Академия волшебства

– Какое вам до него дело? – презрительно скривив губы, спросил Кантор. – Что вы так печетесь об этом смерде?

– До него – абсолютно никакого, – доверительно сообщил Дильбрег. – Более того, мне нет дела даже до престижа Академии, который вы – совершив убийство в ее стенах – собираетесь вымазать в грязи. Все, что меня заботит – моя скромная, личная работа с четырьмя различными группами весьма настырных учеников, нуждающихся не только в сухой теории, но и в живой, непосредственной практике... каковую работу вы, господин Кантор, любезно хотите мне облегчить. За что я вам безмерно признателен.

– Только троньте меня – и будете иметь дело с моей семьей! – процедил Кантор, чуть приподнимая руки – так, будто ждал нападения и готовился его отразить.

Дильбрег не пошевелился.

– Не думаю, что буду иметь, – спокойно сказал он. – Ваша семья не настолько глупа, насколько вы воображаете, и не станет лезть в бутылку из-за одного молодого идиота. Неписаные правила знают все... ох, простите. Кантор – все, кроме вас. Совершив в этих стенах убийство человека, который заплатил за обучение и, можно сказать, доверился нам на этот период, вы как бы распишетесь в том, что прямо-таки горите желанием стать учебным пособием на одном из уроков. Понимаете, Кантор, ваша семья будет иметь дело не только и не столько со мной, сколько со здешней администрацией, каковая абсолютно не желает, чтобы престиж Академии – а значит, и цены на обучение – резко упали вниз... Кстати, вы слышали о кен Церультах? Известная была семья. Четыреста лет тому назад их возмутили действия Академии в отношении одного из учеников, происходившего из их семьи... да-да, он, как и вы, Кантор, оказался настолько глуп, что позволил себе совершить убийство другого ученика прямо в этих стенах... в этом оплоте разума, подлинной колыбели прогресса. – Голос Дильбрега преисполнился силой, даже пафосом. – Кен Церульты были недовольны – очень недовольны – трагичной судьбой юного убийцы. Настолько недовольны, что не вняли голосу разума и – смешно сказать – решили восстановить какую-то якобы нарушенную справедливость. Например, они утверждали, что на их мальчика напали и он убил, защищаясь... и что это будто бы должно было стать причиной, по которой мы потеряли бы право использовать ткани его эфирного тела в опытах на уроке, посвященном строению, разрушению и восстановлению человеческих энергополей... И ведь заметьте, администрации не пришлось ничего делать, поскольку как раз в этот период у нас обучалась любовница одного из Обладающих Силой. Мы всего лишь известили упомянутого господина о происходящих в городке событиях, и он сам – я подчеркиваю, сам – пришел к выводу, что метеоритный обстрел может угрожать здоровью и душевному равновесию его пассии... Ну а что случилось потом, вы, наверное, знаете и без меня – была локальная скоротечная война, в ходе которой кен Церульты... я имею в виду, центральная ветвь их рода, которая и начала всю эту бузу... перешла из состояния непосредственного бытия в состояние присутствия исключительно на страницах авантюрных романов и исторических хроник... Так вот, господин Кантор де Рейз, при всем моем уважении к вам, я отчего-то убежден, что ваша семья в целом не окажется настолько глупа, что захочет разделить трагическую участь безвременно покинувших нас кен Церультов... даже ради такого откормленного и самоотверженного экземпляра, как вы.

– Ладно, – процедил Кантор, с ненавистью смотря на безмятежное лицо Дильбрега. – Хорошо...

Дэвид, только-только пришедший в себя, почувствовал, как кулак великана сжимает его, приподнимает над полом и волочет к дверям.

– ...прикончу на улице. Удовлетворены?!

– Вполне, – кивнул Дильбрег, и мелодичный перезвон, разлившийся в воздухе, как бы подчеркнул его слова. – Ну вот, мне уже пора... Хотя лучше бы вы, Кантор, не ходили так далеко, право – не стоит. Понимаете, если вы нападаете на другого ученика Академии, силой уводитe его отсюда, а потом... а потом он вдруг пропадает... это ведь тоже свидетельствует о нашей неспособности обеспечить безопасность учащихся, не так ли? Так что сделайте все сразу прямо здесь, так будет проще... а потом поднимайтесь сразу ко мне в кабинет. Зачем устраивать все эти погони, поиски, чистки и восстановления информационных полей, нелепые, заранее обреченные на неудачу, колдовские поединки?... Это пошло и скучно. Вы знаете, где находится мой кабинет? Нет? Западное крыло, третий этаж, четвертый кабинет справа. Как покончите с ним... или с ней... или с обоими вместе... сразу поднимайтесь ко мне наверх. Я гарантирую вам качественные сонные и замедляющие чары. Вы абсолютно ничего не почувствуете. Никаких болевых ощущений, когда мы начнем работать с вами на уроке. Никаких. Ноль. Как будто заснули и – сразу проснулись в Стране Мертвых... А теперь прошу меня простить... я и так с вами чересчур задержался. Не могу пожелать вам удачи – потому что ни одному из вас она больше не понадобится. Всего доброго.

