Вечный мент или Светоч справедливости

Я сделал вид, что обдумываю это предложение.

– И, все-таки, картошечка меня больше устроит!

– Что за примитивный тип?! – вскричал Седрик и толкнул беса в грудь, так что тот едва на ногах удержался: – Кого ты ко мне привел, святые тебя подери?!

– Ну, знаешь ли, – пробормотал Кухериал обиженно: – Среди человеческих существ и людоеды встречаются. Некоторые и карликами не брезгуют…

– Да, ну вас, – колдун сплюнул, – гони монету, рогатый.

Империал перекочевал в лохматые пальцы.

Колдовство Седрик творил с унылой физиономией, было видно, что ему мучительно скучно заниматься столь посредственной кулинарной магией.

Вскоре я уже жевал свиной стейк, закусывая жареной картошкой. Столовые приборы из чистого серебра прилагались. Несмотря на то, что блюдо малость пережарили, я получал от принятия пищи искреннее удовольствие, успев порядком проголодаться в аду.

– А кто-то сейчас не досчитался ужина, – заметил Кухериал.

– В смысле? – активно работая челюстями, проговорил я.

– Думаешь, Седрик все это из воздуха сотворил? Держи карман шире. Увел из онтологической иллюзии. Тоже мне, кулинар. Обычный ворюга.

– Я все слышу! – послышалось из глубины норы.

– Это я в порядке комплимента! – проорал бес.

Завершив трапезу, я вытер рот салфеткой и почувствовал, что настроение у меня заметно улучшилось. «Как, все-таки, примитивно устроен человек, – подумал я, – даже если ты пребываешь в аду и перспективы на будущее у тебя самые туманные, простой перекус может привести тебя в отличное расположение. То есть тело получает пищу, а душа радуется. Хотя при чем здесь душа? Радуется сознание. А душа? А что такое, в сущности, душа? И для чего она нужна человеку?»

– А что такое, в сущности, душа? – спросил я Кухериала. – Зачем она нужна человеку?

– Душа – это твоя суть! – уверенно заявил бес. – Без души тебе и пища была бы не в радость, и прочие плотские удовольствия. Для примера возьмем людей, страдающих депрессией. Их еще иногда называют душевнобольные. И знаешь почему? Потому что у них действительно душа болеет. Вот им жизнь и не в радость. Не замечал, что монахи, в большинстве своем, счастливы? Все потому, что у них душа в норме. В смысле – здорова. Ну, и нам, конечно, здоровую душу заполучить куда интереснее, чем больную. Мы за каждую здоровую душу бьемся до последнего в онтологической иллюзии, на передовой.

– А у меня? – озадачился я вопросом. – Душа здорова? Если – да, то почему я ничему не радуюсь уже очень давно. А если – нет…

Тут я замолчал, размышляя над словами Кухериала. Обладатель больной души, неспособный чувствовать жизнь во всей ее полноте, не был ли я обделен и лишен чего-то важного. Или был кем-то вроде безногого инвалида, который хотел бы бегать по траве со здоровыми людьми – играть, к примеру, в футбол, но из-за физического изъяна не может. В этот момент я ощутил, что всерьез завидую монахам и прочим светлым людям, ведь им дано то, чего у меня нет. Как же так? Хорошо им с нормальной здоровой душой…

– Ты что это впал в уныние? – Кухериал толкнул меня в плечо. – Тебе, наверное, кушать вредно. Значит, больше не будешь… Полетели. – Он хлопнул себя по пояснице. – Герцог нас, наверное, уже заждался…

Дворец Левиафана был почти целиком затоплен водой. Над бьющими в каменные стены яростными волнами возвышалось лишь несколько башен. На центральной, самой высокой, пылало яркое пламя, делая воду желто-коричневой, сияющей бликами огня.

– Нырять не придется, – сообщил к моей радости Кухерил. – Вход во дворец из северной башни. Я здесь уже был, знаю.

Мы подлетели к высокому окну, забранному решеткой. Часть прутьев кто-то выпилил, так что пробраться внутрь не составляло труда.

Мы оказались в небольшой комнате, так заросшей черным мхом, что кладки не было видно. Бес принялся ощупывать стены, подмигнул мне и с силой вдавил один из камней. Послышался скрежет, и открылся проход в смежное помещение.

