Пути Держателей (СИ)

Юноша подошел, без разрешения усаживаясь напротив. После схватки в переулке и странного разговора с бандитом он был не намерен менять тактику поведения. Если Назандар живет только по законам силы, Киоши выучит эти правила наизусть.

— Ты из команды Дарвала? — вместо приветствия, негромко спросил он, и демон молча кивнул, не поднимая лица. Густая тень скрывала черты, но он не двигался, позволяя воску свечей падать прямо на кожаный капюшон. — Ты искал встречи? Зачем?

Все столь же молча тоэх опустил длинную руку под стол, заставив Киоши отодвинуться вдоль по лавке и положить кисть на край перчатки. Стараясь действовать нарочито спокойно, горбун придвинул к его ногам тяжелый мешок.

— Здесь пять штук.

В сердце Киоши что-то оборвалось, а звуки трактира разом угасли. Теперь он ощущал лишь происходящее в тусклом круге света, созданном свечами. Ноздри расширились, а зрачки сузились до толщины тонких игл. Юноша вдруг понял, что уже слышал это негромкий скрипучий голос. Нагибаясь за мешком, он безуспешно попытался рассмотреть лицо тоэха, умело скрываемое в сумраке. Новая капля воска с тяжелым щелчком ударила горбуна по затылку, твердея на глазах, но тот вновь не обратил внимания.

С опаской, буквально одним пальцем, Киоши откинул горловину, уже чуя характерный запах. Золотое шитье колетов с трудом проблескивало через покрывающую его густую запекшуюся кровь.

— Хорошо, — Киоши невольно сглотнул ком, все еще силясь вспомнить, что за голос прошлого явился ему в шумном кабаке. — Дарвал работает очень быстро…

Горбун едва заметно кивнул, подтверждая произнесенные слова. Молодой тоэх снял с пояса кошель, со стуком отсчитывая на стол деньги. Драгоценные слитки вербовщиков за головы самих вербовщиков… У Киоши мелькнула мысль, что если бандиты продолжат действовать с продемонстрированной сноровкой, трофейные деньги быстро подойдут к концу, ровно как и оставленные Сконе. Тем не менее, он заставил себя вновь обратиться к горбуну.

— Передай Дарвалу, что предложение остается в силе. Если так пойдет и дальше, мы одним ударом избавим ваш город от этой дряни…

Все еще погруженный в мучительные раздумья, Киоши встал, плотно запахивая горловину мешка. Замер, нависая над столом. Еще раз взглянул на горбуна, пытаясь угадать, кто скрывается под просторным балахоном, и вспоминая, когда раньше Держатели могли свести его с этим демоном. Но ответ не приходил, как юноша не старался.

Новая мысль забилась в сознании, едва рука случайно коснулась перчатки. Он успел подумать, что сначала было бы неплохо обсудить ее с рыжей напарницей, но проскочившая между пальцами искра словно придала уверенности, выметая сомнения. Они оба понимают, что времени нет, приходится действовать на страх и риск, а если суккуб не ушла после драки в переулке, то примет и это решение. Он принялся подбирать слова, поймав себя на том, что хочет говорить с горбуном еще и потому, что не оставил попыток разгадать его личность. Пока этого не произошло, юноша очень не хотел уходить…

— Еще одно, — он ногой придвинул лавку обратно к столу, но не двинулся с места, — скажи своему хозяину, что я могу предложить кое-что еще… Передай, что я призываю его и всех, кто захочет присоединиться, туда, где можно взять много больше, чем в этом прогнившем месте. Вернувшись, каждый из ушедших сможет зажить настоящим богачом…

Еще он хотел сказать посланцу Дарвала о том, что истинная награда за содеянное никогда не сможет уместиться в понимании бандита, но взгляд его упал на сверкающие слитки, и он проглотил язык.

— Если твой хозяин заинтересуется, приходи снова… Конечно, при условии, если Дарвал не хочет до конца своих переливов грабить прохожих и опекать шлюх…

Киоши заставил себя отвернуться от стола, забрасывая за спину жуткую ношу. Едва столкнувшись с рекрутерами и перебив их, он уже сам швыряется деньгами, лично нанимая воинов… И не кого-то, а настоящее отребье, бандитов и ренегатов родного мира… Смутившись собственной решимости, он пообещал себе, что немедленно посоветуется с Овиллой. Поставит ее перед фактом, и пусть та предложит что-нибудь дельное. Разумеется, предварительно смирившись с тем, что фундамент плана юноша уже построил. Плана, не придуманного проницательными агентами ордена, не вкрадчиво предложенного Сконе, а собственного. Грубого, опасного и молниеносного, как удар когтистой лапы.

