Судьба Убийцы (ЛП)

Обед в полдень был менее формальным, и часто у меня было мало аппетита, так как утро я проводил в безделье. Меня беспокоило то, что навыки, которые я пытался вернуть себе в Баккипе, теперь снова заржавели, но я не видел способа достать топор или меч, чтобы не спровоцировать лишние вопросы и не создать тревогу. Во второй половине дня мы с Янтарь часто запирались с дневниками Пчелки. Ужин проходил в компании Брэшена и Альтии. Корабль к тому времени, как правило, стоял на якоре или был привязан к деревьям в зависимости от состояния реки.

После ужина меня часто оставляли одного, потому что Янтарь проводила почти каждый вечер с Парагоном. Она надевала шаль и шла к носовому узлу, где садилась, скрестив ноги, и разговаривала с ним. Иногда, что меня немало беспокоило, Парагон держал ее в своих руках. Она сидела на его ладонях, больших пальцах под ее руками, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, и они долго разговаривали в темноте. По его просьбе она взяла у Клефа небольшой набор дудочек и играла для него - низкая, хриплая музыка, которая, казалось, была об одиночестве и потерях. Один или два раза я подходил поближе, чтобы посмотреть, могу ли я присоединиться к ним, потому что, признаюсь, мне было чертовски любопытно о чем они могут говорить столько дней. Но мне стало ясно, что я не должен участвовать в их дискуссиях.

Камбуз и трюмы были обиталищем команды. На Совершенном, я был не только незнакомцем, иностранцем и принцем, а еще и идиотом, который расстроил носовую фигуру и позволил ей публично мне угрожать. Азартные игры, в которые играли под палубой, и грубый юмор команды не были предназначены для меня. Когда я оставался один, я проводил время в тесной каюте, которую Спарк делила с Шутом. Я старался почаще занимать свою голову, обычно перелистывая книги Пчелки. Иногда Альтия и Брэшен приглашали меня выпить с ними вина и поддержать светскую беседу, но все же я понимал, что я и мои спутники были для них скорее грузом, чем гостями. Поэтому однажды вечером я вежливо отказался от очередного приглашения, но мое беспокойство возросло, когда Брэшен настойчиво сказал:

- Нет, нам надо поговорить. Это важно.

Немного помолчав, я последовал за ним в их каюту. Альтия уже была там, с пыльной бутылкой вина на столе и тремя бокалами. Некоторое время мы все трое делали вид, что это была не более чем попытка обсудить прекрасный винный букет и отдохнуть в конце дня. Корабль на якоре осторожно покачивался в потоке реки. Открытые окна выходили на реку, и до нас доносились ночные звуки близлежащего леса.

- Завтра мы покинем реку и направимся в Бингтаун, - внезапно объявил Брэшен.

- Думаю, мы хорошо провели время, - сказал я с удовольствием. Я понятия не имел, как долго обычно совершается подобное путешествие.

- Так и есть. Удивительно хорошо. Парагон любит реку, и иногда он бездельничает в этой части путешествия. Но не в этот раз.

- И это плохо? - спросил я в замешательстве.

- Его поведение изменилось. А почти любое изменение является поводом для беспокойств, - медленно сказал Брэшен.

Альтия закончила пить вино и твердо поставила бокал на стол.

- Я знаю, что Янтарь рассказала вам немного о Совершенном, что он, по сути, два дракона в теле корабля, но вы должны знать больше. Он провел ужасную жизнь. Живые корабли поглощают воспоминания и эмоции семей и команд, которые живут на их борту. В начале его осознанной жизни, возможно, из-за его двойственной природы, он перевернулся, и мальчик из его семьи умер, запутавшись в такелаже на палубе. Это травмировало его. Несколько раз после этого он переворачивался, потопив всех на борту. Но живые корабли очень ценятся, поэтому каждый раз, когда его находили, его ремонтировали, ставили на воду и он снова отправлялся в плавание. Так он приобрел известность невезучего корабля, насмешливо называемого Отверженный. Последний раз, когда он ушел в плавание, он пропал на годы. Он вернулся в Бингтаун сам, дрейфуя против течения и был найден с поднятым корпусом прямо возле гавани. Когда его ремонтировали, обнаружили, что его лицо было намеренно повреждено, глаза изрублены, а на груди оставили знак, который многие узнали. Звезда Игрота.

- Игрот - пират.

