Извилистый путь (СИ)

   Ее слова было больно слышать. Как можно так разговаривать с пятилетним ребенком?!

   - А ты хочешь, чтобы тебя украли? - спросил гоблин.

Девочка пристально посмотрела на него, будто пытаясь что-то рассмотреть под надвинутым на глаза капюшоном.

   - Наверное, да. Если вы не будете меня бить. Я не люблю, когда меня бьют. Мама меня постоянно бьет, а это больно. Она выгнала меня на улицу и сказала, чтобы я не возвращалась.

   - Тогда пойдем с нами! - надтреснутым голосом предложил гном, глянув на меня. В его взгляде читалась непоколебимая решимость, и он бы не потерпел возражений, а мог бы и в нос дать. Я только согласно моргнул, показывая, я что только "за".

   - Иди к дядьке Суги! - как можно ласковее сказал гном, протягивая свои ручищи-лопаты к девочке. - Он тебя никому бить не позволит!

Малышка с готовностью встала и пошла к нему на руки.

- Как тебя зовут, маленькая?

 - Тварь.

 - К-к-как? - у нас отняло речь, а гоблин начал заикаться.

 - Меня мама так называла: Тварь!

 - Н-не-ет, мы тебя так звать не будем! - наконец-то обрел дар речи гном. - Это некрасивое, и плохое имя! Очень плохое! Мы тебя назовём Иоланой!

 - Да, точно, Иоланой! - обрадованно произнес Муса, уже начавший морщить лоб в поиске подходящего имени. - Тебе нравится?

 - Да, дяденька!

- Вот и отлично! Меня зовут дядя Муса!

- Хорошо, я буду называть вас так!

- А я Эрл, - с улыбкой представился я.

- Дяденьки, у меня ножки замерзли! - жалобно произнёс ребёнок.

Мы все посмотрели на ее ступни. Крохотные, грязные, в синяках и ссадинах, они были босыми.

У меня дрогнуло сердце. Конец октября, а дитя босое!

- Где же твои ботиночки?

- А у меня их нет! Мама сказала, что мне они не нужны! А они мне очень нужны, так холодно босиком ходить!

- Кто твоя мама? - изменившимся голосом спросил Суги.

- Она ко всяким дядям ходит. А потом приходит пьяная и уставшая! Мало кушать мне дает, говорила, что если удастся, то продаст меня кому-то!

- Ну, уж этому не бывать! - в горле гнома заклокотал гневные нотки. - Теперь тебя точно никуда не продадут!

- Да, теперь она умерла. - Иолана хлюпнула носом.

   Сурнгин снял с себя тяжелую куртку и замотал в нее маленькую, а ножки спрятал в ладони, согревая их теплом своих рук.

  - Так будет теплее! - заботливо произнёс он, бережно прижимая девчушку к груди. - Где здесь у вас таверна?

- Вот там, на главной улице!

   В центре села, где находилось что-то похожее на площадь, стояла деревенская таверна. Ее окна светились теплым светом, а за дверью слышался гул разговора и взрывы хохота.

Люд отдыхал. Наверное, это было здесь единственное место, где могли собраться все мужики и поболтать о своем, без всяких бабьих стонов, охов и пяти копеек в разговоре.

Гоблин надвинул капюшон пониже, и мы вошли в здание. В нос ударило жаренной на огне свининой, крепким элем, жаром камина и воздухом, нагретым дыханием десяти мужиков, удобно устроившихся за одним из трех длинных столов.

На столе, на огромном разносе лежал поросенок, истекающий жиром. В центре зала было пустое место, выложенное тесаным камнем и огороженное металлическим бортиком.

На каменной площадке тлели угли, и стоял опустевший вертел, поросенок с которого удобно устроился перед мужиками. Над всей этой площадкой нависала большая, жестяная, закопченная вытяжка.

Мужчины синхронно повернулись к нам. Те, которые сидели к нам спиной, повернулись вполоборота.

Выглядели мы эффектно. Промокшие до нитки (гном вообще представлял собой жалкое зрелище - в шерстяной рубахе и жилетке, шляпе с обвисшими полями и мокрой бородой, - мокрый кот, только особо габаритный. Сверток с ребенком в его руках выглядел чем-то подозрительным), такой же, как и гном, гоблин громко чихнул. Казалось, мутное стекло в оконных рамах задребезжало от его чиха. Ну и я, ежащийся от холода и посиневшими руками сжимавший шнурок котомки, висевшей на плече. Настоящие разбойники с большой дороги, которой тут и не пахло. Может, и пахло, но пока мы ее не видели.

