Хранитель меча

Зрелище смерти и страданий заставило Гэйлона вздрогнуть от отвращения. Это он стал причиной гибели стольких людей, и кровавая бойня была еще далека от завершения. Колдовской Камень горел на его пальце ровным синим огнем, в то время как зеленое пламя Мезона звало его в ущелье Морского прохода, где царили почти мертвая тишина и покой.

Тишина была действительно мертвой. В узком каменном каньоне не шевелилось ничто живое. Мертвые тела в лужах свернувшейся крови были беспорядочно разбросаны по всей ширине каменистой тропы, на которую уже легла густая тень. Конь Гэйлона, вынужденный то и дело переступать через изрубленные или обожженные трупы, всякий раз пугался и шарахался в сторону, но король безжалостно пришпоривал его, торопясь поскорее достичь южного конца Морского прохода, ибо он уже видел там ожидающего его короля Роффо верхом на белом коне и в блестящих доспехах, но без шлема. Рядом с ним стояли на земле носилки, к которым был привязан Арлин.

Жрецы Мезона тоже были на месте. Они стояли полукругом за спиной Роффо, негромко выпевая свой волшебный мотив, и облако изумрудно-зеленого Божественного Огня как привязанное трепетало высоко над их головами. Старшего жреца, который обнаружил Гэйлона в храме, среди них не было.

— Эй, Рыжий Король! — прогудел Роффо. Его глубокий и зычный голос эхом отразился от стен ущелья, разом заглушив и звуки битвы, которая кипела за спиной Гэйлона, и пение жрецов.

— Роффо!

Гэйлон остановил гнедого немного не доезжая до короля Ксенары.

Кингслэйер он положил поперек на луку седла.

Обнаженный меч и не слишком вежливое приветствие не понравились старому королю. Он ухмыльнулся и сказал:

— Что-то нас не слишком радушно встречают в этот кровавый день.

— Я что-то не вижу на вас крови, сир.

— Давай-давай, — неожиданно резким тоном заговорил Роффо. — Покончим с этим сейчас. Внизу на равнине ожидает еще один огромный отряд. Твоя армия отчаянно сражалась, но война проиграна. Сложи оружие и сдавайся — только этим ты спасешь тех из виннамирцев, что еще остаются в живых.

— Почему я?

Гэйлон заметил, что лицо Роффо покрылось крупными каплями пота, несмотря на то что в тени, где он стоял, было весьма прохладно, в том числе и из-за подувшего с моря прохладного ветра.

— Не будь глупцом, мальчишка! За сколько еще смертей ты хочешь нести ответственность? Если ты возьмешь в руки Наследие Орима, то будущие поколения проклянут тебя во сто крат сильнее, чем Черного Короля, — Роффо вздернул свои многочисленные подбородки. — Кроме того, на оружии также лежит проклятье. В любом случае твоя гибель неизбежна. Предай же себя в руки милостивых жрецов Мезона и позволь им завершить твои страдания ко всеобщему благу.

На губах Гэйлона возникла кривая улыбка.

— Разве можно отказаться от такого любезного предложения?

Привязанный к носилкам Арлин Д'Лелан медленно открыл глаза и повернул голову. Старый король услышал, что пленник пошевельнулся, и глянул в его сторону.

— Его ты тоже спасешь. Я готов поклясться в этом.

— Нет, — с трудом проговорил Арлин хриплым голосом. — Он лжет, сир.

— Ни минуты в этом не сомневался, — заметил Гэйлон.

Роффо налился пунцовой краской, однако не попытался опровергнуть столь дерзкого обвинения. По сторонам его округлого лица пот тек уже настоящими ручьями. Гэйлон с тяжелым сердцем обернулся к Арлину:

— Что я сделал с тобой, друг мой?! Что я сделал с Виннамиром…

— Покончите с этим сейчас, милорд… Возьмите в руки Кингслэйер и прикончите нас всех… — молодой южанин истратил все свои силы и замолчал.

Лицо Роффо стало белым, как полотно:

— Этот человек бредит. Сам не знает что говорит…

— Знает, — Гэйлон посмотрел на жрецов, которые продолжали петь, стоя за спиной Роффо. — Где твой верховный жрец, старик? Я уверен, ему тоже есть что сказать.

Толстые щеки и подбородок Роффо заходили ходуном, и он в испуге закатил глаза.

— Тек обещал мне… что не будет никакой опасности, пока я стою рядом с

Д'Леланом…

— Но сам Тек при этом предпочел стоять в другом месте, — заметил Гэйлон сходя с коня. — Но от Кингслэйера не может спрятаться даже он.

