Мне отмщение

   Еще Марваз про себя радовался, что не пришлось господина нерегиля везти в цепях, как узника, - эмир верующих сменил гнев на милость, и еще весной отозвал страшный приказ, где поминались оковы и прочие неприятные вещи. Правда, поговаривали, что неизвестно еще, чем встреча Тарика и халифа обернется - мол, повелитель наш имеет нечто в сердце против сумеречника, и многое нужно сделать, чтобы то нечто в сердце рассеялось.

   Впрочем, рассуждать тут не о чем и нечего, обо всем их предупредили заранее. Господин Абу аль-Хайр ибн Сакиб сказал: ваша забота - препроводить господина нерегиля в Басру, пред очи халифа. Господин нерегиль, нужно сказать, с препровождением своим никаких препон не чинил, а каид Марваз со своими ребятами его не боялся. Почти.

   А в Хире их догнал почтовый голубь барида с посланием от того же господина Абу аль-Хайра. Глава ятрибской тайной стражи просил дождаться важного человека с отрядом сопровождения - уж больно ему хотелось, чтобы эта персона следовала в Басру ко двору халифа под надежной охраной и не потерялась и не попала в засаду или под нож к бедуинским разбойникам, которые гоняли по всем землям Бану Худ и даже далее к северу. И надо сказать, что просьба господина начальника тайной стражи казалась каиду Марвазу мудрой. Уже под Куфой их нагнали слухи о страшной бедуинской шайке из бану куф, которые не просто грабили, а убивали всех подряд, да как зверски: несчастных путешественников клали головой на камень и разбивали голову другим камнем, подобно тому, как жители пустыни изничтожают змей.

   Так что теперь каид Марваз со всеми вверенными его попечению лицами уже шестой день сидели в доме у Старого Кладбища и ждали персону с ее персонским сопровождением. По ночам они резались с маридами в шахматы, а днем либо дрыхли, либо шлялись по базарам и баням.

   Ну или ходили по странным поручениям господина нерегиля, которому - поди ж ты! - занадобилось огромных размеров зеркало. Наверняка что-то там они с маридами во время своих ночных посиделок удумали. Но все равно - зеркало, это кому сказать...

   От воспоминаний и размышлений каида Марваза отвлекли звуки, мерзостность которых сравнима была лишь с полуночным воем голодной гулы - между прочим, пока шли через Дехну, наслушались.

   Отвратительная, визгливо-кошачья рулада ввинтилась в уши и рассыпалась диким грохотом медных тарелок.

   - Вяяяяааааа! Иииииииии!!.. - поддержал ее другой такой же мужеженский, пронзительно модулированный вой.

   И снова грохот меди, бац! бац! бац! - равномерно забили металлом по металлу, терзая громкостью уши.

   - Вя-вя-вя-вя-ииииииииии!!

   То ли мужик то ли баба то ли все это вместе заверещало с умопомрачающей пронзительностью, и каид Марваз понял, что в соседнем доме дают представление ханьской оперы.

   Косоглазый посыльный оскалил желтые зубки на желтом лице и ткнул пальцем в гостеприимно распахнутую калитку под красным черепичным навершием. С вытянутых в морду прохожему стрех снова скалились драконы, а из прохладной сырой глубины распахнутого сада донеслась новая порция чужеземного длинного воя.

   Марваз понял, что за зеркалом ему придется идти прямо в визгливое оперное логово.

   - О Всевышний, умоляю тебя о защите, - пробормотал каид.

   И мужественно перешагнул высокий, заросший мохом порог.

   На широкой террасе, выложенной полированным тиковым деревом - да, тиковым деревом, хорошо они тут приторговались, эти ханьцы, - его подхватили под руки два явных евнуха. Оба маленькие и сморщенные, как старый лимон. И почтительно повлекли - ну понятно куда.

   Бац! Бац! Бац! И россыпь десятков бубнов.

   - Ииии-иии-иииии!

   Бац!!!

   Марваза на правах почетного гостя провели на верхний этаж, на самый раушан, в разгороженную уютную горенку с видом на сцену. Тряся двумя волосками бороды, перегнувшийся в поясе ханец подвязывал тяжеленный занавес между столбами галереи. Другой споро обтер полотенцем лаковый утлый столик и выставил малюсенький, с Марвазов кулак, чайничек и такие же, с раковинку, чашечки. Белый прозрачный фарфор почти светился в полумраке.

