Пути неисповедимых

После того, как посох «сварился» во второй раз, его поставили сохнуть, а меня царевич потащил к сожителям, закреплять знания об аурах. Мне нужно было рассказать об этих существах, глядя на них с другого уровня зрения… Требовались пустяки. Меня, видящую только ауру, подводили к какому-нибудь из жителей терема и просили определить, кто это, женщина, или мужчина, старый или молодой, маг или нет, а все такое. Несмотря на легкость задания, получилось неважно, так как к тому времени я уже безумно устала и валилась с ног. Дейка я перепутала с пятнадцатилетней девушкой, а Леопольда и вовсе приняла за волшебный предмет без пола и возраста.

Все повторилось и на следующий день.

День после был ровно такой же и все прочие дни тоже.

Серафимы и Кудеяр по очереди вытягивали из меня все силы, искренне считая, что это идет мне на пользу. За каких-то несколько дней я ужасно похудела и даже осунулась, хотя опыт, который я приобрела за это время, был огромен и стоил всех потраченных сил.

Было ясно и раньше, что я ничего не знаю о магии и на самом деле не умею ей пользоваться… но теперь я поняла это в разы яснее, так как не только узнала чертову прорву всего, но и поняла то, что эта чертова прорва — прудик по сравнению с океаном всего, что знал тот же Кудеяр, и капля по сравнению с тем, что знал Демонтин.

Хотя не смотря на относительную ничтожность моих приобретенных умений, мне открылись все необходимые для мага основы, с которыми я могла считать себя ведьмой среднего порядка… Хотя, по словам всех моих учителей, очень талантливой ведьмой. Никто из них почему-то не сомневался в том, что с полученными знаниями я самостоятельно смогу достигнуть высочайшего уровня. Это мне очень льстило, но, тем не менее, я не могла представить, каким образом смогу самостоятельно достигнуть уровня учителей.

Прошло шестнадцать дней работы над посохом к тому моменту, когда он был готов. Я накачала его огромной магической и антимагической силой (оказывается, последнюю я могла создавать ровно так же, как и магическую, и даже плести из нее заклинания). Кроме того я связала с посохом множество амулетов из зачарованных камней, которые тоже сделала сама.

После этих изнурительных шестнадцати дней постоянной работы я смогла вздохнуть с облегчением. Физическое умение обращаться с большой палкой поначалу показалось мне куда более легким, чем магическое…. Как же я жестоко ошиблась!

Кудеяр, несомненный мастер боевых искусств, взялся за меня основательно. Он почти в буквальном смысле выжимал меня, как половую тряпку. Мы работали до тех пор, пока я не падала без сил и не засыпала на траве. Тогда он меня будил ласковым пинком и отправлял в кровать. Стоило мне проснуться следующим утром, как он вновь тащил меня на поляну тренироваться. Завтрак, обед, ужин — все на поляне. Во время редких десятиминутных перерывов — занятия магией. Мне удавалось побыть одной с пустотой в голове только во время сна или пока я мылась.

Впрочем, странные методы царевича обучения дали свои плоды. Не знаю, почему я в итоге такого жесткого графика не слегла с переутомлением или нервным срывом (может, из-за демонических сил Рэми, который подкармливал мою синюю руку, чтобы она работала?), но факт остается фактом — каждое новое утро я была полна сил, которые мой учитель выжимал из меня с прилежностью винодела.

Я не занималась ничем, кроме посоха и освоением некоторых возможностей моей левой руки, а, значит, не успевала ничего забыть. Получилось, что я нахожусь на уроках целые сутки, не отрываясь от занятий. Потому тело на следующий день так же хорошо выполняло все те комбинации, которые были выучены в прошлый раз.

Из-за моего обучения нам пришлось задержаться у серафимов не на неделю, как планировалось, а на целых два месяца! Самое ужасное, что за все это время я почти не виделась и не говорила с Дейком, с которым после нашего уезда должна буду расстаться… поразительно, но даже находясь с ним в одном доме и просто не имея возможности побыть с ним, я сильно заскучала. Занятия это, конечно, хорошо, но у меня уже вошло в привычку каждый день непременно болтать с Леопольдом и устраивать ночные «полежалки» с Дейком, когда обсуждается абсолютно все вокруг.