   - Добрый вечер! - поприветствовал я сидевших, настороженно зыркающих на нас. Вон один уже вилку в руке сжал, а другие руки в опасной близости к ножам держали.

   - Можно у вас подкрепиться и согреться? - продолжил я миролюбивым тоном. Спины крестьян оставались напряженными, поэтому я, не спеша, снял с плеча котомку, поставил ее на лавку возле ближайшего к нам стола, аккуратно расстегнул ремень с висящими на нем ножом и мечом и поставил их в угол, с левой стороны от входа. Мои спутники проделали тот же маневр.

Мужики немного расслабились. Я снял куртку и повесил ее на палку, стоящую на четырех деревянных ногах, на вершине которой были оставлены сучки (на них вешались вещи).

   - Если вы не возражаете, то позвольте поставить вешалку поближе к огню!

   Крупный мужичок, по всей видимости, хозяин заведения, кивнул. Гном развернул куртку, и опустил девчонку на пол.

   - Иолана, иди поближе к огню!

   Маленькая шмыгнула носом, и подошла к камину в центре зала.

   - Уважаемый, а у вас таз с горячей водой выпросить можно? Девочка должна ноги попарить, а то, не приведи Всевышний - заболеет!

   Толстячок встал, потопал за стойку, скрылся за дубовой дверью и через минуту появился с большим казаном воды, который подвесил над огнем.

   - Что-то еще?

   - Если можно, то выделите нам теплую комнату на четверых, и ванну с горячей водой. И еды побольше, мы очень голодны, - попросил я, и положил золотой на стол. Хозяин сразу засуетился:

   - Есть комната, но только на троих, я сейчас с мужиками внесу туда еще одну кровать! И, может, вам лучше в баньку? Ее как раз истопили!

   - Благодарю вас! - искренне поблагодарил я. - Если можно, то мы прям сейчас туда!

   - Да, конечно! Вещи можете оставить в комнате, вот туда по коридору, вторая дверь справа!

   - Иди на руки, пол холодный! - сказал гном, поднимая Иолану с теплых камней возле огромной жаровни.

   Хозяин скрылся в проеме двери за стойкой, и оттуда зазвучали его указания по обслуживанию гостей. Золотой со стола загадочным образом исчез.

   - Уважаемый, а кто вам эта девочка? - спросил жилистый, кареглазый мужик, наконец решившийся на расспросы.

   - Наверное, приемная дочь. - я пожал плечами. - Сидела на окраине села. Сказала, что ее мать выгнала. Не бросать же ее там, одну?!

   - Пропащая она женщина! Вечно мотается в городок, продает свою любовь. Живет в перекосившейся хибаре, за дочкой совсем не глядит!

   - Да оно и видно! А вы что, не могли присмотреть, образумить непутевую мамашу? - возмутился Суги. - Маленькая девочка одна бродит, без надзора?

   Все как-то сдулись, пристыженно опустили головы.

   - Авось, какие воры и насильники?! - поддакнул Муса.

   - Ты мы, это... она сегодня померла... горячка...

   - В общем, теперь я... мы за ней приглянем!

   - А...

   - И...

   - Эм...

   - Не обидим! А из одежки что найдется? Купим! - заверил гном, видя, что мужики начинают мяться. Услышав о деньгах, три человека поднялись, и вышли под дождь. Наверное, домой пошли, вещи выросших детей собрать.

   Я прошел в нашу комнату и оставил там наши вещи и оружие. Ножи я все же оставил, полностью доверять крестьянам я не решился.

Комната, в которую нас поселили, была просторной и светлой, если так можно ее назвать в данное время суток и при настоящей погоде. Стены были чисто выбелены, еще и красный кантик под потолком! Какие-то переплетенные цветочки, наверняка творение местного художника, организовавшего этот шедевр за пинту- другую пива.

Порывшись в котомках и вытащив чистое, но мокрое нижнее белье, я вернулся в зал.

- В баньке уже все готово, я даже распорядился бочонок пива туда отнести! - доложился хозяин таверны.

- А квас у вас есть? - поинтересовался я.

 - Принесем!