   С опаской поглядывая себе под задницу, каид решился таки опуститься на высоченное сооружение о четырех тонких ножонках, с ажурными резными поручнями и высокой, тоже резной, спинкой. Видно, сооружение и впрямь предназначалось для сидения - ибо не развалилось и даже не зашаталось. Разве что скрипнуло, и Марваз в ужасе замер, стараясь не шевелиться.

   Проклятье, нет чтоб положить ковер с подушками, как у людей принято. Тьфу.

   По сцене скакали и шумели какие-то размалеванные белилами, румянами и синькой для глаз шайтаны. За спинами у них на длинных тонких палках колыхались и слепили глаз знамена - по четыре с каждой стороны, парча и вышивка ярко блестели в свете плошек и фонарей. Ярко-красные, цвета вырви глаз кисти мотались, рукава мельтешили и мели пол, накладные черные бородищи завивались тысячью ярусов. Игравшие женщин мальчишки - замазанные белилами, с горой цветов и жемчужин в высоких прическах - мяукали друг другу на тысячу ладов, прямо как кошки по весне.

   - Ииии! Ля-ля-ля-мяу-ля-ииииии!

   Бац! Бац!

   - Играющий наложницу Ю мальчик принимает гостей после представления, - блестя глазками, шепнул на ухо редкобородый ханец.

   И, по-змеиному скалясь и кланяясь, задом выпятился с галерейки. Шитый - драконами! - толстый шелк за ним сомкнулся и душно заколыхался.

   Размалеванные, с напомаженными губами мальчики завыли хором. Персиковый шелк их рукавов - странных, слишком длинных, словно их портной забыл укоротить, из такого даже руку не высунешь - летал змеями, не гнущаяся от разноцветных нитей парча верхних платьев мешками свисала с локтей.

   Опасливо пошевелившись в ажурном стульчике, каид Марваз сложил щепоткой пальцы и приподнял крошечную беленькую крышечку с тонюсенькой золотой каемкой. В открывшейся дырочке плавало что-то похожее на пук расползшейся в воде травы. Марваз закрыл крышку и полез в рукав за платком - на каиде по утреннему времени болталась одна галабийа, даже штаны он не стал натягивать, но по груди тек пот. Душно у них тут.

   И вдруг понял, что за всеми этими поклонами и наложницами Ю потерял из виду как посыльного, так и посредника. Тьфу, шайтан, вот что бывает, когда правоверный приходит смотреть на кафирские непотребства - он забывает о деле.

   Степенно оправив куфию, каид встал - чуть не перекинув стульчик. Еле успел за спинку прихватить. Поправив еще и пояс с джамбией, Марваз решительно высунулся на галерею.

   В дымном от сандаловых свечек полумраке красновато горели бумажные фонари. Темные доски пола скрипнули под его пыльными шлепками. Никого.

   Марваз пожал плечами, еще раз поправил джамбию, и решил идти обратно в сад - хоть воздуха глотнуть.

   Туда, куда он пошел, лестницы вниз почему-то не оказалось. Зато почти не слышались вопли оравших, как растревоженные коты, актеров. Гулко бухали бубны и литавры, но уши уже не саднило за дальностью расстояния и общей приглушенностью звука.

   В открытых дверных проемах колыхались красно-зеленые циновки со множеством кистей. За ними сидели ханьцы, курили длинные трубки. На шлепающего по коридору Марваза в белой, как у призрака, галабийе и длиннющей красно-белой куфии почему-то никто не обращал внимания. Дурящий голову сладковатый аромат плавал в воздухе почти зримыми белесыми клубами.

   А вот и лестница - крутая какая. Нет, они поднимались не по ней...

   Внизу его встретили совершеннейший мрак и затхлость. Какое-то глупое чувство вдруг подсказало, что снаружи дом не выглядел таким огромным. И сцена, и сад, и целый притон для курения опиума...

   Марваз переступил с ноги на ногу, доски заскрипели. Глаза привыкли к темноте, и слева у самого пола он различил полоску света. Там была дверь. Ничего хуже, чем комнату с проституткой и клиентом, он не найдет - так решил Марваз и двинулся вперед.