Рассвет нового мира

— Это куда — к нам?

— Я только питерские тюрьмы знаю, о московских не наслышан. Но, думаю, тебе пойдут навстречу.

— Ну, не такой уж я садист, чтоб гильдейцев отправлять в Бутырку. Решим этот вопрос по-другому. Заложников, кстати — я уверен! — будут искать в первую очередь у нас, именно потому, что Мониль столь демонстративно занял нейтральную позицию. Так что я скорее попрошу о помощи Дьюргама.

— Считаешь, у него есть парочка домашних тюрем?

— Вот и узнаем.

— Господин Кунешов, наши готовы, — сообщил появившийся на пороге молоденький китайский боец. Щуплый, тонкий, звонкий — по нему и не скажешь, что он один из лучших. Но как он бился, я видел. Это что-то умом непостижимое!

— Для чего готовы?

— Сделать отчёт.

— А-а… Иду. Кербала пригласили?

— Известили. Вот-вот будет.

— Арс, пошли со мной.

— Хочешь, чтоб я тоже участвовал в совещании?

— Ты ведь вроде моя правая рука… Такова уж твоя доля. — Я отчасти хохмил, но в действительности сейчас чувствовал к нему глубочайшую симпатию. И даже благодарность. — Ты не представляешь, как я рад твоей помощи. Не дай тебе бог когда-нибудь узнать такое одиночество, которое выпало мне. Начинаешь особенно ценить, когда есть на кого опереться.

Арсений слегка сжал мне плечо.

— Я рад, что полезен, — сказал он спокойно. — Кстати: новость, которая может тебя заинтересовать. Саша Довгун — помнишь такого?

— Отлично помню. Мой давний друг. Учится у монильского мага. И после того, как началась вся эта история с айн, многим мне помог. Что с ним?

— Вчера приехал в Воздвиженское. Попросил убежища и твоей помощи. Кое-что из важных документов, говорит, сумел добыть у своего учителя-монильца, но Кирюхе отказался демонстрировать. Говорит, только тебе покажет. Его учитель не гильдеец, однако как-то с Гильдией связан…

— Да, я в курсе… Ага.

— Думаю, его могли и подослать. Известно же, что он был с тобой в дружеских отношениях.

— А мог и сам сбежать, почуяв опасность со стороны учителя и его коллег. Теперь, к счастью, всё это легко проверить.

— Легко, если операция (в случае, если это она) задумана на самом верху. А если частная инициатива кого-нибудь из гильдейской мелочи?

— Я Сашку знаю давно. Я сумею понять, если он начнёт врать. Идём.

— Сумеешь ли? — Во взгляде Арса появилось сомнение, которое показалось бы мне оскорбительным, если б я не доверял нашим отношениям в такой степени, в какой доверяю. Всё-таки другу можно простить намного больше, чем кому-либо. И потом — откуда ему знать, что Сашка за человек? Скептицизм может быть очень полезен.

— Сумею.

Нелевер, уравновешенная и спокойная до полного равнодушия к жизни, накрыла стол в большой приёмной. На выставленные угощения никто из спецназовцев даже не смотрел, только один налил себе воды, кинул кубик фруктового льда. Отчёты проговаривались бегло, безэмоционально, с одной лишь усталостью и легко читаемым желанием поскорее закончить с делами. Может, их закуски соблазняли?

Нет, по прежнему общению у меня сложилось неверное представление, будто я им не нравлюсь. Нормально они на меня реагируют, просто не рассматривают внерабочие дружеские отношения как необходимость. Только дело.

По отчёту получалось, что операция была проведена безупречно. Погибли пять человек, ранены семеро, ещё троих с неясными последствиями зацепило какой-то магической гадостью, мне стоило бы взглянуть, чтоб по возможности минимизировать последствия. Да, конечно, я посмотрю… Пленных взято не семнадцать, считая Сына чародея и его ученика, а двадцать три. Почти весь Преторий, без трёх человек, из которых двое погибли при захвате, а с одним до сих пор неясно — то ли сбежал, то ли скончался… Так, так, стоп! Я видел только семнадцать пленников, где остальные? Ведь их тоже надо срочно блокировать, а то смоются! Или они сейчас там валяются «ласточкой» и мучаются зазря?

