Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— А до того, как узнали, кто он?

— Я бы тоже ответил нет. Совет это не развлечение, не марка престижа, это обязательства перед кланом, которые нужно выполнять в любом случае. Даже если ты все еще носишь траур по умершей дочери, даже если вся твоя душа желает лишь одного, бросить все и кинуться на поиски пропавшего сына. Мы ведь думали, что его убили. Сорвали маску, как с Доктора Чумы, а оказывается…

— Он сам ее сорвал. Хотите, расскажу вам, почему?

— А он не будет против?

— Говорит, не будет. Ему будет легче, если я расскажу вам, а не он сам.

— Вы с ним настолько связаны?

— Да. Потому что это запечатление. Мы услышим друг друга из любой точки мира и в нашем случае даже за его пределами.

— Понимаю. Тогда… я слушаю вас.

— Кстати, меня можно и на "ты" и просто по имени — Ставрас, — лекарь повернулся к Байрону и протянул ему руку.

Тот принял её, не раздумывая, и крепко пожал:

— А потом я бы с удовольствием послушал, кто еще входит в вашу разношерстную семейку.

— Конечно. Только уже не в вашу, а в нашу, согласны?

— Да.

Шельм блаженствовал в ванной, которую специально вынес в сад, натаскал воды из родника, бьющего прямо в аптекарском саду из-под корней старой березы, нагрел её с помощью магии и вот теперь, наслаждаясь скользящими, почти не греющими лучами заходящего солнца, ни о чем не думал, просто отдыхал.

Ставрас возился с чем-то в своей аптекарской лаборатории. Что ему там за лекарство так спешно понадобилось, шут не знал, но и не спешил узнать. На душе было просто тепло, без анализа причин, настроения, без мыслей и чувств. Просто тепло и это дарило надежду.

Мур с Гиней остались в Драконарии вместе со своими Бимом и Бомом охранять первую партию яиц, перенесенных драконами королевской гвардии с горного кладбища. Завтра их сменят начальник гвардейцев со своим драконом и Дирлин, которая, пока Век и Рокси готовятся к самой настоящей, официальной свадьбе, возилась с Руби и Сапфирой королевича и была просто счастлива. На нее, кажется, заглядывался тот самый Кузьма, с которым им предстояло двое суток охранять мертвые яйца, его человек не в счет. Шельм не знал, как драконы проявляют свои теплые чувства к понравившейся им самке и как завоевывают её расположение, просто видел что-то такое в его зеленых глазах и мысленно желал ему удачи.

Родителей со всем комфортом разместили во дворце. Палтус, дав Байрону отдохнуть, долго беседовал с ним за рюмкой отменного коньяка в обществе Ставраса, что-то они там такое важное обсуждали. А Лидию, после отдыха, перехватила Роксолана, и та теперь на правах подружки невесты помогала ей со свадебными приготовлениями, вместе с цыганкой воюя с неугомонной королевой, которая везде пыталась насадить свое мнение, но ей это теперь не очень-то удавалось. Но, кажется, она уже даже не злилась, и вроде как пыталась все же слушать не только себя, но и других.

Он сам, пока все были заняты кто чем, вместе с Веровеком возился с Руби и Сапфиром. Было приятно просто учить драконышей всяким премудростям, например, новым словам, и ни о чем не думать. Особенно, о завтрашнем дне. Он и сейчас о нем старался не вспоминать. Ему просто было страшно.

Ставрас вышел из аптеки уже с полотенцем. Большим, в него, казалось, можно было завернуть Шельма с ног до головы. Шут повернул к нему голову, оторвавшись от созерцания вечернего неба, подкрашенного каймой заката, и тихо вздохнул.

— Ты простудишься, если будешь сидеть в остывшей воде, — мягко произнес Ставрас, шагнул к нему и развернул полотенце.

Шельм прикрыл глаза на секунду и поднялся из воды. Лекарь завернул его в полотенце и вынул, поставив на доски деревянного настила, нагретые за целый день летним солнцем, и прижал его к себе. Шельм уткнулся лицом ему в плечо и тихо спросил:

— Ты считаешь меня жестоким?

— Нет. Просто маленьким.

— Я уже шесть лет, как совершеннолетний.

— Это лишь по вашим меркам. А по-человеческим, только два.

— Эх, — тяжко вздохнул Шельм. Идти никуда не хотелось. Отнес бы кто?