Рыжий Король осторожно обвил пальцами рукоять старинного меча. Лишь только его перстень коснулся оружия, в середине гарды вспыхнул ярким светом Звездный камень и во все стороны брызнули острые разноцветные лучи. Древний меч пробудился к жизни, и Колдовской Камень Гэйлона засверкал в ответ ослепительно-ярким голубым огнем.

За спиной Гэйлона раздался вскрик, и король узнал голос Дэви. Но это не имело больше никакого значения. Кингслэйер завибрировал, загудел, и это была уже не песнь, а симфония невиданной мощи, в которой растворился король. Музыка звезд звучала все громче, окутывая его снаружи и заполняя изнутри.

Перед глазами Гэйлона возникла мерцающая фигура чернобородого человека в темных длинных одеждах. На спутанных черных кудрях лежала тяжелая золотая корона. Безумный Орим. Призрак поднял вытянутую руку, пальцы которой заканчивались отросшими, загнутыми ногтями.

— Используй мое знание! Позволь мне помочь! — воззвал Черный Король, заглушая музыку Кингслэйера. — Я прошу только одно — дай мне снова ожить в тебе! Вместе мы сумеем победить этот мир и сделаем его нашим!

За спиной Орима ветвилась темень, и в ней Гэйлон разглядел картины, которым было без малого тысяча лет — Виннамир в огне. Леса гибли в пожарищах, города лежали в руинах, жители гибли сотнями. Такова была власть, которую сулил Орим, однако древняя локальная катастрофа не произвела на Гэйлона впечатления. Он отвернулся.

— Выслушай меня, — вторгался в уши навязчивый, тревожный голос. —

Кингелэйер должен убить своего хозяина. Только мне по силам спасти тебя.

Только я могу помочь тебе избежать судьбы, которая постигла меня самого.

— Сгинь, старый дурак! — Гэйлон пустил в свое тело энергию меча, и она запульсировала в нем могучим потоком. — У тебя нет ничего из того, что я хочу!

Меч рванулся в его руках, и лицо Орима, искаженное судорогой гнева, исчезло.

Невидящим взглядом Гэйлон уставился туда, где заканчивалось ущелье и тени уступали яркому еще свету долгого дня. Почему он так долго отказывал себе в том, чтобы взять меч в руки? Почему? Его внутреннее видение, получив неожиданную свободу, заработало в полную силу, и многие вещи стали видны отчетливо и предельно ясно. Он понял, как ничтожно человечество и как велика Вселенная. Он понял, что каждая секунда в потоке времени значит столь же мало, сколь мало значат многие и многие жизни по сравнению с вечностью. По велению судьбы Камень и Меч стали одним целым, и он знал, что иначе просто не могло быть.

А симфония Кингслэйера не затихала ни на минуту. Его мелодия звучала так пронзительно, что уши короля заболели, однако он не замечал этой боли. Время остановило свой бег, и разум Гэйлона заполнили бесчисленные варианты возможного будущего. Он видел голые и безлесные холмы Виннамира, но не пожар был тому причиной. Деревья были вырублены людьми, и в долинах вдоль рек вознеслись огромные города. Цивилизация проникала во все укромные уголки его страны, и повсюду земля умирала, а воздух становился дымным и спертым.

Затем перед внутренним взором Гэйлона возникла иная картина. Каменные города сменили деревянные постройки, а по каменным дорогам понеслись машины. Машины побольше летали в небе между облаками. Ослепительный белый огонь сравнивал с землей горы и города, а с неба сыпался и сыпался белый как снег раскаленный пепел, навсегда укрывая собой мертвую землю.

Гэйлон медленно плыл высоко над землей, но он был не один в этой вышине. Люди научились строить свои города среди звезд в ночном небе, и их дома свободно висели в пустоте. В черном холодном пространстве лениво вращались серебристо-серые, сверкающие огнями гигантские колеса и бочки, в которых жили животные и люди, и в их медленном танце были достоинство и красота.

Одна за другой проносились перед глазами Гэйлона подобные картины вероятного будущего, однако все они заканчивались грандиозной катастрофой, либо природной, либо такой, причиной которой послужил сам человек. Гэйлон уже знал, что в грядущих столетиях появится оружие даже более мощное, чем Кингслэйер, однако сейчас в его руках был именно легендарный меч, и он мог использовать его так, как ему заблагорассудится.