Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— О чем? — Ставрас насторожился и даже голову к нему повернул, вытягивая шею.

— Я бы хотел… — Шельм запнулся, прикрыл глаза на секунду, выдохнул и все же произнес: — Хотел бы побывать на могиле сестры, пока они торжественную встречу Вольто там готовить будут. Ты… пойдешь туда со мной?

— Вот скажи, — перевернувшись на спину, что в драконьем виде было зрелищем не для слабонервных (осталось только, как собачонка хвостиком повилять), вопросил Ставрас. — Тебе не стыдно спрашивать о таком?

— Не-а, — наконец, улыбнувшись, отозвался шут, прикинул расстояние от чешуйчатого бока до живота, понял, что не дотянется, и снова вздохнул. Все-таки Ставрас в драконьем обличие был крайне неудобен для проявления нежных чувств, однозначно.

— А если покусаю? — задумчиво пригрозил дракон.

— Вернемся в спальню? — провокационно предложил расшалившийся Шельм, у которого словно камень с души упал и даже море стало по колено.

— Не дождешься!

— А ты, между прочим, обещал повторить, теперь отказываешься?

— А не боишься меня пожилого и немощного до смерти заездить?

— О! Да, тебя на троих таких, как я, хватит и еще останется.

— Ну, и как мне теперь сдерживать твои аппетиты, а?

— Да, не надо ничего сдерживать, — неожиданно посерьезнел Шельм и потерся щекой о его чешую. — Просто будь со мной. А то мне все кажется, что ты куда-нибудь исчезнешь.

— Куда я денусь от кровной клятвы?

— От клятвы и все?

— И от тебя. Кстати, что ты сказал о нас матери, она ведь спрашивала?

— Правду. Я не мог ей врать, да и к тому же, зачем?

— И как она отнеслась к этому?

— К тому, что род Икуф я продолжать не стану?

— Знаешь, я думаю, что тебе все же стоит повременить с такими радикальными решениями.

— То есть, ты предлагаешь, чтобы я любил тебя, но при этом как твой Август делал детишек с какой-нибудь барышней? — Шельм от возмущения даже на ноги встал и отошел от него подальше.

Ставрас нахмурился, снова перевернулся на живот и повернул к нему голову, внимательно вглядываясь в глаза.

— Ты еще слишком юн, чтобы думать об этом, но когда-нибудь ты поймешь, что нет ничего прекраснее, чем счастье быть отцом.

— А ты-то сам давно это понял? — Шельм готов был разораться от обиды, но вместо крика говорил спокойно и ранил словами глубоко, в самое сердце.

Бронзовый дракон прикрыл глаза, пережидая бурю внутри себя и, открыв вновь, ответил:

— Достаточно давно, чтобы не желать этого для тебя. К тому же, лично мне как существу относительно практичному и вынужденному думать о судьбах мира, не хотелось бы, чтобы ваш род пресекся.

— Он и не пресечется, — сбавил обороты Шельм, осознав, что только сделал ему очень больно, напомнив о брошенных когда-то детях. — У моего отца, между прочим, брат младший есть, и вообще, наш род довольно многочисленный, даже если нашу семью не брать в расчет.

— Знаешь, — произнес Ставрас задумчиво и немного печально. — Я думаю, мы еще вернемся к этому вопросу, — и перевоплотился, шагая к нему вплотную. — И знаешь, мне тоже хочется кое о чем тебя спросить.

— О чем? — насторожился Шельм.

— Почему ты засомневался, что я пойду с тобой к могиле сестры?

— Потому что у нас специфические кладбища, они совсем не такие, как у людей, поэтому… первый раз это может шокировать, — признался Ландышфуки, отведя глаза.

— Ты думаешь, я не видел ваш Мраморный Сад и Древесный Некрополь?

— Ты… видел? — резко повернул к нему голову Шельм, отчего его голубая челка взметнулась и затрепетала.