"Легко", мысленно ответил Ставрас и поднял его на руки.

Шельм склонил голову ему на плечо и прикрыл глаза. Путь до спальни он благополучно пропустил, открыв глаза лишь оказавшись под одеялом. Ставрас присел рядом с ним и посмотрел задумчиво и в тоже время с легким беспокойством.

— Что-то не так?

— Ты уверен, что все еще хочешь?

— Хочу — что? — вяло полюбопытствовал Шельм, лекарь усмехнулся и встал.

— Значит, не хочешь, — и принялся раздеваться ко сну.

Шельм подумал, подумал, и резко сел на кровати:

— Хочу! Конечно, хочу!

— Точно? — Ставрас, сбросивший любимую крутку, лукаво улыбнулся через плечо.

— Ты еще спрашиваешь! Иди ко мне, — и протянул руку. Всю сонность и апатию с него как рукой сняло.

— Что, прямо в сапогах и одежке?

— Да, демон бы с ней, сам сниму!

Ставрас расхохотался, но все равно подошел лишь тогда, когда разделся, и сразу же скользнул к нему под одеяло. Шут подкатился к нему, обнял и потянул на себя. Лекарь послушно перекатился, наваливаясь на него, и уловил легкую панику в его душе. Улыбнулся.

— Ты боишься.

— Не бери в голову.

— Нет уж, так не пойдет.

— Ставрас!

— Тсс, — зашептал ему в губы тот, и снова лег на спину, перетащил его на себя и скомандовал. — Чуть повыше сядь.

— С ума сошел? Я, конечно, умею душить ногами, милый, но тебя бы я предпочел душить в объятиях, — проворковал Шельм и попытался сползти обратно на кровать.

— Ну, уж нет, — сцепив руки у него за спиной, не пустил лекарь. — Кто у нас здесь старший?

— Ну, знаешь, последнее дело возрастом давить, особенно в твоем случае.

— Отчего же?

— Тогда, если подумать, это уже какая-то нездоровая любовь у тебя получается?

— Почему это она нездоровая?

— Так я на твоем фоне совсем младенец, меня не соблазнять надо, а титьку в рот совать, — объявил шут, как всегда в своем репертуаре.

Ставрас фыркнул, разжал руки и силой подтащил его вверх, отбрасывая в сторону одеяло. Пошатнувшись, Шельм инстинктивно вцепился в изголовье кровати и, лишь опустив глаза вниз, осознал, в каком откровенном положении оказался, и мучительно покраснел. А Ставрас улыбался ему снизу и явно наслаждался моментом. Шельм хотел возмутиться, не успел.

— Предупреждаю, будешь и дальше меня смешить, ничего не получится, поэтому лучше помолчи. И пусть, я никогда не делал этого раньше, но о людях я знаю очень и очень многое. Особенно, об их телах.

— И что же, собрался применить весь свой опыт ко мне одному?

— Ты против или хочешь еще кого в свою компанию позвать?

— Разумеется, никого кроме тебя я не хочу. И вообще, только за, но… ах!

Лекарь уже больше ничего не сказал, просто продолжил. Шельм выдохнул в потолок, потом застонал, громко, забыв о смущении, выгнулся весь над ним и почти закричал, когда Ставрас закончив с легкими поцелуями, чуть сильнее прихватил чувствительную кожу губами.

— Ставрас! — вскрикнул он, ресницы намокли и дышать стало совсем нечем.

Он с трудом заставил себя разлепить веки и посмотреть на лекаря потемневшими глазами, а тот остановился и указал глазами на небольшую полку, прибитую справа от кровати. Шельм с трудом сфокусировал взгляд и сразу же застонал снова, потому что лекарь продолжил. Баночку он схватил, обнаружив с трудом и ориентируясь только на ощупь, но она выпала из его рук, благо, что над кроватью и, к счастью, не разбилась. Ставрас пробормотал что-то невразумительное, и нащупал её сам. Шельм, тихо всхлипывая, извивался над ним и стискивал изголовье кровати с такой силой, что дерево уже трещало, а его пальцы побелели. Ему было так хорошо, так сладко и невыносимо оттого, что блаженство казалось уже близко, но в тоже время далеко. А Ставрас все так же вжимался лицом в его бедра, ласкал, и одновременно с этим, не глядя, сорвал крышку со злополучной банки.