Белые волки Перуна

- Людской кровью тоже жертвуют?

- Про это не слышал, - покачал головой Войнег. – Велняс - бог мирный, ему людская кровь ни к чему.

- Тогда пусть кланяются, лишь бы не забывали о Перуне.

- Так и я о том же, - вздохнул Войнег. - Но Гул злобится на Велнясовых волхвов и грозит плешанам карами Перуна, если не перестанут потакать кудеснику ятвяжскому.

- А плешане платят кудеснику Криве? - удивился Ладомир.

- Плешане не платят. А вот среди наших соседей ледягов были посланцы от Велнясова кудесника, и вроде бы ледяги платили им подати. Ледь - место глухое, туда даже рука князя Рогволда не дотягивалась.

- Больше никто на Владимировых землях брать податей не будет, - твёрдо сказал Ладомир. - Дай срок, дотянемся и до ледягов.

К дальнему сельцу подкатили уже под вечер, да оно и не мудрено - зимний день короток, а путь долог. Сельцо небольшое, с десяток гонтищ, обнесённых жердинами, чтобы не тревожило лесное зверьё домашнюю скотину. А боярская усадьба стоит чуть на отшибе от жилищ смердов и огорожена не жердинами, а крепким тыном.

В ворота усадьбы стучали недолго. Сам Сыряй, толстый мужик с окладистой бородой, вышел встречать боярина Ладомира. Под рукой у Сыряя десяток мечников и два приказных, а холопов, что мужиков, что жёнок, более трёх десятков. И без работы не сидят. Правда, по зиме трудов немного - за скотиной ходить, да плести мрежи и ловушки. В прошлом году Войнег с Ратибором здесь построили кузню, где теперь работали вывезенные из ятвяжской земли ковали. Про работу тех ковалей и спросил в первую голову Ладомир Сыряя.

Сыряй тяжело отдуваясь, ступал за легким на ногу воеводой - то ли успел уже повечерять, то ли ещё не растряс жир с обеда.

- Наконечники для сулиц, как и обговорено было, сковали, а древки я сам подбирал и сушил по-особенному.

Сулицы не вбросе лежали, а стояли аккуратно у стены. Ладомир взял одну, прикинул в руке, потрогал пальцем острое жало и остался доволен - хорошо сработаны.

- Один колонтарь тоже сладили, можешь примерить, боярин, - Сыряй кивнул на обшитый железными пластинами кожух. - Без затей сделан, но крепко.

Примерять колонтарь Ладомир не стал, но кузнецов похвалил. Два плещеистый ятвяга, один постарше, другой помоложе, молча поклонились боярину.

- Если захотят жёнами обзавестись - дай, - распорядился Ладомир. - А если и дальше хорошо будут работать, то разрешу гонтище поставить и жить нак вольным.

- Сбегут, - покачал головой Сыряй. - Ты уж не осуди на слове, боярин. Летом один побежал, так переняли у самой Двины. Всыпали ему для острастки, думали, помрёт, нет - поднялся. Плохо, что они из ятвяжских земель, а тут по реке рукой подать.

- За побег я спрошу с родовичей, что остались в ятвяжских городах. Эти города ныне мои, по воле Великого князя Владимира, - Ладомир покосился на кузнецов: - Поняли?

Оба хмуро кивнули головами, но Ладомир и не ожидал увидеть радостный блеск в их глазах. В холопстве только тем хорошо, кто в нём родился, не зная другой жизни, а вольному человеку тяжело под хозяйской дланью. Оттого и супятся ятвяги на Ладомира и даже не его ненавидят, а неволю, хотя, конечно, и плешанского воеводу им любить не за что.

- Если обучите двух челядинов своему делу, то отпущу на волю, - неожиданно для себя сказал Ладомир, отворачиваясь от нестерпимого огня кузни. - В этом даю слово боярское.

Сыряй даже крякнул обиженным селезнем на такое расточительство - в кои веки появились два хороших кузнеца в хозяйстве. Дело-то кузнецкое не всякому даётся, а уж из холопа сроду не получалась доброго кузнеца.