Когда же все это ушло, я первое время чувствовала себя одинокой и, самое странное, потерянной. Но через некоторое время я все же привыкла к этому и как-то смирилась. Шутки на магическую тему с Кудеяром, что-то вроде «а давай распрямим тебе волосы витыми потоками мета-энергии!», и донельзя забавные объяснения Рэмола, который ненавидел употреблять всякие ученые термины, но при этом пытался объяснить мне, как я должна работать левой рукой… все это с трудом, но как-то заменило общество друзей, с магией никак не связанных. Очутившись в абсолютно новой среде, я потихоньку привыкла к новой компании.

Впрочем, нельзя сказать, что я совсем ни с кем не общалась. С Дейком перекидывалась парой слов за завтраком, к тому ж, рыцарь часто приходил на мои тренировки с посохом и, когда Кудеяру было лень ставить мне лишний синяк, рыцарь становился моим противником, которого я пару раз в час могла огреть посохом.

С Леопольдом и Раф я общалась за едой, причем последняя кроме того часто сидела со мной и Кудеяром еще во время изготовления посоха, так что мы немного, но все же пообщались.

С тем же Люциусом, который все месяцы пробыл человеком и с каждым днем становился немного более вменяемым, я тоже очень хорошо познакомилась. Сам он проводил много времени с Демонтином, они постоянно ругались и ссорились… нередко даже в мастерской было слышно, как они орут друг на друга на третьем этаже, яростно отстаивая свои точки зрения относительно магических теорий и прочего.

Хотя занятия наукой, который должны были пробудить разум, мало исправили поведение взбалмошного чародея. Он был невыносим лошадью, но человеком… человеком он был просто дьявол во плоти! Конечно, он не кидался с ножами, не чудил особо и вскоре даже перестал налетать с оскорблениями на каждого из нас, но зато начал кое-что похуже… Ему как будто доставляло удовольствие доводить людей до белого каления. Он устраивал мелкие пакости, которые вреда не несли, но бесили до зубовного скрежета.

Мне он из раза в раз портил одежду, обливая ее то сметаной, то медом, то всем вместе. Нередко заплетал мне ночью волосы, причем так, что их было не расплести… Если бы не Кудеяр, который кроме прочего оказался мастером по распутыванию неудачных косиц, я бы ходила лысой.

Серафимам Люциус украдкой выдергивал перья, при любой удобной возможности забирался в их комнаты и подкладывал дрова или прочие жесткие предметы под специально оборудованные для крылатых спин матрасы.

Кудеяр… Кудеяру было достаточно одних только шуточек и обидных прозвищ, которые давал ему бездушный чародей. «Ушастая Медуза» и «Узкоглазый Переросток» — самые безобидные из них. Я была уверена, что царевич просто придушит колдуна, но тот всегда терпел, хотя очень сильно обижался.

Люциус не доводил своими шутками лишь Дейка и Леопольда. Рыцарь был самым жестким из нас и не только мог, но и хотел убить чародея с горяча, потому маг предусмотрительно не давал ему поводов для гнева. Леопольд же от Люциуса не страдал лишь потому, что сам над ним периодически издевался… Оборотень не то чтобы невзлюбил чародея, скорее просто мстил ему за нас, хотя мстил жестоко. Он не чурался таких суровых методов, как будучи котом нагадить в тапки, или будучи крысой прогрызть дыру в нижнем белье в самом что ни на есть постыдном месте… у Лео не было недостатка фантазии, и его творческая натура проявлялась вовсю. Впрочем, он устраивал Люциусу «праздники» только в том случае, если тот, вымещая свою злобу на ком-нибудь из нас, переходил все границы.

Над Раф Люциус издевался чуть нежнее, чем над остальными. Видимо, делал скидку на то, что она девушка, да к тому же очень обидчивая. Он из раза в раз портил ее супы и вообще все, что она часами готовила. Он добавлял туда пюре из гнилых яблок, или очистков от картошки, или сажу, или вообще дохлых мышей… Это продолжалось до тех пор, пока он один раз не перепутал кастрюли с супом Леопольда и Раф. Все в доме видели, что оборотень трясется над каждым своим творением, как мать над ребенком: он готов был устроить скандал, стоило Раф, готовящей вместе с ним, не так посолить или помешать что-нибудь из его трудов. Когда же очередной кулинарный шедевр Леопольда был оскорблен галлюциногенными грибами (боги знают, где Люциус их взял), чародею пришлось очень туго. Оборотень пришел в такую ярость, что не только скрутил Люциуса и скормил ему суп вместе с недоваренными грибами, но и заставил почти в буквальном смысле вылизывать кастрюли, приготовленные для мытья… Леопольд показал себя таким зверем, что с тех пор Люциус над Раф не издевался, боясь опять перепутать свою жертву.