— Нет, конечно. Четверых согласились лишить магии сопровождавшие группу чародеи. А ещё двое находятся под наркозом. Спят. Их скоро доставят.

— Под каким ещё наркозом?

— Вкололи им снотворное. Хорошее, его на четыре-пять часов хватает, выход из сна мягкий.

— Во даёте! Придумщики… Отличная идея, кстати! Гуманизм в полный рост!

— Хочешь жить — умей вертеться, — с удовольствием заявил боец. Вернее, сказал он иначе, выдал какую-то залихватскую английскую фразу, которую лингвозаклинание переиначило мне именно так.

— Мда… Согласен. Ясно. Да… Итак — всё отлично прошло. Молодцы. Премии уж как водится — само собой. Сейчас я решу, куда пристроить пленных, и бойцы могут отправляться в увольнительную. Деньги будут им перечислены в течение двух дней. Должны будут остаться только разведка и штаб. На то, чтоб допросить пленных, обработать данные и составить план дальнейших действий, будет две недели.

— Почему именно две недели?

— Потому что столько времени мне потребуется, чтоб сделать из Сына чародея фактотума.

— Что это такое?

— А это такая штука, которую хотел сделать из меня ишнифский демон, — весело объяснил я, глядя в глаза как-то враз побледневшему Кербалу. — Существо, полностью подвластное воле хозяина и сохраняющее свободу инициативы лишь в рамках выполнения его заданий. В поиске способов оптимального их выполнения.

— Мне кажется, тебе не стоит так, — осторожно возразил монилец. — Это грязный приём. На тебе это пятно останется до конца времён.

— На войне как на войне. А что ты предлагаешь, дружище? Взять с него честное слово больше так не делать и отпустить с миром? Ну ерунда же! Убить — так они немедленно изберут нового Сына чародея. Дело нехитрое. А если Сын чародея в целости, рассылает указания и вообще не пропадает с горизонта, канон не позволяет приводить к власти нового. Эндилль очень подробно мне об этом рассказал.

— То, что ты сделаешь главу Гильдии своим инструментом, скоро станет известно.

— А это ещё большой вопрос — насколько быстро! Сейчас время — наше вернейшее оружие. Уж полгода-то я смогу выиграть… Ну что ж ты так на меня смотришь, а? Что ты мне предлагаешь делать, Кербал? Гильдия объявила мне войну, а на войне, увы, все средства допустимы, и её надо любой ценой выигрывать. Потому что проигрыш означает смерть, и разве только для меня одного? Я должен либо уничтожить Гильдию, либо покорить её своей воле. Вот и вариант — сделать это посредством Сына чародея… Если б была возможность ослабить последователей Храма Чародейства, думаю, Курия бы давно воспользовалась ею. Не так ли?

— Так, — криво усмехнулся Кербал.

— Значит, выбор очевиден. И да, готов признать, что, делая этот выбор, я мало забочусь об интересах монильцев. Мне, прости, пока ещё на монильцев болт положить. Мне на них наплевать. Мне свои соотечественники ближе. — И кивнул спецназовцам, внимательно слушавшим нас обоих. — В конце концов, Сын чародея знал, чем рискует, когда приходил к власти. Вот пусть и отвечает.

— Пожалуй, — протянул мой собеседник, изучая меня требовательно и напряжённо. Словно прикидывал, не брошусь ли я сейчас его превращать в фактотума за то, что он смеет со мной не соглашаться. Интересно, как теперь будут строиться мои с ним отношения, и будут ли вообще… В любом случае, ничего не поделаешь. — А ты готов рисковать? Ну, ты ведь тоже приходишь к власти…

— А я и рискую. Незаметно?

— Заметно, пожалуй.

Наконец-то он заулыбался — это немного разрядило обстановку.

— Абсолютно верно подмечено, — басовито сказал один из спецназовцев, о которых я умудрился позабыть. — Война есть война. Не до церемоний. Кстати говоря, этот Сын чародея в состоянии фактотума будет помнить всё то, что знает сейчас?

— Надеюсь.

— Тогда он тоже понадобится штабу.

— Это уж само собой. Как водится.

— Но если речь только о том, чтоб нейтрализовать главу Гильдии, то можно же просто держать его в плену, — возразил Кербал, упорно возвращаясь к исчерпанному, как мне казалось, вопросу. — Зачем же совершать такое?