Как только мы зашли внутрь, дверь за нами с грохотом задвинулась, и мы очутились в темном каменном мешке. Под потолком захлопали невидимые крылья, эхом резонируя от высоких сводов. Моего лица что-то коснулось, и я отпрыгнул, выставив руки – не хотелось, чтобы неведомое существо вцепилось мне в щеку или, того хуже, в глаз. Справа от меня вдруг возникло слабое свечение и, разгораясь, превратилось в створ невысоких ворот. Чтобы пройти внутрь, пришлось склонить голову. Сразу за воротами располагалась тронная зала. По периметру она была куда меньше, чем в Пределе уныния. Зато трон возвышался на высоту двухэтажного дома. Да и сам герцог второго круга размерами существенно превосходил выглядевшего, как человек, Велиала.

Левиафан походил на громадного кальмара – из тощего продолговатого тельца росло множество щупалец, они обвивали подлкотники трона и его подножие, скользили по каменному полу. А из середины туловища торчала противоестественным отростком небольшая человеческая голова, увенчанная короной, насаженной на длинный шип макушки. Посреди лба углем горел выпуклый глаз, а на подбородке вместо растительности извивались причудливыми кудрями тонкие змейки.

Герцог, похоже, нас заждался.

– Вам-то хорошо, – сказал он, как только мы вошли. – Все для вас уже готово. Все-то вас везде уже ждут. А мне что прикажете делать? Отложить все свои дела и думать, когда же они придут. И где только вы шлялись столько времени?! – рявкнул он. – Где вы шлялись, я вас спрашиваю?! – В глазах герцога засверкали искры, а страшная до невозможности желтая физиономия растянулась в еще более жуткую гримасу. Челюсть отвисла едва не до пупа, обнажив полную мелких зубов пасть. Длинная шея при этом еще больше вытянулась, словно часть ее раньше помещалась в массивном туловище.

– Ваше мракобесие! – Кухериал рухнул на колени. – Не велите казнить! Не по своей вине задержались. В Пределе лености ждали, пока Велиал пробудится.

– Велиалу-то хорошо, – пробормотал демон, коверкая слова кривым ртом, в котором с трудом шевелился толстый язык-увалень, – отдыхает себе целыми днями. У него там спокойно, тихо. А здесь сплошные заговоры. Да все против меня. Только и ждешь, что кто-нибудь тебя сместит. Приходится держать целый штат шпионов и соглядатаев. Вот и про то, что вы скоро пожалуете, донесли. Умницы мои. – Левиафан крутанулся вокруг себя, и я заметил, как побежали по комнате смутно различимые силуэты на тоненьких прозрачных ножках. Побежали-побежали, да и пропали, будто их и не было.

– Они донесли? – удивился Кухериал.

– А что такое?! – насторожился герцог.

– Просто я отправлял гонцов… да, вот… не дошли, что ли…

– Ладно, обманщик, – внезапно смягчился Левиафан и уставился на меня, – значит этот – убийца Светоча. Не похож он что-то на убийцу.

– Самый что ни на есть жестокий убийца, – заверил бес, – и рожа у него то, что надо. Зловещая. Это для адских пределов он выглядит неказисто, а на Земле от его рожи всех воротит…

Я гневно покосился на беса, но он был уверен, что только что отвесил мне замечательный комплимент, улыбнулся, морда такая, ободряюще.

– Не трепи, – отмахнулся герцог, – что я настоящих кровопийц никогда не видел? Гостил однажды у Абаддона. Ты его знаешь. У него – убийца на убийце. Один другого страшнее. Там такие типажи человеческие. Любо-дорого посмотреть.

– Мой все равно круче, – заупрямился Кухериал.

Я усмехнулся. Никто и никогда так в меня не верил. Действительно, благодетель.

– Лучше, говоришь?! – Левиафан стек с трона, как желе на тарелку и затопал вокруг меня на своих слоноподобных конечностях. – Хорошо тебе, – пришел он к неожиданному выводу, хотя я ожидал худшего. – Великого грешника выковал. На самый верх метишь, бес?!

– Где уж нам, – заюлил Кухериал, – о самом верхе и не помышляю. Мне бы в теплое местечко, поближе к пеклу. Замучила жизнь на передовой.

– Ну-ну, – Левиафан скривился, – Надежду юноша пытает… бедная Наденька. Скромнее нужно быть.