик заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Зачем так кричать? Я сижу рядышком, всё прекрасно слышу. Ненормальный какой-то.

Не дождавшись от меня никакой реакции, он с шумом встал, отодвигая стул. Он неприятно скрипнул, царапая пол. Бросил вилку на стол и ушёл наверх. Посмотрела на тарелку. Не доел. Может, не понравилось? Я теперь и не знаю, чем кормить убийцу. Может, крови ему нацедить? Или вместо соли орошать еду своими слезами?

Зевнула. Пора мыться и спать. Убирать со стола пока не торопилась. Потом вдруг психованное существо решит доесть.

Набрала ванну. Позабыв об особых указаниях, прикрыла дверь и разделась. Села в горячую воду и вздохнула. Тут было хорошо. Я долго сидела без движения. Иногда гладила мокрыми руками плечи и колени.