Академия волшебства

«Особенно Орэлья», – мимоходом подумал Дэвид.

– И что? – сказал Кантор. – Мы с ним в одной группе занимаемся боевкой.

– Ну тогда. – Лицо Эдвина приобрело таинственный вид. – Может, тогда... ты ему просто не нравишься?... – Послышался смех, на этот раз – со стороны тех, кто стоял за спиной Дэвида. – Может, ты моешься не так часто?...

– Эдвин-Эдвин... – Кен Рейз с грустью покачал головой. – Тебе меня не спровоцировать, даже не пытайся, а сам ты не станешь бросать мне вызов. Так что давай не будем...

– Так значит, ты признаешь, что слабее? – с широкой ухмылкой перебил его Эдвин.

– Я признаю, что по боевым дисциплинам ты пока опережаешь меня на целый курс, – парировал Кантор. – Но если очень хочешь подраться, я в любой момент могу вызвать кого-нибудь из своих родственников...

– Ну да, прячься за их спинами, трусишка!.. – Эдвин уже откровенно издевался над ним.

– Если ты хочешь войны, ты ее получишь. – Кантор сохранял спокойствие. – Только нужна ли она тебе? Подумай.

– Подумай сам: нужна ли она тебе из-за такою... пустяка?

– Честь – это не пустяк, Эдвин, совсем нет. Этот безродный вонючий чужак прилюдно оскорбил меня, мою семью. Я просто не могу закрыть на это глаза. На остальных мне плевать, кем бы ни были их папы и мамы, а также бабушки и дедушки... даже с этим, – Кантор показал на полупревратившегося Скеггеля, – мы разберемся... он не так давно вылез из своей Преисподней и ещё не знает, как мы в Хеллаэне умеем укрощать демонов. Да, мне плевать на всех, и на горожанок с высокопоставленными папами – в первую очередь. Но ты, Эдвин... тебя я уважаю. Я правда не хочу начинать все это дерьмо, – голос Кантора стал проникновенным, искренним, – разгребать ведь будем столетиями, кому это нужно?... Пойми, ты сейчас слоишь не на той стороне. Ты происходишь из древней, уважаемой семьи, мы даже с тобой отдаленные родственники, знаешь?...

– Очень отдаленные.

– Все равно. Наши семьи всегда жили в мире. Ты готов перечеркнуть все это?... Ради кого?... Ради вот этой мрази, – указательный палец Кантора повернулся в сторону Дэвида Брендома, – которая не знает своего места и не умеет следить за своим языком?

– Он мой друг, – просто ответил Эдвин. Больше всех эта реплика удивила самого Дэвида. – И будь любезен... подбирай выражения, когда говоришь о моих друзьях.

– Твой друг?! – не веря своим ушам, переспросил Кантор. – С каких пор ты дружишь с рабами? Не позорь себя...

– Я не раб, – сквозь зубы процедил землянин. – Я свободнее тебя... ублюдок.

– Слышал? – По-прежнему глядя на Эдвина, Кантор снова показал на Брендома. – Слышал, что он сказал? Пусть он хоть десять раз тебе друг – хотя меня это и удивляет – но если он свободен, ему и отвечать за свои слова. Ему, а не тебе!

– Дэвид, – тихо произнес Эдвин, повернувшись к землянину. – Присягни мне. Немедленно.

– Нет.

– Дурак! – Эдвин со свистом вдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Очевидная глупость чужака не столько удивила, сколько разозлила его. – Это не позор для тебя, а честь! Вассал – не слуга, он так же свободен, как и его господин, и обязанности, принимаемые им во время присяги, не принижают его, а...

– Я знаю, – остановил Дэвид кен Гержета. – Но все равно – нет.

И, не давай Эдвину сказать больше ни слова, Дэвид отстранился от него и громко обратился к Кантору:

– Я читал «Дуэльный кодекс», и знаю, что ты при всем желании не можешь вызвать меня, не выставив себя на посмешище... впрочем, сегодня ты и так стал посмешищем – хотя пока, может быть, ещё этого не понимаешь... Так вот: пусть ты не можешь вызвать меня, но я тебя – могу. – Он вытащил из-за пояса пару кожаных перчаток (незаменимая вещь, если ты каждый день занимаешься фехтованием) и бросил одну из них под ноги Кантору.

– Вот мой залог.

По крайней мере, согласно «Дуэльному кодексу», действовать надлежало именно так... Дэвид только надеялся, что ничего не забыл и не перепутал.