И он неторопливо стал подниматься вверх по мраморным ступенькам.

– Ладно-ладно, – сказал Кантор, поднимая руки так, будто собирался сдаться в плен, – видите, я никого не трогаю. Видите? Все, я ухожу...

– Жаль, – вздохнул Дильбрег. – Очень жаль. Я надеялся, что вы будете более... самоотверженны.

– Ничего. – Кантор оскалился. – Подожду этого придурка за воротами. Надеюсь, так далеко Академия свои гарантии безопасности не распространяет?

– Нет, ну что вы! Ваши отношения с господином Брендомом за воротами нашего учебного заведения – это уже ваше личное с ним дело. Никто не собирается лезть в вашу личную жизнь.

– Ну вот и отлично. – Кантор развернулся и решительно двинулся к выходу. Створки огромных дверей распахнулись перед ним, а затем с грохотом захлопнулись, когда хеллаэнец вышел из здания.

– Спасибо... – хрипло сказал Дэвид вслед Дильбрегу. На последней ступеньке кен Аунблан помедлил, прежде чем скрыться из виду.

– Я только что спас жизнь одному молодому идиоту, – произнес он, – но, право, не представляю, чем мог бы помочь вам, Дэвид. Надеюсь, вы понимаете, что не сможете отсиживаться в этом здании вечно?

Дэвид кивнул, хотя на заданный Дильбрегом риторический вопрос ответа, в общем, не требовалось. Когда он вновь поднял голову, Дильбрега на лестнице уже не было.

Землянин опустился рядом с Идэлью, просунул руку под ее голову, чуть приподнял, второй рукой выводя в воздухе знак Жизни и настраивая исцеляющее заклятье на гэемон девушки. Через несколько секунд Идэль открыла глаза.

– Тихо-тихо... – прошептал Дэвид. – Я ещё не закончил...

Для того чтобы убрать все последствия сотрясения, исцелить все ушибы и ссадины, потребовалось несколько минут. Он сам нуждался в лечении гораздо больше, чем она, но о себе не думал: боль была просто досадливым насекомым, от которого нетрудно отмахнуться – в то время как одна-единственная ссадина на теле Идэль нарушала весь порядок мироздания, была апокалипсисом, катастрофой, чем-то немыслимым, чего не должно быть... Держа ее голову на коленях, он ощутил в этот миг, насколько она ему дорога. Он сам удивился своим чувствам, ибо прежде пребывал в уверенности, что уже давно не способен испытывать ничего подобного...

– Что произошло? – тихо спросила Идэль. – Где Кантор?...

– Ждет меня за воротами.

Дэвид помог ей сесть, после чего встал, пересек вестибюль и подошел к окну. Кантор уже должен был покинуть пределы видимости, но кто знает – может, он задержался и удастся понять, к каким воротам он направился?... Дэвид не собирался послушно идти на убой. Может быть, бегство – не самый героический выход, но лучше быть живым шакалом, чем мертвым львом, не так ли?...

То, что он увидел из окна, абсолютно его не порадовало. Кантор все ещё находился здесь, крутился перед входом в главный корпус, но он уже был не один. Возможно, он встретил «волчат» из своей «стаи» случайно, возможно – пригласил специально, чтобы вместе, сообща весело провести время. Рядом с «вожаком» крутились детки из старинных хеллаэнских семей... Дэвид узнал Аллека кен Скийбла и Таггара кен Ярджа, имена двух других были ему неизвестны. Прямо на его глазах из воздуха появились Рескайн кен Хельберт и Озберт из Хоремона... Для полного «комплекта» не хватало ещё одного или двоих... вероятно, в данный момент они сидели на лекциях и с прискорбием были вынуждены пропустить «развлечение».