Их рассказ конкретизировал часть того, что рассказала мне Янтарь. Я наклонился ближе, потому что Альтия говорила вполголоса, словно боялась, что ее услышат.

- Вот опять… - Брэшен произнес это с такой грустью, что я больше не мог сомневаться в серьезности беседы.

- Тем, кто незнаком с родословными традициями Бингтауна, будет трудно понять то, как ужасно обращались с Парагоном. - Ее голос стал жестче. Брэшен прервал ее:

- Также как и Парагону будет сложно понять постороннего человека. Стоит добавить, что Янтарь снова вырезала его лицо, давая ему прозреть. В те дни они стали близки. И он, очевидно, скучал по ней и чувствовал себя сильно ... привязанным к ней.

Я кивнул, все еще смущенный их мрачным тоном.

- Они проводят слишком много времени вместе, - расстроенно сказала Альтия. - Я не знаю, о чем идет речь, но Парагон с каждым днем становится все более неустойчивым. Мы с Брэшеном можем это чувствовать. После стольких лет жизни на борту мы оба…

- Настроены. - Брэшен закончил предложение словом, которое прекрасно подошло. Я думал сообщить им, как сильно я это понял, но воздержался. Они считали меня достаточно странным, пока я не раскрыл наследственную магию, которая позволяет мне прикасаться к разуму других людей.

И может даже к разуму живых кораблей? Я ощущал тоже самое, что и в случае со Смоляным. Я сдерживал свой Скилл после инцидента с Парагоном, опасаясь, что если опущу стены, чтобы услышать его, он не только узнает об этом, но и сочтет раздражающим. Я уже достаточно взволновал его.

- Я могу представить себе такую связь, - продолжил я.

Альтия кивнула и долила нам вина.

- Это связь, которая идет в обоих направлениях. Мы знаем о корабле, и корабль знает о нас. И с тех пор, как на борт взошла Янтарь, эмоции Парагона стали более интенсивными.

- И в такие моменты Совершенный становится более упрямым, - сказал Брэшен. - Мы замечаем это в его движении. Как и экипаж. Некоторое время назад был сложный участок реки с мелководными зонами. Мы обычно замедляем движение, когда пересекаем его. Сегодня он бросил нам вызов, и мы прошли этот отрезок быстрее, чем когда-либо. Почему Совершенный так спешит?

- Я не знаю.

- Как вы связаны?

Внезапно я почувствовал себя слишком уставшим для того, чтобы говорить об этом. Я никогда не хотел рассказывать свою историю по новой.

- Я думал, королева Мальта отправила вам птицей послание.

- Она отправила записку, с просьбой помочь вам, так как вы помогли многим из их детей. Обратили то, что сделали с ними Дождевые Чащобы.

- То, что сделали с ними драконы, - поправил я её. Мне было некомфортно от этого разговора. Очевидно, они были расстроены проявлением гнева в поведении их корабля и хотели обвинить в этом Янтарь. И требуют, чтобы я сделал с этим что-нибудь. Я предложил очевидное решение. - Возможно нам всем нужно пойти прямо к носовой фигуре и спросить, что расстраивает ваш корабль?

- Пожалуйста, не так громко, - предупредила меня Альтия.

Брэшен решительно покачал головой.

- Поверь нам, мы знаем Парагона. Как бы стар он не был, он не воспринимает логические доводы, как взрослый. Он больше похож на подростка. Иногда рациональный, а иногда импульсивный. Если мы попытаемся вмешаться между ним и Янтарь, последствия могут быть... - Он понизил голос, а глаза его расширились. Альтия вскочила на ноги.

- Что это? - спросила она у нас и ни у кого.

Я тоже это почувствовал, как будто по моему телу неожиданно растеклось покалывающее тепло. Одно мгновение мне было трудно восстановить дыхание, и когда я схватился за край стола, чтобы устоять на ногах, я осознал, что у меня вовсе не кружится голова. Нет. Вино в моем бокале дрожало, в нем танцевали крошечные круги.

- Землетрясение. - Произнес я, стараясь быть спокойным. Они не были чем-то необычным в Шести Герцогствах. Я слышал истории о землетрясениях, достаточно сильных, чтобы башни Баккипского замка пошли трещинами. Первые комнаты Шута в Баккипе были в такой разрушенной башне. На моем веку такого не случалось, но рассказы менестрелей о падающих башнях и волнах, сметающих гавани, были ужасающими. И вот были мы, на якоре возле леса огромных деревьев, погрузивших корни в грязь…