Кантор несколько секунд молчал и не двигался с места. Он оказался в неудобном положении. Он мог убить Дэвида, как убивают животное – для его родного мира в таком поступке не было ничего особенного. Бросить Дэвиду вызов значило опозорить себя... но даже и принимать такой вызов от немощного эмигранта было постыдно – слишком уж они были неравны. Увы, он не мог отказаться. Минуту назад он сам признал Дэвида свободным, требуя, чтобы кен Гержет не вмешивался в конфликт, и ещё раньше, сглупив, объявил, что Дэвид его оскорбил... Между тем раб не может оскорбить свободного, смерд никакими словами не может задеть чести дворянина. Произнеся слово «оскорбление», Кантор как бы признал, что они равны, хотя бы формально... называть Дэвида рабом он больше не мог, не именуя тем самым «рабом» и себя. Признавать это ничтожество таким же свободным, как он сам, хеллаэнцу было противно, но Кантор, оценив ситуацию, сообразил, что на данный момент это будет меньшим из зол. Иначе его и вправду превратят в клоуна.

Кривая улыбка исказила его губы, когда он нагнулся и поднял перчатку. Сегодня (как ему казалось) все словно сговорились против него, но ничего, он умеет держать удар...

– Ладно, – продолжая улыбаться, сказал кен Рейз. – Давайте устроим шоу. Я согласен. Кто твои секунданты, сэр Сморчок?

– Эдвин?...

Тот покачал головой.

– Лучше я буду судьей. Рейз, надеюсь, ты не против?

– Ну что ты, Гержет!.. – весело откликнулся Кантор. – Против тебя в качестве судьи я ничего не имею.

– Лейкарн?...

В ответ на вопросительный взгляд Дэвида Лейкарн кен Эрбрит пожал плечами, как бы показывая, что не возражает. Небольшое удовольствие – быть секундантом у покойника, но если уж он вообще влез в это дело...

– Нужен ещё один, – сказал кто-то.

Дэвид взглянул на Скеггеля и подумал: «Нет, он не подходит...» От секунданта требовались наблюдательность, ум и расчет, а не ярость и сила. Перевел взгляд дальше. Джейгали подходил ещё меньше – с местными порядками он знаком куда хуже, чем Дэвид, и в роли секунданта принес бы больше вреда, чем пользы.

– Давай я, – предложила Вилья. Дэвид покачал головой. Хотя, согласно местным порядкам, женщина могла не только быть секундантом, но даже сама драться на дуэли, вмешивать в это дело ни Вилью, ни любую другую девушку Дэвид не хотел категорически. Мужской шовинизм, что и говорить, но так уж он был воспитан...

Он вновь повернулся к Кантору и сказал:

– Второго секунданта выберу позже, – мысленно надеясь, что это не противоречит правилам и что Брэйд согласится на эту роль.

Насчет первого он не ошибся... как, впрочем (выяснилось чуть позже), и насчет второго.

– Твое дело, – пожал плечами Кантор. – Когда определишься, присылай их... Вечером мы с друзьями ужинаем в «Эдеме»... присылай их туда часам к семи... если я ещё не поем, пусть подождут у дверей... Да, с моей стороны будут... ну пусть будут Аллек и Таггар. Возражений нет? Вот и прекрасно... А ты, оказывается, умный сморчок. Выиграл ещё пару дней жизни. Молодец. Хотя бы завещание успеешь составить... Живи, наслаждайся.

С этими словами, смеясь, Кантор со своими друзьями направился к ближайшим воротам.

Глядя вслед веселой компании, Дэвид ощутил, что его бьет дрожь. Не от страха – от ненависти и омерзения к этим самодовольным ублюдкам, возомнившим, будто им все позволено...

Идэль обняла его, шепча что-то ласковое, и тугой комок в груди стал потихоньку рассасываться; напряжение, сковавшее мышцы, проходило... Он оглянулся по сторонам – во время «дружеского» диалога с Кантором было чувство, что кто-то смотрит ему в затылок... Немногочисленные студенты, оказавшиеся в эту минуту поблизости, с интересом поглядывали в сторону небольшой группы, перегородившей центральную аллею, но почему-то Дэвид был уверен, что тяжелый, спокойный взгляд принадлежит не им... И только заметив смутную тень в окне третьего этажа, он наконец понял, кто смотрел и почему состав «спасательной команды» был именно таким, а не другим.