В этот момент горбун внезапно заговорил:

— Не знаю, что заставило тебя стать убийцей, Киоши Мацусиро, но верю, что причина была действительно веской…

Киоши замер на месте, едва не уронив мешок. Внутри что-то дрогнуло, наконец-то вспыхнув отгадкой. Он вновь ощутил себя ребенком, беспокойно преклонившим колени перед воспитателем и жадно впитывающим трескотню его скрипучего голоса:

— Только пребывая в хрустальном рассудке и действуя по собственной воле, мы способны разумно оценивать поступки, — шепчут факела на стенах родового поместья. — Только тогда мы можем давать поступкам оценки и защищать их, даже если кто-то полагает, что мы действуем неверно, — вторят им узкие стяги на стенах, разбуженные утренним сквозняком. — Только приняв поступок во всей опасности его последствий, ты сможешь в точности познать его цену. И если последовавшее наказание будет жестоким, сумеешь примириться с этой жестокостью… — оружие в специальных стойках вдоль стен тренировочного зала загадочно поблескивает. — Так отстаивай цену своего решения, маленький Киоши…

Картинки яркие, словно заново пережитые буквально в это мгновение. Кузен Ангус, подавившийся дерзкими словами, растущая лужа крови, и лязг тяжелого отцовского меча по каменным плитам. Лицо дяди, искаженное яростью. Старый отец, в отчаянии качающий седой головой… Киоши совершенно успел забыть этот голос.

Все еще придерживая перчатку, он тяжело опустился обратно за стол. Посланник Дарвала по-прежнему сидел, не меняя позы, низко опустив голову. Юноша протянул руку, отодвигая в сторону бутыль и недопитый стакан. Он вспомнил.

— Хоэда.

Горбун поднял голову, выглядывая из-под капюшона.

— Ты не узнал меня, молодой господин.

Он снова замолк, позволяя юноше внимательно рассмотреть свое постаревшее лицо — вытянутую вперед челюсть, мелкие звериные зубы, щеки и скулы, покрытые короткой черно-желтой шерстью, бусинки зорких глаз, когда-то светившиеся лукавством и мудростью. Жилистая, худая рука потянулась к стакану, и у Киоши сжалось сердце. Он заставил себя избавиться от подлых мыслей — сам Хоэда когда-то учил его, что жалость оскорбляет достойного тоэха. Но ведь именно эти руки когда-то подбрасывали крохотного Мацусиро под самый потолок каминного зала…

Киоши был ошарашен, раздавлен. Он чувствовал, как радость от неожиданной встречи затапливает его сердце, но не смог улыбнуться.

Мех наставника выцвел, усы стали ломкими и редкими, глаза слезились. Через левую скулу, прячась за прокушенным ухом, убегал неровный шрам. Посланник вожака бандитов глотнул крепкого вина, вновь опуская голову и пряча глаза под капюшоном.

— Я не знаю, что сказать, наставник, — вымолвил Киоши, слушая себя, будто со стороны. — Я считал, ты мертв.

— Все так думали, — горбун задумчиво побренчал когтями по стеклу бутыли. — Но лишь одного тоэха я не хотел расстраивать вестями о своей кончине. Можешь ничего не говорить, юный Мацусиро, я и без того чувствую, что ты рад меня видеть. Прости, что не нашел времени разыскать тебя, молодой джегал. А может быть, это и к лучшему. Видишь, куда меня привели Пути Держателей?..

Худая рука опять опустилась на стакан.

Наклонившись вперед, Киоши осторожно забрал бутылку из его пальцев.

— Ангус изгнал тебя?

Но горбун не ответил, да это и не было вопросом в прямом смысле слова.

Киоши потер подбородок, сражаясь с искушением самому приложиться к узкому горлышку. Он мог предположить почти все, что угодно, но никак не ожидал здесь, в Гив-Назандаре, встретить своего школьного воспитателя.

— Неисповедимы Пути Держащих Нити, — наконец молвил Хоэда, а новая капля воска шлепнула его по макушке. — Я волнуюсь за тебя, Киоши.