- Отбери кого посмышлёнее, - хмуро бросил Ладомир, который уже сам пожалел о своём великодушии, хотя и не собирался отказываться от данного слова. - С тех новых кузнецов я спрошу сам, так что учите без обмана.

А в остальном всё шло в усадьбе миром да ладом. Кони были особенно хороши. Ладомир, разглядывая их, пальцем погрозил Сыряю - береги! Но Сыряй той угрозы ее убоялся. По всему было видно, что молодой воевода доволен тивуном, а грозит больше для порядка.

- Воска много скопилось, - поведал Сыряй Ладомиру. - Брали и со своих бортей и с лесовиков в уплату. В прошлом году воск был в цене, да и в нынешнем, надо полагать, не прогадаем. Беличьи шкуры тоже не знаю куда девать. Ныне много было и белок, и лис, и куниц, хватит на целый возок.

- Воск и пушнину заберём с собой, - кивнул головой Ладомир. - К лету по Двине должен спуститься из ятвяжских земель грек Анкифий. Вот ему и продадим воск. А под огнища много отвёл земель?

- Так ведь в прошлом году у нас жито уродило лучше всех, потому и спешить не стал - земля ещё не иссякла соком. А смердам отвёл за третину от урожая.

- Не много ли берёшь?

- Да где ж много-то, - всплеснул руками Сыряй. - Так заведено спокон веку, чтобы за первые два года с огнища - третина, а уж потом - четверть, а по пятому-шестому - пятина. Коли чёрному люду потакать без причины, то голым останешься на своей земле, боярин. Никто смердов не неволит: не хочешь брать боярскую землю, обходись своей.

Ладомир не стал спорить с Сыряем - тивун не первый год сидит в усадьбе и знает своё дело. На подворье и в доме всё чином да рядом, не к чему придраться глазу, даром что прибыли хозяева в неурочный час. А в доме уже накрыт стол, вокруг которого вместе с мечниками и приказными сидят Ладомировы побратимы. Боярину-воеводе первое место за столом и первая чарка. Глоток отпил Ладомир, а после плеснул из чарки на пол - пусть и домовой потешится брагой. А мёд у Сыряя сладок и хмелен. Знать бы ещё, как он варит брагу. Но про это спрашивать не принято, здесь у каждого свой секрет, идущий от дедов-прадедов.

Ключницей в усадьбе была Сыряева жена, баба дородная, хотя нельзя сказать, что слишком старая. И три взрослых сына у Сыряя - один ходит при отце в приказных, а двое - в боярской дружине. Ладомир их приметил ещё в ятвяжском походе за расторопство в сечи. Про это он сказал тивуну, выпив за его здоровье. Сыряй, то ли от собственных медов, то ли от боярских похвал закраснел изрядно, но не ударил в грязь лицом и слово боярину и побратимам его сказал в ответ складное.

Холопки суетились вокруг стола, а Ладомир всё посматривал, какая из них Войнегова присушница. Жёнки были молодые и в дело гожие, а уж какая из них краше на это Ладомирова разумения не хватило после стольких чарок. Изяслав уже спёкся и уснул прямо за столом, приняв на грудь меду с избытком. Ладомир кивнул мечникам, чтобы унесли Изяслава в ложницу, а сам потянулся так сладко, что захрустели кости.

- Может истопить баньку?

- Баньку истопишь, когда бурого возьмём, - отозвался на Сыряево предложение Войнег. - А до той поры так походим.

- И жёнок не лапать, - предостерёг побратимов Ратибор. - А то не будет удачи.

Про эту примету помнили все, а потому никто не возразил Ратибору. От стола сразу попадали на широкие лавки. Сыряй звал в ложницу и даже готов был уступить свою собственную, но Ладомир только рукой махнул в его сторону. Волк Перунов выспится и на снегу, коли нужда будет, а уж на лавке да вблизи очага - слаще не бывает.