Ставрас отвел непокорные прядки от его лица и тихо произнес:

— Не воочию, но двадцать лет назад во время Мятежа Масок вашим удалось поймать молодого дракона. Он был еще совсем юным, но запечатленного человека не имел. Они хотели провести на нем какой-то сложный эксперимент, чтобы все же хоть как-то научиться контролировать и наши души тоже, но не успели. Они не знали, что бронзовые имеют человеческую ипостась, поэтому он смог сбежать. Но его искали, к тому же, в то смутное время все посторонние, пробравшиеся на вашу территорию, как правило, сразу сажались на поводок кукловодов. На него же ваша магия не подействовала бы, поэтому, пробираться к своим ему было очень трудно. Но именно в Древесном Некрополе, укрываясь от преследователей, он встретил того, кто выходил его, залечил раны и… отпустил, не задавая вопросов. Я знаю этого дракона, и он показывал мне, как выглядит ваше кладбище и ваша тюрьма.

— А я его знаю? — тихо уточнил Шельм, уловив нечто странное в том, что Ставрас показывая ему то, о чем рассказывал, фактически картинками и образами, передаваемыми прямо в голову, все время, словно нарочно, избегал показывать самого беглеца.

— Помнишь, у меня при аптеке служка был?

— Постой, но ты же вроде бы его за аптекой присматривать оставил, когда мы на поиски Радужного отправились, — изумился Шельм. — А потом, когда уже вернулись с Муром и Гиней, отдал им как раз его комнату, сказав, что парень отправился погостить к родне…

— Ага. Отправился. В горы.

— К родне?

— Почти. Должен же был хоть кто-то охранять яйца, пока мы тут со всем разбирались, — фыркнул Ставрас насмешливо. — Ладно, просыпаться пора. В нашем мире уже светает.

— Угу. А как его полностью зовут, а то я, когда к тебе приходил, он мне Эром представился. Смешной такой, вечно со стоящими торчком волосами и слегка заостренными кверху ушами, и вообще он мне показался не на много меня старше.

— Ну, так как он на человека не запечатлен, то и взрослеет медленно, как и положено дракону. А зовут его Эрнестримомлильсом.

— Ужас.

— Нет уж, пусть лучше так, чем эти твои Бимы с Бомами, — отрезал лекарь непреклонно, и они проснулись.

Сборы не заняли много времени. Шельм снова облачился в ритуальный наряд, а Ставрас, глядя на него, тоже решил приодеться, чтобы соответствовать, так сказать. И несколько стушевался, когда увидел реакцию Шельма, ожидающего его в саду на небольшой скамейке. Но на самом деле того все же можно было понять. Он привык видеть Драконьего Лекаря даже на балах в обычной, полупоходной одежде. Замшевой куртке с карманами, штанах, заправленных в сапоги, безрукавке или рубашке на шнуровке. Но сейчас лекарь был одет во все черное. Узкие брюки, сидящие как влитые, мягкие полусапожки, а не сапоги до колен, черную шелковую рубашку на пуговицах, с изящной вышивкой, вьющейся по груди серебристыми змейками, и короткую, черную куртку всего с двумя боковым карманами и тоже расшитую серебром. И даже волосы его, всегда стоящие на макушке забавным гребнем, под расческой легли как-то иначе, придав завершающий штрих облику Драконьего Лекаря. Шут откровенно засмотрелся. Ставрас вздохнул, подошел к нему и склонился к лицу.

— Не смотри на меня такими голодными глазами, а то я начну волноваться, что плохо покормил тебя на завтрак и ты в полете мне хвост откусишь с голодухи.

— А может они там сами и без нас разберутся, — неожиданно выдохнул Шельм ему в шею, закинув руки на плечи.

— Шельм?

— Хочу в кроватку.

— Ну, уж нет. Нечего совращать меня тут, — фыркнул Ставрас, легко поднимая его со скамейки и ставя на ноги. Отстранился и строго посмотрел. — У нас масса дел, не забыл?

— Не забыл, — отозвался шут, отступая от него, но вздохнул при этом так тяжко и горестно, что лекарь чуть воздухом не подавился и вынужден был сдаться.

— Ладно, я обещаю, что как только разберемся со всем, устроим еще одни выходные.

— Нет уж, — заупрямился Шельм и нахально объявил, подмигнув ему: — Я хочу полноценный медовый месяц.

— Чего ты хочешь? — Ставрас просто опешил.

— Того самого и хочу. Так что, готовься.

— А если Палтус не отпустит?

— Это он может не отпустить, когда ты уговариваешь, а если я возьмусь за дело, еще как отпустит.

— Что же ты и в этот раз сам не выбивал из него выходные?

— Хотел посмотреть, как это у тебя получится.

— Шельмец!

— Ага. Летим?

— А куда деваться?